|
БИБЛИОТЕКА |
| |
|
Жерар Кан ПЕДАГОГИКА ЯНУША КОРЧАКА И ЕВРЕЙСКОЕ ВОСПИТАНИЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ 9 | ||
|
IV. ЧТО ТАКОЕ ЕВРЕЙСКОЕ ВОСПИТАНИЕ?
Понятие еврейское воспитание описать довольно сложно
- столь не похожи представления о нем в разных течениях внутри еврейства. Так,
говоря лишь об основных различиях, следует отметить, что ортодоксальные евреи
воспитывают детей иначе, чем либеральные, те, в свою очередь, выделяют в
воспитании иные приоритеты, нежели ассимилированные евреи, а хасидское
воспитание есть нечто совершенно иное, чем воспитание сионистское. Причем и в
каждом из названных течений существуют внутренние различия. Добавим, что
литература о еврейском воспитании не очень обширна 58, а работ о еврейском
воспитании в ассимилированных семьях вообще нет.
Движение еврейской эмансипации, начало которому
положил М. Мендельсон, вскоре было вынуждено противодействовать угрозе
ассимиляции. Понятие ассимиляции в социологическом смысле означает "процесс
интеграции людей, живущих внутри иной, отличной от их собственной, этнической
или расовой группы, в эту коренную группу. Существенным признаком этого
процесса, наряду с принятием системы ценностей и правил поведения основного
населения, является - в отличие от процесса акультурации -утрата
ассимилированной группой группового сознания"59. Наряду с ориентацией на идеалы польской культуры (эта тема заслуживает отдельного исследования) и, вероятно, как раз несмотря на эту ориентацию, ассимилированные евреи воспринимали еврейскую традицию. Осознанно или неосознанно, но у них сохранялись основные черты еврейского мышления. Ниже мы остановимся на тех из них, которые имели значение для еврейского воспитания в целом, а также, по большей части, не утратили своего значения и для воспитания в ассимилированных еврейских семьях. Какой бы ориентации ни придерживались евреи, какую бы концепцию еврейства ни разделяли, общей основой для них оставалось отношение к двум фундаментальным еврейским текстам - Торе и Талмуду. Поэтому ставя вопрос, что значит воспитывать по-еврейски, прежде всего необходимо обратиться к названным текстам.
Как основной источник еврейского права и еврейской этики, Тора регулирует отношения между человеком и Богом и между человеком и человеком. Приобщение к содержащимся в ней 613 заповедям (мицвот) и образует цель воспитания в соответствии с духом Торы. Понятие мицва (мицвот - мн. ч.) - трудно переводимое. "Мицва - это все, что делается в согласии с волей Божьей... Но это понятие еще более широкое. Кроме значений "заповедь, закон, обязательство, поступок", оно имеет еще множество свойств, производных от основных значений, таких, как добро, ценность, добродетель, заслуга, похвальный поступок, благочестие и даже святость"60. 613 мицвот содержат 365 запретов и 248 предписаний, заповедей, для соблюдения которых недостаточно их формального выполнения - необходимо глубинное осознание их смысла и цели. Здесь и сокрыта причина значения воспитания и образования в иудаизме. Изучение Торы и учение вообще становится у евреев мицвой и, в сущности, центральной задачей. Пожалуй, самое известное место, отражающее долг еврея учиться и передавать знание, содержатся в "Шма, Исраэль", главной молитве в еврейской традиции (Втор. 6: 4-7): "Слушай, Исраэль: Господь, Бог наш, Господь один. И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим и всей душою твоею, и всеми силами твоими. Да будут слова эти, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем. И тверди их детям твоим, и говори о них, сидя в доме твоем, и идя дорогою, и когда ты ложишься, и когда ты встаешь" [Подчеркнуто Ж. К]*. Высказывания, которые подчеркивают значение учения, встречаются и в других местах. У Хиллела есть изречение, стоящее в таком контексте: "Ни один невежественный не может бояться греха, ни один незнающий не может быть благочестивым, ни одни несмелый не может учиться, ни один гневающийся не может учить ..." [Подчеркнуто Ж. К.]. В кодексе галахических предписаний "Шулхан Арух" Иосефа Каро (1488-1575) сказано об обязанности изучать Тору: "Насущный долг каждого еврея, будь он богат или беден, здоров или болен, молод или преклонных лет, изучать Тopy... Долг этот отменяет только смерть...". Главное в этих высказываниях - факт, что только знающий может исполнить Волю Божью. Исследования Торы и Талмуда на предмет отраженных в них педагогических принципов и методов свидетельствуют о том, что в них не много собственно педагогических формулировок61. В Encyclopaedia Judaica говорится по этому поводу: "Библия является главным источником для понимания процесса воспитания в древнем Израиле. Поскольку в тексте Библии нет непосредственных формулировок, относящихся к философии, методологии и методике воспитания, эти сведения могут быть почерпнуты из различных замечаний, историй, эпизодов, дополненных известными фактами, касающимися типов воспитательных институтов, существовавших на Ближнем Востоке"62. Сопоставление различных сведений на тему воспитания выявляет рамки воспитания, некоторые его существенные элементы. Воспитание в древнем Израиле носило неформальный характер и было обязанностью родителей и, отчасти, священников. Институциональных форм воспитания не было. Воспитание заключалось в том, чтобы понимать мицвот, действенно выполнять их и таким образом формировать ребенка как "нравственную личность"63. Для этого были необходимы обширные общие знания, которые охватывали такие современные дисциплины, как биология, арифметика, история, география, астрономия, химия и т.п., воспринимаемые в те времена как единое целое, и, разумеется, знание Писания, чтение и письмо. Долгом отца было обучать ребенка, давать ему нравственное воспитание, передавать традиции, наставлять в учении, в заповедях и в истории, внушать нормы Торы, но также передавать практические знания в области земледелия и основ военного дела. Способы передачи знаний в Торе дифференцированы слабо. Три места в Торе иллюстрируют различные возможности: посредством пробуждения интереса (например, к Песаху), посредством повторяющегося обучения (заповеди) и посредством чтения вслух (по субботам). В семье определяющим был пример родителей, тем не менее не отказывались и от применения розог. Цель Талмуда состояла в том, чтобы, придерживаясь устной традиции, конкретизировать и стандартизировать еврейскую веру, не прекращая тем самым дискуссии в толковании Торы. Цель воспитания в Талмуде оставалась та же, что и в Торе: знать, понимать и выполнять писаные законы. В конечном счете, речь шла о нравственном развитии отдельного человека, которое должно было выражаться в его поступках, и тем самым - о выживании социума. Различные места в Талмуде (например, Мишна Пеа I, 1) свидетельствуют о том, что и здесь главное значение придается учению: "Следующим вещам не указаны [в Писании] размеры: пеа (а), бервинкам, благотворительности и изучению Торы. От следующих вещей человек вкушает плоды в сем мире, а главное возмездие отлагается до мира грядущего: от почитания родителей, благотворительности, водворения мира среди людей и изучения закона, которое равносильно всему"* [Подчеркнуто Ж. К.]. Значение учения и здесь ставится превыше всего. Поразительно отличается от Торы содержащаяся в Талмуде концепция институционального школьного воспитания, которое приходит на смену домашнему воспитанию. Ответственность за воспитание детей возлагается теперь на общину; учителя же выступают как "духовные родители". Так формируется некая идеальная система обучения: "Родители относятся к воспитанию своих подрастающих детей всерьез, как к божьему наказу, с целью обновления и сохранения общины. Вначале отец обучает своего сына дома [девочек, как правило, обучали лишь тому, что было необходимо для проведения праздников и субботы, а также предписаниям относительно ведения домашнего хозяйства - Ж. К.], до тех пор пока сам не поведет его первый раз в школу, где тот будет дальше изучать с учителями Библию, Мшину [то есть "учение" -это основополагающая часть "устной Торы" - Ж. К.], Талмуд и молитвы. Весь Израиль стоит на таком обучении и учении, на примере и подражании... В первую субботу после достижения тринадцати лет юношу впервые вызывают читать фрагмент недельного раздела Торы во время богослужения в общине. С этого времени он достигает своего религиозного совершеннолетия, становится "сыном заповеди" и обязуется выполнять все заповеди; отныне его причисляют к собранию десяти мужчин, необходимых для совершения публичного богослужения (миньян)64. На учителей возлагают многое: они должны быть примером, должны обладать соответствующими педагогическими навыками, установками и способностями. Ученый, внутренний мир которого не соответствует внешнему, считается недостойным. Но и ученики должны вносить свой вклад: от них ждут активности на занятиях, их наставляют, как лучше всего учиться. В отличие от Торы, методы обучения в Талмуде описываются дифференцированно: постепенное обучение, отвечающее возможностям ученика - "нужно изучать только то, к чему лежит душа". Оговаривается в Талмуде и организация учебного процесса. Хотя Тора и Талмуд не являются педагогическими трудами в собственном смысле, в них четко сформулирована обязанность учить и учиться. Таким образом, институт воспитания сформировался у евреев очень рано. И все-таки, что специфически еврейского содержится в еврейском воспитании? Чем оно отличается от другого воспитания, например, христианского? Этт вопросы ведут нас к основополагающему вопросу о сущности (то есть если следовать определению Дильтея, о "сохранении самости в изменении") еврейства. Что есть то общее, что лежит в основе различных еврейских течений и что связывает их с еврейством?65 Согласно Францу Розенцвейгу66, еврейство - это "вовсе не нечто, ...не некий объект среди других, не просто одна жизненная сфера из множества, к чему его хотело бы свести культурное благоденствие века эмансипации - это нечто в человеке, нечто особенное, что делает его евреем, что-то невыразимо малое и все же неизмеримо большое, что-то непостижимо таинственное и все-таки проглядывающее в каждом жесте и в каждом слове, нечто совершенно незаметное, что, однако, заметнее всего. Еврейское начало, о котором я веду речь, не есть "литература", некое книжное знание. Это не опишешь в книгах. Это не вычитаешь из книг. Это даже нельзя - да простят меня все современные умы -"пережить". В лучшем случае, это надо прожить. А может быть, и ни то, ни другое. Это просто есть". Это фундаментальное еврейское чувство, сознание, что ты еврей, рассматривается и другими исследователями как то общее, что присутствует в различных еврейских течениях. (Рассказывают, что Бен Гурион однажды сказал: "Раньше евреев объединяли
три вещи: молитва на древнееврейском языке, соблюдение заповедей и ожидание Мессии. Теперь осталась одна: вопрос самому себе, что значит быть евреем"). Сказать так - еще не значит осмыслить суть еврейства. Учитывая, что литература о "сущности еврейства" - огромна, предлагаемое нами изложение проблемы отнюдь нельзя считать полным. Однако и оно в определенном смысле дает ключ к пониманию отношения Корчака к еврейскому мышлению. Вслед за еврейским теологом Пинхасом Лапиде понятие "исконное и своеобразное в еврействе" можно выразить словами "жажда единства". Под этим Лапиде понимает неутомимую "жажду к тому изначальному праединству, которое лежит в основе почти неисчерпаемого многообразия творения". Бог еврейства, один и единственный, создал вселенную, мир, в который он поместил человека. "Бог Израиля Bce-Един не потому, что он один есть и один делает то, что суть и делают все языческие Боги, а потому что он иной по самой сущности своей. Ибо он один -живой, творящий и, не в последнюю очередь, повелевающий, который провозглашает заповеданное как нравственный закон"67.
В лице Авраама Господь избрал народ Израиля для того,
чтобы признать веру в единого Бога на земле, и в откровении на Синае он дал
этому народу Тору как свод законов. В содержащихся в ней заповедях и
заключается ядро еврейского самосознания. Мицвот должны быть "путеводителем в
облагораживании человеческой жизни"68; они направлены на поступок и - в своей
мессианской направленности - придают жизни смысл: Закон привносит поэзию в
прозу дня. А. Хешель пишет об этом: "Еврей призван отважиться не столько на
мысль, сколько на поступок. Он призван превзойти собственные
потребности, делать больше, чем он понимает, с тем чтобы понимать больше, чем
делает. ...Праведная жизнь есть путь к праведным мыслям"69. [Подчеркнуто Ж.
К.]. В центре заповедей стоит человек в его отношении к Богу и к ближнему. Однако обязательный и предписывающий характер законов заканчивается там, где жизни человека угрожает опасность: "Соблюдайте же уставы Мои и законы Мои, исполняя которые человек будет жив ими. Я Господь" (Лев.18:5). Закон действует только там, где идет человеку на пользу, а не во вред. За исключением трех главных запретов (не поклоняйся другим богам, не убий, не прелюбодействуй), все запреты снимаются ради спасения человеческой жизни. Эта возможность самостоятельной отмены (закона) в момент угрозы для жизни свидетельствует о том, что первостепенное значение в иудаизме придается всему живому. Из веры в единого Бога вытекают некоторые другие установления: существует единая для всех людей мораль, все люди равны и имеют право на избавление: "Ни одна тварь, созданная по образу и подобию Божьему, не лишена права на спасение...". Из строгого иудейского единобожия следует идея целостности, столь чуждая христианству: "Все, что существует, является частью органичного целого, составленного из множества противоположных гармоний, ничто само по себе не достойно презрения, ибо человеческая воля и сила духа могут и должны избавить этот мир. В Освенцим или в рай - оба пути открыты человеку, которому суждено быть свободным, и каждый день он вновь должен выбирать между жизнью и смертью, между благословением и проклятием, между добром и злом, вводимый в искушения и подверженный слабостям, но никогда не покоренный"72. Но эта свобода (решения) означает также личную ответственность, которую никто не снимает с еврея. Этим еврейство отличается от христианства: если у христиан спасение дается сверху, то у евреев решающим условием спасения является покаяние, примирение, идущее от сердца человека. Тшува, раскаяние возможно для каждого еврея в любое время - от этого, в конечном счете, зависит приход Мессии, избавление мира. Человек подвержен греху, но не отдан на произвол греху, мир не спасен, но в то же время может быть спасен с помощью человека. Человек может и должен уже сейчас способствовать избавлению мира. Поэтому иудаизм прочно связан с настоящим. "Еврейство всегда и везде живет в этом мире и в настоящем - вечно недовольное этим миром и этим настоящим"73. Из этого Здесь и Сейчас - всегда открывается будущее, воодушевленное взглядом в прошлое, ко времени откровения на Синае. Еврейская вера в Мессию неизбежно отражает реалистическую оценку неспособности человечества ''управлять миром Божьим по-божески". Но в то же время она свидетельствует о глубоком доверии евреев к Богу и неисчерпаемой оптимистической вере в грядущее избавление74. П. Лапиде называет христианство "Кто-религия", которая вопрошает о сущности Божественного: "Кто Творец вселенной? Кто его сын? Кто истинный Христос?" Иудаизм, напротив, это "Что-религия", ибо он довольствуется прагматической констатацией того, что Бог создал на земле, что соответствует его воле и что он намерен делать с нами. Описывать его сущность означало бы ограничивать ее. Из этого следует: "Там, где нет знания о Боге, там не может быть ни догм, ни обязательных религиозных формул, ни церковных властей, которые отделяли бы правоверных от еретиков. Никакое кредо не откроет врат в "единоспасающую синагогу", которой никогда не было. Ни один смертный не может посредничать между человеком и Творцом; ни одно таинство не помилует и не обеспечит спасение. В нагой непосредственности один на один перед Богом стоит каждый еврей"75. Об этом пишет и Ф. Розенцвейг своему кузену Р. Эренбергу в знаменитом письме от 1 ноября 1913 г., где он сообщает о своем решении остаться иудеем: "Христианство признает еврейского Бога не Богом, а "отцом Иисуса Христа". (...) Мы едины в понимании того, что Христос и его церковь значат в мире: никто не приходит к Отцу, как только чрез Него (Иоан. 14:6). В самом деле, никто не приходит к Отцу - но иначе, если кому-то и не надо идти к Отцу, ибо он уже у него. Этот кто-то - народ Израиля... Народ Израиля, избранный Отцом, непреклонно смотрит сквозь мир и историю в ту последнюю дальнюю точку, где находится его Отец, тот самый, Один-Единственный - "Все во Всем"! В том пункте, где Христос перестает быть Господом, Израиль перестает быть избранным, в тот день Господь утрачивает имя, которым зовет его один Израиль; Бог тогда более не "его" Бог. Но до этого дня жизнь Израиля в том, чтобы предвосхищать верой и делом этот день, быть живым предзнаменованием этого дня, народом священников, законом, святостью своей освящать имя Господне"76. Таковы основные черты еврейства: глубокая вера в приход Мессии, который следует предвосхищать ежедневным трудом и выполнением мицвот. Не твердые догматы веры, а глубокое убеждение в грядущем Царстве Божьем ведет человека. Недогматический характер иудаизма предоставляет свободу мысли, но требует определенного действия. В отличие от христианства, человек стоит здесь непосредственно перед Богом, никакой посредник не снимет с него вину, он сам призван раскаяться - и может сделать это в любую минуту77.
58) J. Barta. Judische Familienerziehung. Zurich, 1974, 14ff. | ||
| К ПРОДОЛЖЕНИЮ 10 | ||
|
| ||
