14.
В этом году я уезжал из Иерусалима,
чтобы издали увидеть его спокойным.
Ребенок успокаивается, когда его покачают, город — когда его покинешь.
Жил в чужой стране, тосковал, играл в шашки
на доске, что Иехуда Галеви придумал.
На ней всего четыре клетки: Я, МОЕ СЕРДЦЕ, ВОСТОК, ЗАПАД.
Слушал перезвон колоколов
над храмами современных религий.
Но в моей душе не смолкал тот вой, что раздается над Иудейской пустыней.
И вернулся в Иерусалим. Часто плачу.
Ночью горят звезды. А по утрам
я плачу, как новорожденный, глядя на россыпь домов под ярким солнцем.
С тех пор
Я пал в бою на подступах к Ашдоду,
и теперь, спустя тридцать лет,
мама говорит: «Ему — пятьдесят четыре».
И зажигает поминальную свечу, словно свечку на торте в день рожденья.
С тех пор многое изменилось: умер отец,
сестра родила и дала ребенку мое имя,
мой дом стал моей могилой,
а могила — моим домом, с тех пор, как я упал в мягкий песок под Ашдодом.
И с тех пор кипарисы,
став похоронной процессией, медленно движутся
от Негбы к Яд - Мордехай.
И все мои умершие предки
стали бездетны,
и все мои потомки, которых уже не будет,
осиротели;
все они, взявшись за руки, идут
нескончаемой демонстрацией против смерти — с тех пор как я ушел в бой под
Ашдодом.
Тогда я нес на себе убитого друга,
и с тех пор на мне — груз его тела,
словно небосвод на плечах Атланта, — с тех пор? как мы с другом упали в песок
Ашдода.
Я, национальный герой, не хочу,
чтобы за меня мстили —
ни люди, ни Бог, —
не хочу ничьей боли,
не хочу маминых слез.
С тех пор я воюю только против боли,
против своей памяти, которая и есть боль.
Я иду против памяти, как против ветра,
гашу ее, как пламя,
и обретаю покой — с тех пор? как я пал за независимость под Ашдодом.
К содержанию
15.
Тонкие, незримые нити.
Красавица ахнула:
легкая боль внезапно
выпорхнула из ее груди, как слабый смех, как тень.
Предки ее
истребляли индейцев —
легкий грех, вина птиц, рассекавших воздух.
Грех протянулся к ней сквозь века как тонкая, незримая нить.
К содержанию
16.
Оставляя следы на песке, ты оставляешь
их навсегда и уже никогда в них не ступишь.
Плачевная истина.
Но порой это плач от счастья:
мир велик и возвращаться не нужно. Справа и слева, вверху и внизу — небо.
Спасатель на пляже склонился над спасенной,
его темное плечо — над ее золотистым.
Он делает ей искусственное дыхание — вечное, как поцелуй.
К содержанию
17.
Услышал, как говорили на улице ночью. Женский голос — словно это
голубка, голубка...
А два моих сына, подумал я, разделены временем, пространством и матерями.
Мир мой смешался. Слезы блуждают во рту, по шее и по вискам.
Меня когда - то любили — там, на террасе. Теперь зелень разрослась, и прошлое ею
скрыто.
Я — снаружи. Я — стрелка, сбежавшая с циферблата, но забыть неспособная бег свой
счастливый по кругу.
Двигаться по прямой в бесконечность невыносимо, если помнишь и знаешь только
блаженство круженья.
К содержанию
18.
Меж губ — несказанные слова,
как незажженная сигарета.
Птицы летят меж двух моих сердец,
от холодного — к горячему, на юг,
не ведая, что летят внутри
одного человека. А вот птицы в небесах знают, что внизу — один и тот же мир.
В этой холодной комнате
мы с тобой теряем друг друга, словно она — век или вечность.
Господь жалеет малышей
Господь жалеет малышей,
подростков — иногда, а взрослых...
Взрослые должны заботиться о себе сами,
и ближе к пункту назначенья
им порой приходится ползти на четвереньках, колени и ладони — в кровь...
Бывает, что Он смилостивится над влюбленными:
так старое дерево прикрывает тенью того, кто уснул невзначай в саду на скамейке.
Раздадим же и мы поскорей
последние монетки милосердия,
мамино наследство!
Раздадим их, чтобы они подарили нам счастье, хранили нас теперь и в худшие дни.
К содержанию
19.
Любовь к стране
В нашей стране есть провинции памяти
и есть округа надежды.
Их обитатели давно смешались друг с другом.
Так те, кто идёт с похорон,
смешиваются в переулке со свадебными гостями.
Это красивая страна.
Даже враги, что ее окружают,
украшают её: их оружие сверкает,
как драгоценное ожерелье на смуглой шее.
Эта страна - подарок, посылка от предков,
перевязанная верёвкой туго, до боли.
Это маленькая страна.
Она вся во мне уместилась. Если ливень
смывает где-то слой плодородной почвы,
во мне обнажаются детские страхи.
Волны озера Киннерет всегда плещут
о каменистый берег моей памяти.
Я закрываю глаза и становлюсь страной:
холмами, долинами и морем.
Всё, что случилось с ней, я вспоминаю за секунду -
так человек вспоминает всё в момент смерти.
К содержанию
20.
На горе Сион пастух-араб искал козлёнка.
На соседней горе я разыскивал сына.
Оклики арабского пастуха над долиной
встретились с зовом еврейского отца, рождая
двуязычное эхо.
Мы с пастухом боялись, что ребёнок и козлёнок
попадут в круговорот, о котором поётся
в страшной песенке про одного козлёнка.
Поиски беглецов счастливо завершились:
мы нашли их обоих в кустах.
Наши голоса, летавшие над долиной,
вернулись к нам, смеясь и рыдая.
Поиски козлёнка в таких горах
когда-то дали начало новой вере.
К содержанию
21.
Из цикла четверостиший "Прямые углы"
14.
Разлука скрыта в узорах на старом резном сундуке.
Жизнь моя - птичий маршрут на карте судьбы, в уголке.
Моё имя выткано с краю на небе, как на платке.
На лице моём блики других лиц, как лунный свет на реке.
19.
Под горячим дождём, в темноте, несчастье цветёт в саду.
Ты второю придёшь к черте. Я первым приду.
Там, в смерти, мы станем друг другом, чтоб играть у всех на виду -
в высоком окне, на белой луне, в светлом детском году.
22.
Как рубаха Иосифа, полосата судьба моя.
Её скроил мне отец. Из неё уже вырос я.
Швы судьбы разошлись, бахромою стали края.
Предки теснятся во мне, как в Книге Бытия.
К содержанию
22.
Из цикла "Павшим на войне: песни скорби"
День поминовения павших. В этом дне
смешаны все твои потери.
В нём - друзья, что остались на войне,
и та, что жива, но не вернётся к тебе.
История, скуповатая хозяйка,
хранит в одном дне и праздник, и боль, и жертву.
О, мир сей сладок, словно кусочек хлеба,
размоченный в чае с молоком для Бога,
жестокого библейского Бога, лишившегося зубов.
Зачем плакать, зачем звать на помощь?
За всем этим таится великое счастье.
День траура, горькая соль. Он приходит
как девочка с чёрным бантом и цветами.
В этот день мы, мёртвые и живые,
ходим между могилами по дорожкам,
ступаем глядя под ноги, осторожно,
как дети ступают по битому стеклу.
К содержанию
23.
Мой отец
Память о моём отце
завёрнута в белую бумагу,
словно ломтик хлеба,
что берут с собой на работу.
Как фокусник достаёт из шляпы
всякую смешную живность,
так из своего тщедушного тела
отец извлекал любовь.
Его руки, как щедрые потоки,
несли в мир добро.
К содержанию
24.
Диаметр бомбы
Бомба, что взорвалась, была плоской и круглой,
диаметром сантиметров тридцать.
Радиус поражения был семь метров,
и в этом радиусе остались лежать
одиннадцать раненых и четверо убитых.
Есть и другой круг, гораздо шире,
это круг времени и боли,
в нём - кладбище и две больницы.
А молодая женщина похоронена
в том городе, где она родилась,
километров за сто отсюда.
И это чудовищный круг.
Где-то в далёкой стране, у моря,
одинокий мужчина оплакивает её смерть -
и круг расширяется, охватывая весь мир.
Не хочу вспоминать про плач сирот, который несётся
к Божьему престолу и выше -
туда, где нет круга и нет Бога.
К содержанию
25.
Железная дверь растает, за нею будет вечер
Железная дверь растает, за нею будет вечер.
Спасение близко, но мы его не видим,
как дерево не видит свои корней.
Рука помнит, как вытирала слёзы, и теперь
вытирает сухую щёку и чистый стол.
Рука выбивает пыль из ковра, хотя знает,
что сама она пыль и прах и возвратится в прах.
Кипарис перед домом, женщина под кипарисом.
Так будет всегда, и не спрашивай, почему.
И не заглядывай за лицо: увидишь бездну.
К содержанию
26.
Вечная жизнь? Я хожу за ней следом
Вечная жизнь? Я хожу за ней следом,
как ученик за Сократом,
внемлю её наставленьям,
говорю ей: да, всё верно.
Заповеди твои благи,
суды твои справедливы.
Земная жизнь? У меня она похожа
на Венецию: где у других переулки,
камень или асфальт, там у меня любовь -
тёмные воды любви в каналах страсти.
Молчание, крик? Я - как рог-шофар:
свой единственный крик я храню в себе,
ожидая Судного дня.
Мои грехи? Я - словно Каин:
изгнанником и скитальцем стал я на земле,
совершив короткий, как вспышка молнии, грех.
Твои ладони, наше дыханье, моё сердце?
Огненная надпись на стене? Здесь я невежда:
не умею чертить такие надписи,
не хочу их читать.
Голова моя, словно подсолнух,
клонится вслед за солнцем и за судьбою
туда, куда уходит солнце,
куда уходим мы.
К содержанию
27.
Усталые люди
Усталые люди приходят в свои дома.
Вокруг, как открытое море, - ночь.
Во сне они обнимут тех, кто рядом, так,
как никогда не обнимут их днём.
Во сне люди становятся больше себя самих.
Им снятся сны на забытом родном языке.
Их сон бывает раскалён добела
или тих, как монетка в детском кулачке.
Усталые люди приходят домой спать.
Их сон - как странствие солнца вокруг земли.
И такое же странствие - их жизнь.
К содержанию
<<НАЗАД
|
