На главную сайта

Что такое студия „Корчак“?

Первая встреча в Ашдоде
 К оглавлению раздела

Форум пректа

17.01.2007 ребята-участники гуманитарных программ ашдодского центра "МЕЙТАР" под руководством Михаила Кипниса принимали гостей из Иерусалима: сотрудников проекта по изучению наследия узников концлагеря-гетто Терезин. Писатели-историки-педагоги Елена и Сергей Макаровы и руководитель иерусалимского Дома Корчака Михаил Польский рассказали ребятам о новом проекте, суть которого заключается в изучении и осмыслении опыта жизни их сверстников в условиях Терезина и несении этих знаний в массы в виде некоей творческой продукции, созданной современными ребятами под руководством взрослых. Я сознательно выражаюсь столь туманно, потому что сами взрослые участники проекта пока не знают точно, что же может получиться в результате встречи современных ребят с обстоятельствами, творчеством и судьбами их свертников, не переживших Холокост. И даже настоящего названия у этого проекта не было. >>>

Ребята посмотрели рисунки (эти рисунки уже объехали весь мир в виде выставок, организованных Еленой и Сергеем), послушали рассказ Петра Гинца, который в 14 лет в Терезине стал главным редактором подпольного рукописного журнала "ВЕДЕМ", а в 16 погиб. И тут произошло маленькое чудо: прозвучала фраза, которая отныне станет названием проекта:
"Я ПРОДОЛЖАЮ ЖИЗНЬ". Посмотрите и вы материалы детского и юношеского терезинского творчества, с которыми предстоит ознакомиться ашдодским ребятам. Они частично опубликованы на нашем сайте здесь.>>>

Ниже фрагмент из книги "Я - блуждающий ребёнок, прозвучавший на этой встрече.

Пётр Гинц

Гинц стал главным редактором в четырнадцать лет, а в шестнадцать был убит. Он оставил нам в наследство романы, рассказы, стихи, философские эссе, рисунки, литографии… Большая часть написанного им в Терезине опубликовано в «Ведеме».
Он много писал о кораблях. Они бороздят моря и океаны в рассказах «Безумный Август», «Путь капитана Камаро» и «Капитан Аарон». Даже сочинение о происхождении ругательств завершается плаваньем на корабле: «…Я поплыл бы домой на корабле «Пацифик» и уснул бы, убаюканный гулом гребного винта. Я бы уснул, всем на свете довольный, и в спящей голове крутились бы винты — гекзаметры Гомера: «И проспал он так целую ночь, в сладкие грезы видений укутан» .
Копию рисунка Гинца «Вид Вселенной из космоса» взял в полет израильский космонавт Илан Рамон. Его космический корабль «Колумбия» взорвался — как и корабль самого Петра из рассказа «Безумный Август»: «…и в огне взрыва Петр увидел блеск Великого Сплава». >>>

Безумный Август

Воздух был сырым и холодным. Обрывки стального тумана нависали над волнами, почти касаясь их. Скверная погода. На расстоянии примерно ста ярдов зеленая масса воды растворялась в туманной мгле.
Август сидел в каюте «Бонифация». Его прозвали Безумным Августом, но молодой матрос Петр его уважал. «Он не сумасшедший, — говорил Петр, — он просто другой, немного странный. Похоже, у него какая-то великая тайна, которую вы не понимаете, да и не можете понять». «Ты становишься таким же, как он, — говорили матросы. — Если будешь с ним все время общаться — свихнешься как пить дать». >>>

«Они ничего не знают...» — говорил Август, и в тот момент Петру казалось, что глаза его смотрят как будто с огромной горы, укрытой облаками. Нет, Август не был безумным — разве может безумец рассуждать столь убедительно? И Петр любил Августа, этого психа с глубокими глазами, и верил ему, хотя Август говорил очень странно. «Никто во всем мире так не говорит, — думал Петр. — Никогда в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь — капитан, рулевой, юнга или народ на пристани — говорил так странно». Так он думал, ибо таков он был. >>>

Во время встречи. Фотографирует Михаил Кипнис

Рассматриваем рисунки ребят из Терезина. Что можно узнать о человеке по его рисунку?

Чем они могут помочь нам? Чем мы можем помочь им?

Они сидели в тишине. Петр недоумевал — зачем он сидит здесь, вместо того, чтобы спокойно спать в своей каюте.
«Подумай о жизни, мой мальчик, — сказал Август. — Гляди: она как это пламя. Ты видишь? Ты понимаешь? По привычке мы кружимся вокруг него и должны умереть. Мы хотим самоутвердиться и ради этого готовы пожертвовать всем!»
Он протянул руку и загасил свечу. Темнота заполнила комнату. Было слышно, как улетают комары, не привлекаемые больше пламенем. Какое-то время они пищали, но вскоре писк прекратился, должно быть, вылетели в какую-то щель.
«Видел? Видел?! — прозвучал в темноте голос Августа. — Теперь ты все понял, парень?» — спросил он опять и открыл крышку пороховой бочки. >>>

А вот стихотворение Петра Гинца.

Шабат

Шабат. Шепот молитв
Смешан с густой полумглою
В еврейской семье под вечер.
Горят две свечи,
И воск исходит слезою.
Так плакать умеют
Лишь старики и свечи.
Страницы шуршат.
Тора — открытое сердце.
Дыханье молящихся
Тише тихого ветра:
Приди, день мира,
Здесь мы единоверцы —
Евреи,
В которых какое столетье
Не угасает вера
В то, что вернемся домой…
 >>>
 

Вот ещё один отрывок из книги о детях и воспитателях в Терезине.

Хана Поссельтова-Ледерерова . Встреча с Ганушем Гахенбургом

«18.6.1943... Поздним вечером я увидела на улице мальчика. Потрясающий ребенок! В его огромных темных глазах была такая неземная мудрость, что дух захватило. Он не обратил на меня внимания. Естественно. Мимо него проходило столько чужих людей! Разве всех заметишь? Но может быть, и, скорее всего это так, ему нельзя было вечером быть на улице. Столько указов и приказов, не знаешь, какому следовать. Но глаза его притягивали как магнит, и я решила к нему подойти. Я задала ему глупый вопрос, куда он идет. Он остановился, взглянул на меня удивленно и сказал, что ищет друга, который ушел без разрешения, и никто не знает, где он. «Сколько ему лет», — спросила я его. «Как мне, четырнадцать». — «Можно я помогу тебе его искать»? — «Пожалуйста, но думаю, нам его не найти. Скорее всего он у мамы, но я не знаю, в каком блоке она живет». — «А где живет твоя мама»? — «У меня нет мамы, и отца нет» . И я сказала сама себе: идиотка, ничего ни у кого не спрашивай, здесь все хуже, чем можно себе представить… Не знаю, но почему-то мне подумалось, что вот и черешня созрела, а у мальчика ничего нет, ни мамы, ни черешни, ни отца. Голова шла кругом, я еле сдержалась, чтобы не обнять его и не расплакаться… >>>

Звали его Гануш Гахенбург. Тихий-претихий мальчик, за которым простиралось море печали. В свои четырнадцать он уже понял, что такое смирение. И что такое мудрость, купленная тяжелой ценой. Душой он был старше меня, хотя я была старше на десять лет…
Мы побродили немного, но друга его не нашли. Постепенно мальчик стал разговорчивее, и спросил: «Хотите послушать стихотворение, которое я написал?» — «Конечно, хочу, тем более твое. Ты давно пишешь стихи?» — «С того времени как потерял маму и папу и оказался в Терезине». — «А как называется стихотворение?» — «Терезин». — «Так читай, а потом перепиши мне на память, ладно?» >>>

Он начал читать:

Терезин

На стенах грязных грязи пятно.
Колючая проволока. Окно.
30 тысяч уснувших навеки.
Однажды проснутся они и увидят
Собственной крови реки.
>>>
 

Я был ребенком назад два года
Мечтал о дальних мирах.
Теперь я взрослый, узнал невзгоды,
Я знаю, что значит страх,
Кровавое слово, убитый день.
Не рассмешит меня дребедень,
Не напугает чучело на огороде.
>>>
 

При этом верю — все это сон,
Колокол вздрогнет — и окончится он,
Проснусь и вернусь я в детство,
Оно, как дикая роза в шипах.
Ребенок ущербный у матери на руках —
Она его нежит больше детей других.
Дни моей юности — что ожидает их?
Враг да удавка.
>>>
 

Юность страшна. Страшен ее приговор:
Вот — зло, вот — добро, а вот твой позор.
Там, вдалеке, где детство уснуло сладко,
На узеньких топках Стромовского парка
Кто-то смотрит из дома. Но в том окне
Одно лишь презренье осталось ко мне.
В ту пору, когда сады набирали цвет,
Мать подарила мне Божий свет,
Чтобы я плакал.
>>>
 

Я сплю на досках при свете свечном.
Но время придет, и увижу в упор,
Что был я всего лишь маленьким существом,
Таким же крохотным, как этот хор
Из тридцати тысяч жизней,
Замолкших тут.
Однажды воскреснут на милой Стромовке они,
Подымут холодные веки
Глянут во все глаза на текущие дни
И снова уснут
Навеки.
>>>
 

И напоследок один из терезинских рисунков. Но это не детский рисунок, а работа педагога художника Фридл Дикер-Брандейс, убитой в Освенциме.

Ф.Дикер-Брандейс. Лицо ребенка. Терезин, 1944

Проект поддержан благотворительными фондами "Клеймз Конференз" и Михаила Черного.
По всем вопросам обращайтесь к руковдителю проекта Михаилу Польскому через эту почтовую форму:
 

Фотографии Михаила Кипниса и Михаила Польского

Обложка книги Е.и С. Макаровых "Я - блуждающий ребёнок" из терезинской тетралогии "Крепость над бездной". Эта книга - документальная и литературная основа проекта.

См. также:

Сайт независимой творческой группы Иерусалимская Терезинская Инициатива"

НОВОСТИ независимой творческой группы Елены Макаровой «Иерусалимская терезинская инициатива»

Книга "Я блуждающий ребёнок" на книжной бирже

• На выставке Беди Майера и после неё (фоторепортаж и картины)
• На иерусалимской презентации первой книги тетралогии "Крепость над бездной" - "Терезинские дневники".
• Елена Макарова и компания "Крепость над бездной" «Я – блуждающий ребенок. Дети и учителя в Терезине»
• Репортаж об открытии выставки "Пароход до рая"

 <<На главную