|
ПРЕДЫСТОРИЯ,
или Как начинался Ямит
Михаэль БРЕНЕР: Это было в начале 1973
года. Мы жили в центре абсорбции новых репатриантов в Кармиэле. То очень
тягостное, неприятное чувство, с которым мы покидали наших родных и близких,
друзей и знакомых, сразу же испарилось, как только мы оказались в Израиле.
Исчезли и тревога, и страх неизвестности, которые, сказать честно, иногда
наваливались на сердце. Ведь что мы знали о стране? Думали: пустыня, песок,
медлительный сонный Восток. А тут – солнце, много зелени, прекрасные,
доброжелательные люди, жизнь бьет ключем. Настроение у нас резко изменилось. Нам
все здесь нравилось, всем мы восхищались, мы не замечали никаких недостатков.
Мы продолжали посещать ульпан, но надо было уже задумываться над тем, как нам
жить дальше. Правда, Люся уже успела найти работу, причем, близкую к
специальности – чертежницей на фабрике красок в Акко.
Надо сказать, что для себя лично я еще в Москве решил, что здесь, в Израиле я,
скорей всего, буду работать на тракторе. У меня есть права водительские, на
тракториста я смогу переучиться. Ну, а на что еще можно было рассчитывать мне –
советскому инженеру-экономисту без знания языка и в возрасте уже за сорок? Но,
как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Случилось так, что
вскоре я стал работать именно экономистом и не где-нибудь, а в самом
министерстве финансов Израиля, в налоговом управлении.
Но я забегаю вперед, это было чуть позже. А пока что я ходил в ульпан, жадно
впитывал впечатления, пристально всматривался во все, что нас окружало. В том
числе внимательно читал все объявления в округе. И вот однажды на доске
объявлений в нашем центре я увидел бумагу, которая приглашала на встречу с
членами инициативной группы добровольцев, желающих стать первыми жителями
будущего города Ямита.
Идея была такая: правительство решило построить новый красивый и большой город
на берегу моря в Синае, примерно в 160 километрах от Тель-Авива и в 70
километрах от Беер-Шевы. Это должен быть во всех отношениях новый город – и по
планировке, и по духу, по стилю жизни, так сказать. В назначенный день я пришел
на эту встречу. К нам, в Кармиэль приехал руководитель инициативной группы – она
называлась агудат «Ямит» («группа «Ямит») - Борис Кузенец и его жена Исраэла
Блатт.
Борис и его жена оказались молодыми, очень приятными и энергичными людьми,
бывшими отказниками из Риги. Они и там были непоседами, людьми с активной
жизненной позицей и, естественно, в Израиле остались такими же. Они рассказали,
что задача состоит не только и не столько в том, чтобы найти желающих поехать в
новый город на берегу моря, сколько в том, чтобы подготовить и создать для
будущих жителей рабочие места. Причем, не просто рабочие места, а работу для
людей с высшим образованием, тех, кого здесь, в Израиле называют «академаим».
Иначе говоря, нужно было подготовить место, сферу приложения сил для
технической, художественной, научной интеллигенции. Ведь проблема трудостройства
«академаим» была тогда, как, впрочем, и сейчас одной из самых болезненных в
стране. Кроме того, город Ямит с самого начала задумывался как город современной
культуры, высоких технологий, город, где должен был царить дух творчества,
искусства, художественного поиска. Поэтому группа «Ямит» при поддержке Сохнута и
правительства (в лице министерства строительства) искала энергичных,
инициативных и, можно даже сказать, амбициозных, честолюбивых людей, у которых
были бы какие-то интересные и полезные идеи, предложения, проекты в этом
направлении.
Нам с Люсей идея эта сразу же понравилась, и мы согласились принять участие в ее
реализации. К нам присоединилась еще одна супружеская пара из центра абсорбции.
Понимаете, может, это слишком патетически звучит, но хотелось что-то сделать для
страны, для Израиля. Не просто жить здесь, но хоть как-то участвовать в ее
строительстве, в ее развитии…
Но пока суть да дело, пока идея только раскручивалась, прошло еще полгода. За
это время мы успели закончить ульпан и переехать в Иерусалим, где купили
квартиру (это отдельная история) и нашли работу по специальности - и для меня, и
для Люси. Она устроилась в известную кампанию «Солель бонэ» на строительство
иерусалимской гостиницы «Хилтон», а я – как уже говорил – экономистом в
министерство финансов…
Люся (Номи) БРЕНЕР: Однажды вечером в начале августа на пороге нашей квартиры
появляется молодой человек по имени Хаим Марголин и вносит в дом
огромный-огромный букет, даже не букет, а большой куст красных роз. И вся
квартира сразу засветилась, расцвела, заблагоухала. Хаим оказался активистом
ямитской инициативной группы. Он рассказал, что получено, наконец, разрешение на
выезд в Синай и – если для нас это еще актуально - надо срочно, как можно
быстрей выезжать на место, рядом с которым и развернется строительство города
Ямита. Это место находилось между мошавами – Садот и Натив-Асара, которые уже
существоали на Синае. Там стояло несколько домиков, в которых и можно было
разместиться «пионерам» освоения Ямита.
С одной стороны, это известие вызвало в нас некоторое смятение. Жизнь наша
начала постепенно налаживаться, упорядочиваться. Ведь по всем критериям
олимовского проживания мы, слава Богу, зацепились и зацепились очень успешно:
обзавелись квартирой, устроились на работу, которую было безумно трудно бросать.
Мы жили в районе Гиват-Царфатит, вокруг было много олим из Москвы, Ленинграда,
мы с ними активно общались и по существу вели почти тот же образ жизни, что и до
отъезда из Москвы, вели те же разговоры кухонные. Только карьеру, прерванную
там, начинали быстро восстанавливать здесь.
Но с другой стороны, сообщение Хаима Марголина не стало для нас неожиданным.
Ведь наш внутренний заряд – уж не знаю, как лучше выразиться – сионизма,
активизма, энтузиазма - по приезде в страну был так силен, что в рамках того
образа и уровня жизни, который мы начали вести в Иерусалиме, он не находил себе
выхода. То есть, говоря проще, хотелось сделать чего-то более общественно
значимого, более полезного, чем просто удачная абсорбция на личном уровне.
Поэтому сообщение Хаима упало на благодатную почву. По сути дела, мы ждали этого
известия, оно скорее обрадовало нас, чем смутило. Мы поняли, что должны ехать.
Так что какой-то большой внутренней борьбы у нас не было. Конечно, встал вопрос,
как осуществить это технически. Все-таки, как никак, но мы уже чем-то обросли.
Была квартира, была работа, которую было безумно трудно оставить, чтобы
броситься куда-то в совершенно неизвестное, в непонятное что-то. Но мы все-таки
решились. Миша сразу уволился и поехал туда. А я, когда сказала об этом у себя
на работе, там восприняли это как совершенно непонятный, сумасшедший шаг. Они
меня там все опекали, они хотели мне только хорошего и все в один голос стали
говорить, что это безумие, что так не делается, что если уж я зацепилась, то
нужно изо всех сил держаться за работу, лепить карьеру, тем более, что я на
хорошем счету и у меня все идет здорово. Словом, мое решение для всех было
совершенно непонятным.
Михаэль БРЕНЕР: И мне тоже на работе все говорили: ты что - сумасшедший, что ты
делаешь? Ты только приехал в страну, ты не знаешь, что здесь происходит, что
будет и как будет. У тебя квартира есть? Есть. У жены работа есть? Есть. У тебя
работа есть? Есть. И ты с ней хорошо справляешься. Мы собираемся вскоре послать
тебя на курсы повышения квалификации. Так что же тебе еще нужно?
Люся (Номи) БРЕНЕР: И все-таки Миша оставил работу и поехал. А я проработала еще
месяц или полтора и только собралась присоединиться к Мише, как началась война.
Война Судного дня. Наши мужчины со стройки все сразу же ушли в армию, работать
стало некому, но женщины из технического персонала оставались, как говорится, на
посту. И меня попросили тоже поработать еще, пока не найдут мне замену. Я,
конечно, согласилась. Хотя трудно было, как говорится, сидеть меж двух стульев.
Я рвалась туда, в Синай. Ведь Миша уже был там, а мы с Роником – в Иерусалиме. С
другой стороны, начавшаяся 6 октября война, казалось бы, должна была спутать все
карты, изменить все планы. И действительно, все в одночасье повисло в воздухе.
Война как бы перебила основной нерв поступательного движения, и все планы
заморозились. Никто не знал, будет ли строиться Ямит или нет, что вообще будет с
Синаем, какая сложится военно-политическая обстановка. В этих условиях вообще
можно было дать задний ход, не рыпаться и вернуться, как говорится, в
первоначальное состояние. Но мы все-таки решили не отступать и переехать в
Синай.
И вот мы все трое оказались на новом месте. Что оно из себя представляло? Это
были несколько типовых сохнутовских домиков, стоящих в песках между двумя
мошавами - Садот и Натив-Асара. Там вот и поселилась наиболее активные члены
группа «Ямит». Это были очень разные, очень интересные молодые люди, все
«русские» олим хадашим. Несколько семейных пар с детьми и несколько одиночек. Я
могу назвать их всех поименно: руководитель нашей группы Борис Кузинец и его
жена Исраэла Блат с дочкой, Рут и Миха Рудашевские с двумя детьми, Света и Саша
Волынские с двумя детьми, нас, Бренеров, трое, а также Хаим Марголин, Ицхак
Шлаферман, Шимшон Премингер, Либа Блат (сестра Изры) и Борис Кивис. Несколько
позже к нам присоединились Ренэ и Батья Кочелковичи с сыном, Нина и Исраэль
Резники и брат Шимшона Осип с женой Таней и тремя дочерьми.
Среди нас были люди самых разных профессий – строители и математики, экономисты
и компьютерщики, механики и музыканты, физик, химик, киношник, скульптор,
столяр, филологи и медики, а также те, у кого не было никакой специальности.
Начали жить мы там как коммунары или как киббуцники – все у нас было общее. Все,
что зарабатывалось, шло в общий котел, готовили и ели вместе, потому что иначе
там невозможно было существовать. Ведь работы у большинства из нас по существу
не было. На постоянной зарплате от Сохнута был только Боря Кузинец. Остальные
подрабатывали, как могли, в ближайших кибуцах и мошавах. А мы вдвоем с Рут
Рудашевской взялись за кухню. Два дня я, два дня она готовили еду на всю эту
братию. Надо сказать, что для нас с Рут - это было серьезным испытанием. В конце
дня я еле приползала до кровати и проваливалась в сон без чувств, так я безумно
уставала. Не легче, думаю, было и Рут. Надо сказать, что это было очень нелегкое
время для всех нас. И вместе с тем – страшно интересное, необыкновенно
насыщенное, сжатое для предела.
Прежде всего, мы взялись за разработку наших проектов и бизнес-планов для Ямита.
В их числе был большой проект современного компьютерного центра. Был проект,
связанный с производством крупных – настенных - художественных фотографий, что
тогда было внове. Планировалось создание художественных мастерских, студий и
выставочной галереи - своего рода деревни художников. Продумывался проект
универсального автоцеха для технического обслуживания автомобилей. Были и другие
проекты – и вполне реальные, так сказать, земные и, мягко говоря, несколько
романтические, которые вряд ли могли быть реализованы. С высоты сегодняшнего дня
это хорошо видно…
Война Судного дня, наконец, слава Богу, закончилась. И через некоторое время
трактора, бульдозеры и люди, которые с началом войны покинули строительную
площадку Ямита, возвратились на место и вновь стали утюжить прибрежные пески.
Значит, и наше пребывание в Синае вновь приобретало значение и смысл.
За те два года, что предшествовали застройке и заселению Ямита, у нас было все:
споры до хрипоты и рождение множества идей, горечь разочарования и радость
надежды, ссоры и примирения, высокие порывы и мелкие счеты, расколы и
объединения, были слезы и смех, было много трудной работы и мало денег, а порой
их не бывало и вовсе. Словом, это было хорошее, трудное, памятное время. Можно
вспомнить десятки ярких эпизодов той поры – комических и драматических, веселых
и грустных.
Помню, как мы собирали Исраэлу Блат в Америку. Возникла идея пригласить в
будущий Ямит группу американских семей. Сохнут дал добро, и мы решили послать в
Штаты нашу Изру. И вот все женщины наши понесли Изре, кто что мог. Кто-то принес
пальто шикарное, кто-то перчатки, кто-то – туфли, кто-то – зонтик. Она съездила
в Америку и очень успешно. Около десятка американских еврейских семей решили
присоединиться к нам. И они вскоре приехали, создав вторую ямитскую группу. Они
поселились в Беер-Шеве - там был ближайший к нам центр абсорбции - и тоже
участвовали в создании различных проектов. А когда Ямит стал заселяться, мы –
«русские» - и эти «американцы» стали первыми его жителями.
Или вот эпизод: как будто кадр из кино. Нам с Мишей предложили открыть маленький
магазин – царханию - в соседнем мошаве Натив-Асара. Конечно, не об этом мы
мечтали, к тому же никакой предрасположенности к торговле у меня, во всяком
случае, не было. Миша хотя бы образование экономическое имел. Но выбирать в
наших условиях особенно не приходилось. Мы согласились. Нам выделили небольшое
помещение, мы его сами оборудовали и открыли в нем магазин продуктов и товаров
первой необходимости. Основная нагрузка лежала на Мише, он там был всем –
снабженцем, экспедитором, продавцом, грузчиком, бухгалтером, электриком и так
далее. А я помогала ему в качестве кассира-продавца. При этом мы не были
хозяевами цархании, а были наемными работниками. Каждое утро мне надо было
пешком добираться до мошава Натив-Асара по дороге через пески. И вот, помню,
как-то летом в страшную жару я вышла, и мне стало плохо. Я к тому времени была
беременна Ализой, на мне такой широкий просторный сарафан с большим карманом на
большом животе. А в кармане – тяжелый пистолет – все же через пустыню идти надо
было. Меня мутит, меня качает, я плюхнулась на песок, пистолет из кармана выпал,
но мне не до него. Сижу на земле и не знаю, как идти дальше. И тут подходят ко
мне бедуины, дают попить воды, поднимают с земли, отдают мне пистолет и помогают
дойти до мошава. Ну, а назад после работы добираться было полегче – ехала, стоя
на ступеньке трактора...
Отчетливо врезался в память день ознакомления с проектом будущего города. К нам
приехало много военных, проектировщиков, правительственных чиновников. Вынесли в
поле, прямо на песок столы, разложили на них планы, чертежи, макеты, подняли
бокалы за будущий город, и нам стали рассказывать и показывать, каким будет
Ямит. А вокруг, куда ни кинь взгляд, пески, пески, пески. И только вдали, у
кромки моря – длинная гряда пальм – одно из чудес этих мест. Собственно говоря,
уникальный микроклимат этого прибрежного района Синая, наличие пресных подземных
вод, благоприятные условия для создания глубоководного морского порта - все это
и сыграло решающую роль при выборе места для строительства Ямита. То был
чудесный день, полный радостиых планов, веселья, фруктов и сладостей. Гости
подарили нам телевизор, который оказался нам без надобности, и мы с
удовольствием отдали его солдатам…
Большинство наших проектов и бизнес-планов, увы, не осуществилось или
осуществилось совершенно не так, как они задумывались. И основная причина этого
– отсутствие единства, внутренние раздоры, непримиримое столкновение мнений –
известная болезнь еврейских коллективов. И все же, если говорить по большому
счету и без ложной скромности, наша группа внесла свой вклад в осуществление
главного проекта – становление и освоение города Ямита. Мы были этакой
общественной занозой, которая постоянно корябала массовое сознание, будоражила
его мыслью о Ямите. Мы были группой сумасшедших, вцепившихся в землю, в песок,
упрямо живущих мечтой о городе у моря – Ямите (что значит «Морской» или
«Приморский»).
Кроме того, что нас поддерживало правительство, Сохнут (нам приходилось общаться
и с премьер-министрами Голдой Меир, Ицхаком Рабиным, Менахемом Бегиным, и с
министрами обороны, строительства, финансов, абсорбции, с руководителями
Генштаба, с крупными чиновниками Еврейского агентства), о нас часто с
энтузиазмом писали газеты, рассказывало радио и телевидение, и в целом
общественное мнение довольно положительно и сочувственно относилось к нашей
идее. Хотя, как всегда, далеко не все в Израиле испытывали восторг по поводу
планов освоения Синая. Хорошо помню, как на дороге, ведущей к стройке, вдруг
появилась надпись огромными красными буквами: «Русим леям!», то есть – «Русские
– в море!» Это левые активисты из соседнего кибуца Керем Шалом выражали свое
отношение и к нам – «русским» олим, и к идее строительства города на так
называемых территориях. |
