Творческий вечер Марины Меламед состоялся 14.07.04 в благотворительном фонде "ХИНЕНИ" на Хавацелет, 4.
Марина, которую мы давно знаем как интересного барда, создающего и исполняющего песни на чужие слова, с недавних пор стала известна и как оригинальный автор стихотворений и рассказов. На этот раз Марина начала с нескольких всеми любимых песен Булата Окуджавы и продолжила песнями на стихи Лорины Дымовой, Игоря Бяльского и свои. Также Марина представила на вечере альманах "Литературный Иерусалим" с первой публикацией её стихов и сборник своих рассказов "Перекрёсток желаний".

На этой странице смотрите фоторапортаж с этого вечера. Также здесь можно взглянуть на книжку прозы Марины Меламед, и даже заглянуть под обложку - один рассказ из этой книжки выкладываю здесь.

Итак... Несколько фотографий перед началом программы. Между фотографиями помешаю текст песни "Я возвращаюсь в Иерусалим"

Это было со мною,
Или нет, не со мною.
Или крымское лето
Звенело струною.

Ни за что не ручаюсь,
Я возвращаюсь,
Я возвращаюсь
В Ерусалим.

Небесами объято,
В этом городе длится
Всё, что было когда-то,
И всё, что случится.

Может быть и печалюсь,
Но возвращаюсь,
Я возвращаюсь
В Ерусалим.

В этом городе света
И салютов раскаты,
Будто перед войною,
Звучат виновато.

Все равно не отчаюсь.
Я возвращаюсь,
Я возвращаюсь
В Ерусалим.

За моею спиною
Этот город стеною,
И чимганское лето
Со мною, со мною.

Навсегда не прощаюсь,
Но возвращаюсь,
Я возвращаюсь
В Ерусалим.

И уральское лето,
И одесское лето,
И московское лето
Со мною, со мною.

Не зову, не прощаюсь
Я возвращаюсь,
Я возвращаюсь
В Ерусалим.

Сейчас вы увидете, как Марина поёт. А между фотографиями помещу текст рассказа "Семейная хроника"

Семейная хроника

Да, мой прадед выкрал цыганку из табора. Влюбился и украл. Такой еврей не подошёл синагоге. И он построил дом на краю Каховки, подальше от всех. Он был хороший кузнец, у него всё получилось, - и разбогатеть, и вырастить сыновей.
А жена-цыганка неплохо говорила на идиш и по субботам зажигала свечи.
Приходил поп, уговаривал податься в христиане, но ему сказали "гей авек" , и ему пришлось уйти.
У такого папы дети получились не маленькие, девять штук детей. Первым делом они ушли в революцию. Особенно мой дед, который стал первым комсоргом Каховки. Правда, он потом перестал, но Каховка об этом не знает: в каховском музее хранится его комсомольский билет.
А он, вместе со своей ячейкой, встал и вышел из комсомола, на каком-то раннем съезде. Поиграли, разошлись и уцелели, так случилось.
Как говорил каховский сапожник Гирш, "ой, вей, Марла Какс, Марла Какс! Старик брендил, а оны дума-ють, что это всерьёз..."
И в партию они уже не ходили. Так бывает, когда мама-цыганка говорит на идиш.
Но папа-кузнец был ещё похлеще. Он поехал помирать в Палестину, году в 47-м. Или в 48-м. Известно, что не в Израиль, а именно "помирать в Палестину".
После войны в живых осталось двое сыновей, старший, Мирон, и мой дед Илья, они давно жили сами по себе.

-----------------------------------
Гэй авэк (идиш) - уходи прочь.

Уехал и действительно помер. Но перед смертью успел написать письмо, не знаю подробностей, прощался, благословлял и просил поберечь старушку, которая за ним ухаживала.

Как Мирону удалось-таки съездить в Палестину - это отдельная загадка. Приехал где-то через два месяца после похорон. И тут выяснилось, что умер его отец от удара ножом в кабацкой драке. Было ему тогда сто два года. Да, о старушке. Красивая сорокалетняя женщина который день рвала на себе волосы.
От этого рода никого не осталось, только я. Частица лежит где-то в Израиле и провоцирует меня вспоминать чьи-то слова...

"Ицик! Поц! Выними палец из розетки! Я кому говорю! А то помрёшь и всю жизнь будешь об этом жалеть! Мирон! Ты уже большой парень, когда сломаешь себе голову, не забудь рассказать об этом маме. Вот Илюшик у меня молодец - сидит тихо-тихо в углу. Илюшик! Ты уже расковмрял папины часы или ещё нет?..."

Я "ковиряю" папины часы, папино время. Оно мне кажется безумным не менее, чем наше.

Дед после комсомольской юности стал бухгалтером -экспертом по уголовным делам. Во время "парашютного дела" собирались загреметь большие люди, а им этого не хотелось (парашют был так скроен, что давал миллионы).

Прокуратура искала независимого эксперта, в том смысле, чтобы не брал, и нашли одного на весь Харьков - беспартийного Меламеда. Так вот, заинтересованные лица наняли "специалистов" и решили убрать деда. Заказные убийства ещё не были в моде, но раз он не берёт, как же иначе? А "специалисты" немного раньше сидели с папой в одной зоне, он был тогда десятилетний пацан, потерявшийся при эвакуации. Короче, они остались приятелями и иногда приходили почифирить.

А Мирон жил в Симферополе. Он был похож на Ко-товского, но без лошади. И если рядом, в трамвае, кто-то начинал мусолить слово "жид", он аккуратно становился оратору на ногу. А вторую - приподнимал, всем весом. И без интереса разглядывал окно...

Так вот, когда папины солагерники пришли "поговорить за жизнь", двухметровый бандит, по кличке Манюня, спросил:
- Лёник, тут люди просят пришить одного бухгалтера, так у него фамилия - Меламед. Он тебе, часом, не родственник?

- Ребята, это же мой батя... - ответил он. И деда не тронули. Его даже оберегали, хотя он об этом не знал.

Как-то дед сидел со своим товарищем на кухне до утра. Товарищ был министром чёрной металлургии, наутро его забрали. Его жену страшно пытали, - у кого был министр в ночь перед арестом? Это было так важно, - узнать, спасти государство! - но она ничего не сказала, ни полслова. Поэтому выжили и дед, и папа, и смогла родиться я.

Поэтому я живу в Иерусалиме, и гены вскипают в моей крови. Иногда я кажусь себе цыганкой, хотя соблюдаю субботу - ночные костры, песни, дороги... Я гадаю - на прошлое. Будущее и так случится.

ЮЛИЙ КИМ:

Марина Меламед - человек музыкальный, и, вероятно, поэтому проза ее отличается той особой певучестью, что была свойственна интонации шестидесятников - дружественной, мягкой и всегда ироничной...

ЛОРИНА ДЫМОВА:

Энергичная и лаконичная проза Марины Меламед покоряет своей достоверностью и вкусом, а, кроме того, обладает и главным достоинством: она обаятельна.

ИГОРЬ БЯЛЬСКИЙ:

Прозу Марины Меламед отличают качества, которые мне кажутся особенно важными в поэзии - чистота интонации, конкретность времени и пространства, безоглядное приятие жизни, со всеми ее несовершенствами.

По поводу приобретения книги Марины Меламед обращаться по этому адресу.

<<На главную сайта

<<Студия "Корчак"