|
Часть 2.
ИЗБРАННЫЕ ПОСВЯЩЕНИЯ
Розе Майоровне Слободовой -
ангелу-хранителю моему
Вместо предисловия
Хочу заметить, что в каждом виде искусства
есть своя техническая сторона и человек, владеющий профессионально приёмами
своего ремесла, как мне кажется, не должен пренебрегать заказной работой:
и на «социальный заказ», и на заказ, исходяший от какого-то конкретного
человека или житейской ситуации.
Так рождаются стихи «на случай». Но когда их накапливается определённое
количество, вдруг замечаешь, что они тебе дороги не только как портретные
зарисовки давно минувших состояний знакомых тебе людей, иных из которых давно
нет в твоей жизни, а кого-то и на свете, но это и документальные снимки
истории, да и собственного тогдашнего состояния души. Эти стихи не вхожи ни в
одну из подборок, представленных в этом сборнике. Написаны они в разные –
российские и израильские времена. Они не претендуют на возвышенные эпитеты и дают душе,
пусть и обманчивую, но всё-таки возможность отдохнуть, расслабиться, улыбнуться
от ощущения того, что собственное рутинное бытие столь же не бездарно и
«исторично» как и бытие, может быть случайно попавших в поле зрения автора,
прототипов.
Мне кажется, что без жанрового фона, задаваемого этими стихами,
«Исповеди» не хватило бы внятности, а «Жизни» полноты. Вот я и вставил эту
подборку между разделами под рубрикой «Избранные посвящения»
ОГЛАВЛЕНИЕ
- Андрею К.
- Элегия для Татьяны
- Е.С.Гудкову
- Елене Графовой
- Наталье Розановой
- Ода на рождение Глеба
- Дума про Саяпина Александра,
мебельщика и друга
- Юбилейный романс.
- Сестрица
- Вайнблату-сыну –
уже кацину
- Марине
- Ирине Александровне
- К одиннадцатилетию
Наташки С.,
артистки студии
«Корчак»
- Алексу С.,
артисту студии
«Корчак»
- Маме
- Золотая осень-старость
Андрею К.
Переживши катаклизмы
Сумасшедших этих лет,
Мы живём в капитализме.
За окошком меркнет свет,
Наступает вечер рано,
Всюду запахи зимы,
Вышел месяц из тумана.
На Андрея смотрим мы.
Мы сидим с тобой, Андрюша,
При гитаре в поздний час.
Хорошо тебя послушать,
Да при этом и откушать
Абсолютовки не раз.
Деньги, дети, жёны – странно –
Где они? И чья вина?
Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
Освещая нашу зону,
И тоски не превозмочь...
Что ж так лавром и лимоном
Пахнет нам любая ночь?
Почему в душе нирвана,
Несмотря на гнёт оков,
И как прежде за стаканом
Пушкин, Бродский, Щербаков
Рядом с нами. Разве мало?
Да чего ж тебе ещё?!
Вот и солнце заиграло,
Заласкало горячо.
С добрым утром! Засыпаешь
В паутине сладких врак,
И, кого ты знать не знаешь,
Он хранит тебя, дурак,
И так...
1995
К оглавлению
Элегия для
Татьяны
Оно поэтами воспето
и воспевать его не лень:
о, бабье лето, бабье лето,
рожденья Таниного день.
А небеса чисты, хрустальны,
вздохни – и хлынет листопад...
А Таня смотрит чуть печально,
а руки вяжут машинально,
а где-то там в колхозе дальнем
Иван тоскует между гряд.
Последнее тепло ласкает
поля, капустные бурты,
и твой Иван как свечка тает,
когда в капусте вспоминает,
как у окошка вяжешь ты.
Твоё волненье и капуста
Иванова – какая связь?
Молчит рассудок, только чувство
мне шепчет, что не зря вплелась
культура эта овощная
в стихотворенье. Видит Бог,
он не найдёт в капусте рая,
но ты, её не убирая,
найдёшь в капусте, дорогая,
то, что Иван найти не смог.
О, бабье лето, бабье лето!
Мудра природа и ясна,
и наша Таня вновь воспета,
поскольку капля для поэта
последнего тепла и света,
что для колхозника весна.
23.09.89.
К оглавлению
Е.С.Гудкову
(акростих)
«Мелькают дни, проходят годы,
Но неизменны сквозь года
Очарование природы,
Гармония и красота.
А в новых ритмах – пустота.
Я не поклонник новой моды».
Ласкает ухо молоток.
Ещё в директорской юдоли
Талант зарыт, но не заглох,
А дрель визжит на си-бемоли.
Грохочет вдохновенный труд:
Ударно гвозди забивают,
Дуэтом на пиле играют,
Квартетом брёвна подают.
Отвёрткой я как дирижёр
Веду оркестр по партитуре,
Ужасно строг к любой халтуре.
Ещё сыграйте в рэ-минор!»
Вот так живёт в родной культуре
Герой сего акростиха.
Ещё медаль ему не дали,
Но он хорош и без медали,
И на трибуне в новом зале –
Юпитер нашего ДК!
1987
К оглавлению
Елене Графовой
Чем ближе к Рождеству, волнение сильнее,
Декабрьского поста мы чувствуем печать.
Но наступает день апостола Андрея,
И Ханука грядёт – веселье для еврея,
И что здесь пропустить, как выбрать, что важнее,
Как можно, господа, всё это сочетать?
Смятённая душа в Коломенское рвётся:
Там графовский огонь, приветливый очаг.
Язаительный Андрей носитель первородства
С Еленой трепетной встречают нас в дверях.
Как это неспроста! Мы алчем причаститься
Известных пирогов, запретных для поста.
Но как же в Хануку мы можем ие напиться?
И что простится или не простится
Наследникам Аврама и Христа?
Чем ближе к Рождеству, тем большее значенье
Имеют для души любви тепло и свет.
Вот и собрало нас Алёнушки рожденье,
Вот так и найдено загадки разрешенье –
Вопросу вечному наш маленький ответ.
15.12.92.
К оглавлению
Наталье
Розановой
(1946 - 1998)
1
в лесу при вручении шампуня «Лес»
Это где ж такое было?
Посморите – на лужок
в лес туристы тащат мыло
и стиральный порошок.
Этот против всяких правил
с шампунём несётся в лес.
Кто талоны отоварил –
с сахаром. А кто и без.
Аникеевки, природы,
Троицы волшебный час.
В золотое время года
собирает Ната нас.
О, виновница услады
у весёлого костра!
Раздаются серенады,
и стихи, и комара
писк тоскливый, предрассветный...
О, Наталья, не старей!
Мы запомним час заветный,
твой бессмертный юбилей.
Скажем: было и уплыло.
Вспомним, как через лужок
из лесу несла ты мыло
и шампунь, и порошок.
Воскресенье, наважденье,
ночь и звёзды над костром...
Пенье, чтенье, вдохновенье,
все лесные впечатленья,
разговоры перед сном...
18.06.1989.
2
«Поза моя – руки вверх... И в полёт.»
Н.Розанова. Позы
Как только лето золотое
вступает в полные права,
душа лишается покоя,
трепещет сердце, голова
болит, болит – все чувства наши
напоминают нам опять
о дне рождения Наташи.
Наташенька, изволь принять
в подарок перечень дурацких
в колонку выстроенных фраз.
В родной стране, где принцев датских
встречаешь в день по двести раз,
где в каждой даме зришь Гертруды
или Офелии черты –
ты наша радость, наше чудо,
поскольку ты есть просто ты,
поскольку чистой красоты
уже для пары поколений
ты гений.
Из-за томов тяжеловесных
и незатейливых брошюр
в моей пещерке стало тесно,
зато ни денег нет, ни кур.
И чтобы всё начать по новой,
переосмыслив жизни ход,
решил я выселить из дома
бумажный сброд.
Мне хорошо теперь – пространство
вселяет силы и покой.
Лишь тонкий сборник, сборник твой
пещеры тайное убранство.
Наташа, много или мало,
но нашей дружбе двадцать лет.
Давно ты режиссёром стала,
но главное в тебе – поэт.
Учить поэта?! – эти штуки
здесь не проходят. Кто посмел!
Да он не спорит: кверху руки
и улетел.
18.06.1997
К оглавлению
Ода на рождение
Глеба
В природе всё произростало,
Тянулось к солнцу и цвело.
Земля без устали рожала,
как Богом определено.
Деревня наша хлопотала:
полола, жала, поливала...
В тот миг она ещё не знала,
что с нею вдруг произошло.
Но дружно закричали гуси,
петух торжественно орёт,
и под шумок у бабы Дуси
корова лезет в огород.
Так от чего же тварь смутилась,
и отчего шумит листва
без ветра, и зачем разбилась
тарелка, спрыгнув со стола?
То Божью благость, Божью милость
деревня наша приняла:
Наташа сына родила.
И жизнь в деревне возродилась.
У нас ни смирны нет, ни злата –
ты нас прости, младенец Глеб.
Мы перед Богом виноваты
за то, что только чёрствый хлеб
тебе несём. А в нём Канады
и Штатов смешано зерно...
Но тяжек грех, и вот расплата,
и вот другого не дано.
Но Божья милость в мире длится,
и чудо в сердце постучится,
и будет свет, где тьма была.
и будет Журино – столица,
Андрей – наследником гордиться,
и жизнь в России возродится –
Наташа сына родила!
08.08.91,
д. Большое Журино
К оглавлению
Дума про
Саяпина Александра,
мебельщика и друга
Через речку Лихоборку
брода нет, кругом кусты.
Я живу по сю сторонку,
а по ту сторонку ты.
До постройки, до разрухи
над рекою тишина.
Комары снуют да мухи.
Манит эта сторона.
И скучает перевозчик
молодой, видать студент.
Он возьмёт с тебя, паромщик,
за извоз всего лишь цент.
Берег левый, берег правый,
камыши и ни души.
Хороши за речкой травы,
перелески хороши.
При погоде – пепогоде
мир для нас сплошной вопрос.
Мы с тобой вдоль речки бродим.
Слышу я: - Здесь будет мост!
Здесь поднимутся высоко
трубы, краны, этажи...
- Здесь всегда росла осока,
лебеда и камыши.
В это место, в эту воду
не заманишь ты людей.
Человечеству, народу
ничего не сделать с ней.
Уверяешь, нет красиגей
этажей? Поверь ты мне,
всё же истина – в крапиве,
и в осоке, и в вине...
Погуляв по нашим рощам,
возвращаемся домой.
Где ты, юноша-паромщик,
перевозчик молодой?
Долго мы бродили лугом
и текла в реке вода...
Появился дед «под мухой»,
голова его седа.
- Если вам за речку надо, –
(бородат, а череп гол), –
отвезу я вас, ребята,
не за цент, а за обол.
За другие – нету ходу. –
Повернулся и ушёл.
Мы стоим и смотрим в воду.
Рано нам платить обол.
Я к чему веду всё это?
А к тому, что сорок лет
обронил Саяпин в Лету
и назад дороги нет.
Но печалиться не стоит:
что там сзади, что вдали?
Что нам стоит шкаф построить?
Будут центы и рубли.
Так что будь здоров, Саяпин
и на радость всем цвети.
Нам с тобой вдоль речки кстати,
веселей и по пути.
Весна 1996
К оглавлению
Юбилейный
романс
(акростих)
Машут ветвями растения дивные,
Ночи шатёр над кирьятами горными.
Очи горящие, речи наивные,
Глупые песни про чувства нескромные.
Ах, эти ночи! Пришли и оставили
Ясность и щедрость второго дыхания.
Лёгкою дымкой печали растаяли...
Ели и пальмы, и светлые здания...
Только над городом древним таинственным
Алое щедрое и небывалое
Сердце восходит и светит неистово,
Льнёт к небесам, словно солнышко малое.
О, эта ночь на исходе прекрасного
Белого дня в предвкушении нового!
О, эта фуга огромного, страстного
Дивного неба закатно - багрового!
Осень подходит шагами несмелыми,
Вечному городу снятся столетия.
Он утопил свои здания белые,
Йерушалайм, в олеандров соцветия.
Розов рассвет. За туманом скрываются
Окна кирьятов* и сосны над склонами.
Знойного августа день начинается
Ангелов пеньем над зданьями сонными,
Лёгкой прохладой, лазурью бездонною,
Искорка грусти, мелькнув, забывается,
И продолжается жизнь, продолжается.
28.08.2000,
Иерусалим
*кирьяты – районы города
Сестрица
Мириам Мешель
Сестрица Аарона и Моше,
которое столетие уже
тебя я знаю.
Я никогда не думал, что с тобой
сведёт меня лукавый жребий мой,
и мы пойдём дорогою одной.
Поскольку под луной одна такая
страна, через которую идём
и песня, что в пути с тобой поём
и это небо,
и горы, что вздымаются вокруг
и каждый встречный недруг или друг,
и сердце, что в груди забьётся вдруг
от запаха вина, от вкуса хлеба.
Сестрица Аарона и Моше –
вот берег приближается уже
и ты с народом
выходишь в мир, где рабству не бывать,
где вечная свободы благодать,
и ты поёшь, и ты идёшь плясать
пред Мощью, раздвигающею воды.
Да, ты была недугом сражена,
но любящим тебя была дана
такая сила,
что даже страшной хвори боль и гной
прошли от их молитв, поскольку твой
удел плясать и петь пред Мощью Той,
что нас ведёт, как искони водила.
15.10.01
К оглавлению
Вайнблату-сыну -уже кацИну*
(на мотив «Гляжу в озёра синие»)
Я видел сон: солдаты в ряд –
пехотные войска.
Виталик держит автомат
и не дрожит рука.
Расклад такой: проснись и пой.
Проснулся и пою.
Верчу седою головой,
дивлюсь на жизнь мою.
Моей наградой из наград
сегодня я зову
страну, где видишь автомат
во сне и наяву.
Где под рукой противогаз,
и нечего хитрить:
твой каждый день и каждый час
последний, может быть.
Зачем явился ты сюда,
зачем тебе страна-беда?
Что ты здесь делаешь, еврей,
назло планете всей?
Затем, что как ты ни вертись,
и как ты ни крути,
Но это дом. И это жизнь.
И путь. И цель пути.
Встречаю новую весну,
проснулся и пою.
Всё это мне за седину,
за боль, за жизнь мою.
И трудно корень здесь пустить,
врасти, скалу пробить.
Но будем петь, и будем жить –
работать и любить.
Я видел сам: солдаты в ряд –
пехотные войска.
Виталик держит автомат
и не дрожит рука.
Не надо нам иных наград,
лишь знать наверняка –
не зря сжимает автомат
Виталика рука.
20.03.2001
*кацИн
- офицер (иврит)
К оглавлению
Марине
Посмотри, какое лето,
Сколько солнца, сколько света.
Ночь забыта, ночь разбита –
Пух и перья в синеве.
Утро свежестью омыто
И душа уже согрета:
Дня чудесного примета
Эта песня о тебе.
Каждый год без исключенья
Приносили поздравленья
Мы тебе по лужам, по льду,
Обметая снег с галош.
Мы, входя, снимали польта,
Не имея представленья –
Из зимы своё рожденье
В лето ты перенесёшь.
Это чудо не заметит
Только тот, кто не приедет.
Не заметить это чудо
Невозможно, господа.
Я люблю тебя и буду
Петь тебя везде на свете,
Потому что всюду светит
Нежности твоей звезда.
13.11.2000
Иерусалим
К оглавлению
Ирине Александровне
Бабушка московская,
Бабушка олимская,
Без тебя немыслима
Жизнь ерусалимская.
На горах, на лесенках
Наш Ерусалим.
Ты же как из песенки
«Гверет им салим*».
Отношенья масла с сыром
У Марины и зятька,
Потому что баба Ира
Очень на ногу легка.
То из супера* ты тащишь,
То из шука* ты везёшь:
Помогать не может чаще
Занята́я молодёжь.
То с горы, то снова в гору,
Вниз – ёрэдэт*, вверх – ола*...
То в ульпан, а то на Тору –
Где ты только ни была!
Но, покуда в школе смена,
Будет каша и компот.
Да ещё Мариелена
Жить спокойно не даёт...
Проводить да встретить надо,
Накормить, да напоить...
Потому-то наши чада
Не худеют, может быть.
Пусть живёт она - не тужит
Мы скучать ей не дадим,
И она ещё послужит
Аж до тех «меа эсрим*»,
Что евреям заповедал
Справедливый наш Творец.
С бабой Ирой больше света!
Тут и сказочке конец.
*«Гвэ́рет им сали́м» - «Дама с кошёлками» -
очень известная песенка из учебника иврита.
*су́пер – супермаркет.
*шук – рынок.
*ёрэ́дэт – спускаешься.
*ола́ – поднимаешься.
*меа́ эсри́м – сто двадцать.
26.02.2001
К оглавлению
К
одиннадцатилеию Наташки С.,
артистки студии "Корчак"
Если грустно вам и тяжко
от обыденных забот,
если каждая дворняжка
лапу вам не подаёт,
если всё вам надоело
и ничто не веселит,
и тоска вас одолела,
и у вас унылый вид –
ни работать неохота,
ни учиться – ничего...
Значит вас не любит кто-то,
а вы любите его.
Эти случаи нередки,
когда доктор не помог.
Вас излечат не таблетки –
нежный взгляд и лёгкий вздох.
Просто маленькое сердце
застучит большому в лад
и откроется вам дверца
в зазеркальный райский сад.
Позабудьте же, бедняжка,
огорчения свои.
Полюбите вы Наташку –
нет взаимнее любви!
24.05.2001
К оглавлению
Алексу С.,
артисту студии "Корчак"
Ты видишь, Саша, лето наступает,
хамсины*, пыль, безумная жара...
При этом кто в Москве подозревает,
как хороши баарэц* вечера?
Никто. Ну точно так же, как когда-то
мы сами не могли об этом знать.
Решиться ехать было страшновато,
ещё страшней на месте пребывать.
И вот сегодня ты в Ерусалиме –
пусть твой удел не сладок и не прост –
но бабушки и дети здесь в малине,
а это значит – пистолетом хвост
держать ты можешь и всю жизнь учиться –
компьютер или Тора – канирэ*,
что в результате может получиться
из инженера ребе и морэ*.
К моим словам прислушайся немножко,
тасим алэйем лэв* и марш вперёд!
Не я ли показал тебе дорожку
кадима лэсохнут вэлаалот*?!
А на последок я тебе желаю
Всего лишь быть собой. Пришла пора,
когда вокруг цветенье мая-рая
и упоительны баарэц вечера!
*алэ́ – стремись ввысь! (в том числе и в цене
J).
*хамси́н – жара с пыльной бурей.
*баа́рэц – в Израиле.
*канирэ́ – как видно.
*морэ́ – учитель.
*таси́м алэ́йем лэв – обрати на них внимание (буквально: положи на
них сердце).
*кади́ма лэсохну́т вэлаало́т – вперёд к сохнуту и в репетриацию.
Сохну́т – еврейское агентство по вопросам репатриации.
15.05.2001
К оглавлению
Маме
Дорогая моя мама!
Много я писал стихов
и товарищам и дамам
с тех ли, с этих берегов.
Где я в жизни ни вращался,
ни крутился, ни бывал,
а с тобою оказался.
Видно в этом идеал.
Может, это случай, может
было множество причин,
но встречает, но итожит
нашу жизнь Йерусалим.
Здесь мы спорим вечерами
плох «усатый» иль хорош,
и согласья нет меж нами,
что на грош не проживёшь.
Здесь терзает нас до зуда
то ли скромность, то ли спесь...
Всё пройдёт, и только чудо
было есть и будет здесь.
Потому-то без печали
мы идём своим путём.
Если прежде не пропали –
и теперь не пропадём.
Ох, разлука ты, разлука...
Но живя стодвадцать лет,
встретишь внучку здесь и внука,
правнуков, и в новый свет,
в новый мир войдёшь достойно.
Ты уже в него вошла.
Будь здорова. Будь спокойна.
Дивны Господа дела.
15.02.01.
К оглавлению
ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ-СТАРОСТЬ
Мама, милая, родная,
что нам с молодостью делать?
Как она изводит душу
и терзает нашу плоть.
Выполнять её приказы
уж давно не в силах тело.
Золотую осень - старость -
помоги принять, Господь.
Помоги понять, что завтра
лучше нам уже не станет,
увеличивает бремя
каждый день и каждый час.
Незаметно тает время
сожалений и печалей,
незаметно иссякает
наш шагреневый запас.
Мама, маленькая мама,
что нам делать с детством нашим?
Наши детские обиды
и сегодня не унять.
Как нам стариться, упрямым?
Словно вечной манной кашей
их подкармливаем сами,
и не можем не страдать.
Бедная моя, я знаю,
понимаю твоё горе:
слабость, немощь, невозможность
жить без чьих-нибудь забот.
Ты всегда была - опора,
ты была - сама надёжность.
Что ж так скоро, ах, как скоро
стало всё наоборот.
Милая, родная мама...
В этом мире всё не ново.
И меня терзает так же
та же жесткая рука.
Не учили нас прощенью,
покаянье - просто слово
непонятного значенья -
муть родного языка.
Значит, нам учиться надо.
Ты прости меня, родная.
За вселенские обиды,
неустроенность в судьбе
как разит тебя жестоко
твоё собственное чадо,
не прощая детство, юность,
молодость твою тебе.
Мама, милая, родная,
пред тобою на коленях...
Ты давно не застишь неба,
вот он - вечный звёздный рой...
Слёзы зреют. Гаснет ярость.
И звучит благословенье.
Золотая осень – старость
согревает нас с тобой.
16.08.03
К оглавлению
|
