|
В ДЮНАХ
Давным-давно мы жили недалеко от моря. Невозможно забыть те прогулки к морю
после занятий, плавание, игры на песке. Но особенно памятны мне походы с
друзьями в дюны, с которых мы так любили скатываться. Помню прикосновение к
золотому песку, теплому и нежному, утомительное, но приятное карабканье на
вершину дюны. А после - катиться по склону, смешиваясь с песком, текущим под
тяжестью тела. И вновь лезть наверх. Забираться на самую вершину, вдыхать
легкий прохладный ветерок и мелкие песчинки и снова катиться вниз. И опять
все сначала.
С тех пор прошло много лет. Сейчас все это кажется далеким и почти
нереальным. Да сегодня у меня и времени на это нет.
После того как мы сошли на той маленькой станции, Корчак предложил идти к
морю. Я пошел с ним, не зная точно его намерений. Дойдя до дюн, мы
остановились около дерева и сели в его тени. Корчак поделился со мной
бутербродом и яблоком, которые были тщательно упакованы и уложены в его
портфеле. Каждое его движение было точным и четким: то, как он открыл
ножичек, которым срезал кожуру с яблока, то, как он закрыл его, как медленно
и точно разрезал бутерброд. Мы ели молча. Закончив, он тщательно собрал
остатки еды и очистки яблока, убрал все в портфель и закрыл его.
Я растянулся под деревом, наслаждаясь игрой света и тени в листве. Вокруг
царило спокойствие тепла и света. Издалека доносился шум автомобилей на
шоссе, а около нас - лишь жужжание насекомых в воздухе.
Неожиданно Корчак встал и снял свой серый пиджак. Его белая рубашка,
заправленная в темные брюки, немного выбилась. Он повернулся ко мне - в его
глазах прыгали чертики. "Ты идешь?" - спросил он и раньше, чем я успел
поинтересоваться - куда? - пустился бежать в сторону золотистых дюн. В
правой руке он держал свой кожаный портфель, а через левую перебросил
пиджак. Я приподнялся на локте и, прикрыв ладонью глаза от солнца,
посмотрел: на фоне синего моря и пенистых волн я увидел его высокую, немного
сутулую фигуру, несущуюся к холмам так неудержимо, что остановить его было
невозможно. Около небольшого песчаного холма он остановился и нагнулся. Что
он там делает? Я даже встал, чтобы лучше видеть его, и понял, что он снимает
ботинки и носки и укладывает их в портфель.
У меня вовсе не было желания валяться в песке. Я что - ребенок? И вообще, с
кем я связался? Может, он психически неуравновешенный? Я прогнал эту мысль,
однако не мог не рассердиться: что он себе думает? Что я пойду за ним? Я
было решил развернуться и отправиться на станцию ждать следующий поезд,
чтобы покончить с этим странным знакомством прежде, чем будет слишком
поздно. Но тут я увидел, что он взбирается на дюну, поворачивается ко мне,
что-то кричит и машет мне рукой, приглашая присоединиться. Я пожал плечами.
Пусть себе. Солнце пекло во всю силу, вдалеке на море виднелся парусник.
Корчак тем временем добрался до вершины. Он снова повернулся лицом ко мне;
потом к морю. Он поднял руки вверх и развел их в стороны, словно хотел
обнять весь пейзаж движением победителя, одолевшего холм. А затем Корчак
сделал то, чего я никак не ожидал от него, что совсем не соответствовало его
возрасту: он бросил портфель на землю, положил на него пиджак, уселся сверху
и покатился вниз.
Я пытался быть безразличным. Ведь я уже хотел вернуться на станцию, уже был
слышен гудок приближающегося поезда. Но вдруг я почувствовал, что хочу
сделать то же самое, что и Корчак. Песок звал меня, во мне проснулись
воспоминания детства. Почти бессознательно я помчался туда, к дюне,
перескакивая через кусты и ямы. Тяжело дыша, взобрался на вершину и мигом
покатился вниз. Мы с ним чуть не столкнулись.
Он встал из облака песка, радуясь и ликуя, как ребенок. Его аккуратная
бородка была вся в песчинках. Очки, по-видимому, он снял заранее. Его
смеющиеся глаза смотрели на меня с любовью: "Ну, что скажешь?" И снова, как
тогда около дерева, не дожидаясь ответа, Корчак полез наверх, утопая в
песке, падая, смеясь и что-то возбужденно выкрикивая. Неожиданно мне
захотелось посостязаться. Как тогда, в детстве. Ну, я сейчас покажу ему! Я
бросился бежать вверх по вязкому золотому песку. Естественно, я догнал и
обогнал его, ведь я намного моложе. Вслед за мной Корчак взобрался на дюну,
вспотевший, весь в песке, и сказал серьезно:
- А ты молодец! В свое время я давал призы за такие достижения.
Он уселся рядом, и мы вместе наслаждались ветерком, охлаждавшим наши
разгоряченные лица.
- Какие призы?
- Те, что и ты бы выбрал.
- Вы были судьей на соревнованиях? Корчак не ответил, снова мгновенно уйдя в
себя.
Его глаза были устремлены к линии горизонта. Стекла очков сверкали на
солнце. Он сидел, прижав колени к груди и обхватив их руками. Несмотря на
бороду, он казался мне ребенком.
Кто этот человек на самом деле? Я знал его имя, читал его книги, но это все.
Может, в мире есть не один Корчак? Я чувствовал, что он притягивает меня к
себе, опутывая какими-то волшебными нитями, и не знал зачем. А может, знал,
но не был уверен в том на сто процентов.
На этот раз я предложил съехать вниз, и он согласился без лишних слов.
Скатившись к подножию дюны, мы отряхнулись, насколько это было возможно,
надели ботинки - от носков мы на некоторое время отказались - и пошли по
направлению к ближайшему поселку. Корчак как-то подавленно молчал, словно
охваченный тяжелыми воспоминаниями. Когда мы вышли на шоссе, он остановился,
посмотрел на меня внимательно и произнес:
- Нет, ничто не поможет. Все-таки я не ребенок. Невозможно полностью
восстановить в памяти детство и уж тем более вернуть его. А поезд, в котором
мы оба ехали, это не один и тот же поезд. Мой движется без остановок до
конечной станции, и возврата оттуда нет.
Я посмотрел на Корчака: он показался мне другим, каким-то ссутулившимся,
словно что-то сломалось у него внутри. Так он шел молча несколько минут,
потом взял пиджак в другую руку, достал носовой платок и вытер стекающий со
лба пот.
- Воспоминания, - наконец сказал Корчак, - это диктатор, от которого
невозможно скрыться.
И тут же его интонация снова изменилась:
- Но посмотрите, как живописны море и пена волн. У вас красивая страна.
"Почему он сказал "у вас", а не "у нас"?" - подумал я, но спросить не
решился.
Золотые дюны тянулись вдоль шоссе, как цепь бесконечных детских мечтаний.
Корчак шел быстро, и я подлаживался к скорости его шага. В душе я был
признателен этому незаурядному человеку, который мог бы быть моим отцом или
дедом. На какое-то прекрасное мгновение он вернул меня в ту пору, которая
для меня уже давно миновала. Теперь я знал, что дюны детства все еще
существуют. Они ждут меня. Дело только за мной.
|
