|
И. Винярская
С Б-гом моим - кузнецом
1.
Словно строки пророчеств, горят мои дни,
а тело мое между ними - как груда металла для плавки.
И стоит надо мною Б-г мой - кузнец и колотит по мне как герой:
и раны разверсты, что временем нанесены,
и скрытый огонь извергают, и искры льется рекой.
Да, это судьба - до заката дней.
И когда возвращаюсь, чтоб тело избитое бросить на ложе,
рот мой - открытая рана.
И нагой обращусь к Нему: Боже,
Ты работал как каторжник днем,
и вот - ночь пришла. Дай - вдвоем отдохнем.
2.
Как женщина, знающая,
что околдовала меня,
дразнит Господь мой меня:
"Если сможешь, сбеги от меня!"
А я убежать не смогу.
Ибо, уйдя от Него в гневе палящем,
с клятвой, во рту как угли горящей:
"Впредь не увижу Его!" -
Я снова к Нему возвращусь,
в двери Его стучусь,
словно в любовном страданьи мечусь.
Как будто посланье любовное
я получил от Него.
3.
С фонарями источники обыскать
и Б-га в источниках не отыскать!
Я Его обнаружил: всем многоцветьем Он верховодит.
Нашел я, как россыпь старатель находит.
И хорошо мне: на этих пространствах больших
есть небо и россыпи звезд зодиака.
И месяц - глаз Б-га в глубинах моих.
4.
Вначале я в полном отчаяньи был:
я у Б-га в ладонях, Он меня победил,
и я - изначальный прах.
Ныне я рад приказаньям Его,
рад быть материалом для лепки
в Божьих больших руках.
В сияньи явлений Его
льется свет от лица моего,
когда стою на пути у Него -
к Его мастерской.
Во имя матери, сына и Иерусалима
3.
Чей он, Иерусалим? Он теперь мой,
ибо стал он невестою сына. Она
с ним объятьем и кровью обручена.
Этот город словно сноха мне теперь,
и в этом - и радость и горе.
Так крепко он спит там!
Так крепко любил и за это погиб,
за любовь он пошел на врага.
Да не ступит там больше араба нога,
чтобы сын не сказал из глубин:
погиб я зазря...
Я заклинаю вас, сына друзья, -
поклянитесь мне кровью его:
если придет сюда землемер
эту землю делить,
не дайте ему на святыню ступить:
это место - лишь сыну, да Б-гу,
да войску Его.
К СОДЕРЖАНИЮ |
|
Э.Кройзер
На кузнице Б-га
1.
Как отрывки пророчества, горят мои
дни обнаженные,
и тело мое между ними, как брусок металла,
готовый к разрезу.
И Б-г мой - кузнец - стоит надо мной
и бьет меня молотом.
И каждую рану, нанесенную временем,
он снова вскрывает,
и выплевывает мгновенные искры
скрытого огня.
Такова моя судьба и мой суд по дороге
к закату.
И вернусь я, чтоб бросить избитое
тело на ложе,
а уста мои как открытая рана.
И я, обнаженный, к Нему обращусь:
Ты работал так тяжко.
Ночь наступила. Давай отдохнем.
2.
Как женщина, в своих чарах уверенная,
насмехается Б-г: "Убегай, если можешь".
Если бы я мог!
В гневе отчаянном я бегу от Него,
Уста мои, как шипящие угли, клянутся:
"Я больше не увижу Его!"
Но измученный любовью,
я возвращаюсь
и стучусь в Его дверь,
как будто Он прислал мне любовное письмо.
3.
Я искал, освещая лабиринты души,
надеясь, что не Его в этой глуши,
но Всевышний во всем многоцветьи предстал,
как искателю клад золотой засверкал.
И я счастлив, что вижу бескрайность небес,
что господствует также порядок у звезд.
И глаз Б-жий мне виден в глубинах луны.
4.
В начале начал я в отчаяньи полном:
я не хочу быть чем-то без формы,
мне тягостна Господа власть надо мной,
что лепит мнея. Я хочу быть собой!
А сейчас это радость моя:
выполнять повеленья Его,
и всегда ощущать свое Я.
Мне просторно в руках Самого.
Как горит свет лица моего
отраженьем Света Творца,
и стою я у края-конца.
5.
Время близких по крови любить,
время близких душою терять.
Эти руки нельзя позабыть,
хорошо в них заплакать опять.
Весь дрожу я, озноб ощущая,
неизбежностью кровь очищая.
И тогда вспоминаем мы с вами:
Ты создал эту землю и кровь,
духом видим Тебя, не глазами,
мощно имя звучит Твое вновь:
Мой Господь!
Наш Господь!
Всем владел человек, был доволен -
вот он пуст, как осеннее поле...
Голос крови.
К СОДЕРЖАНИЮ |
|
Д.Лившиц
С моим Б-гом-кузнецом
1.
Как отрывки пророчества дни моей жизни сгорают
во всех своих проявлениях.
И сам я между ними - как глыба металла,
предназначенная для сечения.
И надо мной стоит мой Б-г-кузнец
и с силой меня ударяет:
и каждая рана, временем высеченная на мне,
свой рубец
вновь Ему открывает,
и искры-моменты скрытого пламени из себя
снова она извергает.
Таков предназначенный самой судьбой
мне удел-приговор
до самой последней вечерней поры
моего жизненного пути.
И, вернувшись опять, бросать самого себя
пораженного в колыбель,
и рот мой - открытая рана.
И нагой заговорю я с Б-гом моим:
- Изнурительно Ты проработал весь день,
и поскольку уж ночь наступает теперь -
то, - прошу я, - позволь. мы вдвоем -
Ты и я - от работы Твоей отдохнем.
2.
Словно женщина, хорошо сознающая, что
преогромную силу надо мною чары ее возымели -
так мой Б-г насмехается надо мной:
убеги от Меня - если только сумеешь!
Но я не смогу убежать.
Хотя в бегстве своем от Него,
безнадежный, в отчаянной ярости своей я
повторяю обет устами, крепко стиснутыми в гневе,
словно шипящая головня:
"Больше я не увижу Его!"
Но потом возвращаюсь к Нему я снова
и стучусь в Его двери украдкой,
словно измученный долгой разлукой любовник,
получивший от Него любовное послание.
3.
И после всех изысканий
при фонарях:
не найти Б-га на расстоянии от себя в пяти шагах,
все же я Властелина во всем многоцветье Его разыскал:
как тот шахтер, который золото раскопал.
И хорошо мне; и радостно, что на всю обозримую мною даль
раскинулись небеса
и система звезных планет.
И Божий глаз - Божественный источник - Луна
излучает свое тепло - отраженный солнечный свет -
в подвластных Ему глубинах - во мне.
4.
Вначале это было отчаянием совершенным:
мой Б-г победил меня,
и вот я в Его руках, как материя.
Теперь это радость моя -
подчиняться всем Его повелениям
и быть податливым, словно глина,
в великих руках Творца.
С сияющим выражением своего лица
с Ним лицом к лицу намереваюсь я встретиться
в Его сияющих проявлениях
на этом полюсе.
Благодаря матери, ее сыну и Иерусалиму
3.
Иерусалим - чей он? Он мой,
потому что навечно сынок обручился с его землей.
И она теперь - невестка моя: его жена,
навсегда разлучившая с ним меня.
И это радость и слезы навеки...
В ней заснул глубоко... Он любил горячо...
За нее шел на бой, и погиб за нее.
Да не ступит в том месте араба нога,
чтобы сын не сказал: "Смерть напрасна была..."
Заклинаю вас, други сынка моего,
поклянитесь мне свято на крови его,
что в том случае, если явится вдруг землемер,
чтобы сделать раздел столь святых мне земель,
не дадите и близко ему подойти:
это место для сына, для войск и для Б-га Земли.
К СОДЕРЖАНИЮ |
|
Е.Минин
На Божьей наковальне
1.
Как пророков хула - меж раскаленных дней,
я - расплавленным слитком - такая юдоль,
Б-г без устали бьет - за ударом удар,
каждый шрам - старой раны щемящая боль,
и кровавые искры - вот мой гонорар.
Вот судьбы приговор - до вечерней поры
нет пощады, и, рухнув бессильно в постель,
умоляю истерзанным ртом,
Боже, дай мне покой, ты устал от жары,
ночь пришла - так давай отдохнем.
2.
Как любовница,взявшая сердце в полон,
насмехаешься: "Худо со мной - уходи,
сто дорог впереди!"
Столько раз, убегая с обугленным ртом,
зарекался назад не вернуться потом,
Губы жгло: "Ненавижу!"
Что за сила безумно обратно влекла,
упирался, от вопля до писка,
но стучал в ту же дверь, словно руку свела,
с заклинаньем вернуться записка.
3.
И после блужданий и ночью, и днем,
души лабиринт освещая огнем,
где грудой горят самородки у ног -
в каком твоя истина спрятана, Б-г?
О, счастье быть в бездне, где звездный парад,
и верить, что лунным сияньем коснулся
тот, вечно за мной наблюдающий, взгляд.
4.
Повержен, унижен, раздавлен, проигран дебют,
и вот я в ладонях, когда-то создавших Адама,
но, праха ничтожный комок,
я даже представить не мог,
что заново вылеплен буду из прошлого хлама,
и таинством буду наполнен, как звонкий сосуд,
дабы светом Его все осветить,
дабы словом Его всех напоить,
и вот, возвращаюсь - я уже на краю...
5.
Мне время дало - мать, отца и семейный очаг,
все годы забрали, за что - не сказали, молчат.
Где близкие люди, кто может ответить мне - где
ладони, в которые плакался в горькой беде.
Очистится кровь в круговерти, но раной сквозной
останется в ней генетической боли озноб.
Я вспомню Тебя, кто над нами парит в вышине -
не ответишь ли мне?
Которого видим, не раскрывая глаз,
Ты слышишь отчаянный глас:
Боже Ты мой!
Боже Ты наш!
Жил в Б-гатстве без меры, на зависть вору,
почему же я стал, как поле в осеннюю пору...
Это не стихи, это стон моей крови.
6.
О Боже, зачем я пишу для людей столько лет!
Для братьев, сестер без надежды и веры,
вся жизнь у которых - гримаса химеры.
Клянусь Тебе, Боже, из каменной глыбы
резцом было вырубить проще скрижали.
Вновь мрачные мысли виски мои сжали.
И даже с бездонною чашей бальзама -
мне всех голодающих не накормить,
мне всех искалеченных неизлечить;
Увы, не помочь даже словом из сердца
мне тем, кого нет, и навряд ли забыть.
7.
Я знаю отринувших царство твое,
Уставших покорно молиться и ждать,
Когда снизойдет из небес благодать.
Я знаю покинувших отчий порог,
Которым родительский дом, что тюрьма,
Спешащих урвать то, что не дал им Б-г,
Хотя каждый день он давал задарма.
Но нету халявы!
Спускаются в ад.
От пьянства опухшие
в пабах сидят,
в зловонных местах,
издающие смрад.
Смотри: -
даже то покупают у шлюх,
Что нам - чудный дар из небесных глубин.
Да что в их крови - человечий ли дух?
Иль просто зеленым настоем полынь!
Оплачь сыновей своих, Боже!
Аминь.
8.
Они в кабаках и публичных домах,
Ни капли святого в твоих сыновьях,
Разит табаком изо рта и вином,
Забыли детишек, жену, отчий дом.
В их кровью налитых глазах алый дым,
В котором - горящий Иерусалим.
Висит над трактирами марево зла,
А в пропитых душах дымится зола.
Под утро шинкарь отодвинет засов,
И вышвырнет пьяниц, как бешеных псов.
Лежать им в канаве, в слезах и грязи,
К кому обратиться с мольбою: Спаси!
И кто на несчастных направит свой взор,
Чтоб их не душил справедливый позор?
О, Ты, не смыкающий глаз, на заре,
Не брезгай, спустись в золотом стихаре,
И раньше, чем стража за шкирку возьмет,
И в спину пиная, в тюрьму поведет,
Сотри пот разврата с измаранных лиц,
В людей преврати распластавшихся ниц,
Как малых детей, заплутавших зимой,
Веди, не браня, горемычных домой.
9.
По команде твоей солнце гасит свой пыл,
Гонят сумерки в нас города и околицы,
Ты незримый пастух человечьей толпы,
А закатное солнце, как звон колокольца.
Все живое глаза возвело, бормоча,
Молит всяк о своем - люди, твари и звери,
Кто как может - вздыхая, кряхтя и мыча,
Перед тем, как в хлева приоткроются двери.
Что поделать - в крови боль вечерней тоски:
Свет небес, соль земли душу рвут на куски;
Ну, а мы где-то между - в домах,
как в хлевах.
10.
Снова встретились мы в придорожном шинке,
Как всегда у Тебя ни гроша за душой.
То ли я - Б-гатей, - два гроша в кошельке,
Но готов заплатить из мошны небольшой
За постель, не ютись, как бездомный в углу.
Мне и здесь хорошо - Ты сказал - на полу.
Распластавшись, прижавшись к холодной стене,
Как бедняк на полу спал, вздыхая во сне,
А я знал, что уснуть мне сегодня невмочь,
Что смотреть мне в лицо будет взглядом всю ночь,
На полу Спящий Б-г, в придорожном шинке.
К СОДЕРЖАНИЮ |
|
Л.Слуцкая
На Божественной кузнице
1.
Как обрывки горящих пророчеств,
дни, что в поисках нужно прожить.
И меж ними, как слиток металла,
мое тело, что будут дробить.
И наотмашь Кузнец рассекает
рану каждую прожитых лет,
искры быстрых секунд извергает,
храня бережно времени свет.
В судьбоносном Суде до заката
снова брошен бруском в колыбель.
Обращусь обнаженный, разъятый:
"Был так тяжек Твой труд, а теперь
ночь настала, закончился путь.
Нам обоим пора отдохнуть..."
2.
Словно дева, чьи чары к сраженьям ведут,
усмехается Он: "Что ж, беги, если можешь!"
Но бежать невозможно.
Я пытался бежать.
И, отчаяньем мучим,
я зароками, словно углями,
гортань обжигаю:
"Больше знать не желаю!"
Я вернулся опять.
Снова в двери стучусь,
как любовник, истерзанный страстью,
получивший намек на возможное счастье...
3.
Как ни старался фонариком высветить Суть,
чтобы Его не найти,
в каждом блике я видел Его проявленье.
Так же находит песок золотой
Работяги упорное зренье.
И я доволен, что каждой Судьбе
Уж предначертан порядок железный.
Око Его - словно месяц,
что светит сквозь бездну.
4.
Был донельзя сперва озадачен:
Он меня победил. Снова я
меж ладонями - глиняный мячик
на исходном кругу бытия.
Так приятно теперь беззаботно
подчиняться движению Рук,
и светильником, если угодно,
даже стать, иль кувшином...
А вдруг...
5.
Того, кто по душе и крови
нам близок,
времени легко отнять,
ту руку,
что всегда могла обнять,
стенания прервать на полуслове.
И содрогается частичкой каждой кровь
перед законом этим обновленья,
и каждый присягнуть Тебе готов,
Отец по крови всех творений.
Тебя мы зрим, не отрывая глаз,
и речь Твоя доступней всех пророчеств.
О, Боже мой!
Наш Отче!
Прежде нас так щедро одарил Ты,
а сейчас - мы словно скошенное поле.
И кровь вещает о земной юдоли...
6.
Мой Господь!
Уже многие годы я пою.
Жаждут братья,
страждут сестры,
не в силах высказать долю свою.
Плод заветный, такой налитой,
нашей жизни покрыт кожурой.
Мой Господь!
Ведь скала так тверда.
Где слова мне найти,
Чтобы струилась вода?!
Я теряюсь в догадках который уж год, -
для себя - недоступный, загадочный плод...
Все голодные мне уж навязли в зубах,
все болящие вечно мелькают в глазах.
Как их всех успокоишь,
забытую радость вернешь?
Разве новую душу в их тело вдохнешь?..
К СОДЕРЖАНИЮ |
|
М.Яникова
На Божественной кузнице
1.
Как осколки пророчества, дни мои раскалены,
И меж ними тело мое, как брусок металла,
И стоит надо мною мой Б-г-кузнец, и молотом бьет,
И раскрыто ему все, что время на мне начертало,
И обузданный пламень искры секунд отдает.
Мне начертан сей путь, и до вечера я под судом,
Но когда я вернусь и избитое тело брошу на ложе,
Как открытою раною, заговорю я устами,
И нагим обращусь я к Б-гу: посмотри, ты измучен трудом,
Так давай отдохнем – мы оба устали.
2.
Будто женщина, знающая, что я околдован ею,
Б-г с усмешкой предложит: «Попробуй сбежать!»
Только мне не удастся сбежать.
Я в отчаянном гневе сбегал безоглядно,
и как уголь шипящий, была моя клятва:
«Не хочу Его видеть вовек!»
Я к Нему возвращаюсь,
в Его двери стучусь со всех сил,
как отчаявшийся влюбленный,
что посланье любви получил.
3.
Боясь отыскать Его, я с фонарем
в такие глубины сознанья забрел,
но вот – все цвета Его царства горят,
а я – как шахтер, обнаруживший клад.
Я счастлив, что столько простора во мне,
что есть небеса, и созвездия в ряд,
и глаз Его – отсвет луны в глубине.
4.
В начале отчаянье было безбрежным:
хоть мной побежден - но в руках меня держит,
как первоматерию, Б-г.
И вот выпадает мне срок
внимать Ему, волю забывши свою,
стать только лишь глиной в огромных руках.
Пронизанный Светом, стою перед Ним,
и вижу Его проявлений огни
на этом краю.
5.
Всех родных мне душой и по крови родных -
время спрятало их.
И уже не прижаться к родимой руке,
не заплакать в тоске.
И смертельным ознобом в крови отдает
очищенье мое.
И тогда Тебя вспомню, Отец мой живой,
что в крови и в земле,
сквозь закрытые веки - стоишь предо мной,
волевое реченье, пронзительный слог -
Боже мой!
О, мой Б-г!
Человек урожаем Б-гатым владел,
а сегодня подобен пустой борозде,
говорит в нем уснувшая кровь.
|
