|
Краткий словарик для учителей, родителей, дедушек, бабушек и прочих
«непродвинутых предков».
Предки – родители, бабушки, дедушки.
Блин – бессмысленная приставка к слову.
Без понтов – без амбиций.
Мне это до фени – Мне это безразлично.
Типа – выражение смысла не имеет.
Базарить – говорить, спорить.
Все в ажуре – все в порядке.
Нарисоваться – появиться.
Барыга – спекулянт, жлоб.
Братва – друзья-товарищи.
Наезд – обвинение.
Разборка – спор, ссора.
Клево, классно, прикольно, супер – хорошо, отлично.
Ё-мое – непереводимо.
Ты что, больной? – Ты что говоришь ерунду?
Стрёмно – позорно.
Шарить – искать.
Примечание: словарь может оказаться
несколько устаревшим, так как каждый день в лексиконе тинейджеров появляются
новые удивительные словосочетания.
Действующие лица
Зоя Степановна, пенсионерка, бывшая учительница, 81 год.
Геннадий Иванович, пенсионер, ее муж, бывший врач, 80 лет.
Десятиклассники, 16-17 лет:
Толик Кабанов, интеллигентный мальчик в очках (Кабан)
Рита Карева (Кареглазка)
Маша Графова (Графиня)
Ленька Монахов, крупный, накаченный, бритый (Монах), 18 лет.
Действие происходит в частном доме на окраине большого города. Время действия
– теплый октябрь, золотая осень.
В углу сцены – большие старинные часы – кукушка. Время от времени, кукушка
высовывается и кукует время.
Действие первое.
Картина первая.
Авансцена.
Монах: Итак, весь квартет в сборе? Операцию начинаем через час.
Толик: Предлагаю назвать ее операция «Грамокака».
Маша: Фи, что-то не слишком благозвучно!
Толик: Зато точно. От первых слогов наших прозвищ: Графиня, Монах,
Кареглазка и Кабан.
Монах (за ним всегда последнее слово): Завязано!
Рита: Ребята, может, не будем, а? Мне что-то не по себе. Какие-то
нехорошие предчувствия обуревают.
Монах: Да не трясись ты так, Кареглазка! Ради тебя же и идем на дело. Кто
без конца твердил: «Хочу крутую мобилу, хочу шмотки из бутика, хочу красиво
жить…» Завтра, в крайнем случае, послезавтра, у тебя все это будет. Там же
проблем никаких. Только одна старуха живет, из которой уже давно песок сыплется.
Пусть делится! Мы, молодые, тоже пожить хотим. Не все же ей одной!
Крутит в руках маленький пистолет.
Толик: А пушку зачем взял? Мы же договорились, Монах, чтобы все было
вежливо, культурненько. Никакого насилия.
Монах: Да это я так, для понта… Бабка и так от каждой былинки качается.
Божий одуванчик! Сама все отдаст! Да еще умолять нас об этом станет! Сынуля ее –
еще тот барыга - крупный бизнесмен-нефтяник. Я все узнал. Денег - куры не клюют!
Сынок мамулю любит, средств на нее не жалеет. Квартира вся в хрустале.
Евроремонт. Домработница после восьми вечера уходит. А зачем старухе на старости
лет такая роскошь? Она свое отжила, а нам еще ого-го сколько надо! Да и нефть,
если ты газеты читаешь – народное достояние! Доходами с нее с народом делиться
надо, а не грести все в свой карман! Снаряжение готово?
Маша: Вот. (Вытаскивает из сумки черные чулки с прорезями для глаз, моток
бельевой веревки, рулон скотча. Хихикает. Представляю, как прикольно мы будем в
этих масках выглядеть! Ухохочешься!
Монах деловито раздает всем маски: Супер! Операция под кодовым названием… Как ты
сказал, Кабан?
Толик: Грамокака.
Монах: Операция под кодовым названием «Грамокака» начинается. Надеюсь,
все родителям сказали, что мы отправляемся на дачу Кабана праздновать его день
рождения. Никого искать не будут. Если быстренько обернемся, там и будем. Ну,
тогда вперед! Или пан, или пропал, как говорится. Назад дороги нет!
Картина вторая.
Достаточно захламленная комната на втором этаже старого двухэтажного дома.
Чувствуется, что здесь живут старики и наводить порядок в доме особо некому. На
столе в вазе – красивый букет желтых листьев. Поздний вечер. Геннадий Иванович
сидит в кресле. У него парализованы ноги, он не может ходить. Надев очки, читает
газету, которых около него лежит целая стопка. Зоя Степановна – рядом, на
диване, вяжет и смотрит по телевизору очередной латиноамериканский сериал.
Звуки по телевизору:
- Я люблю тебя, Хуан, люблю больше жизни, Я всегда буду тебя любить, но почему,
почему ты женишься на Ребекке?
- Пойми меня, Мария. Я не могу иначе. Ребекка ждет от меня ребенка, но люблю я
только тебя, Мария и буду любить до гроба… Прости меня, дорогая…
- Я люблю тебя, Хуан…
- Я люблю тебя, Мария…
Потом звуки из телевизора могут возникать в самый неподходящий момент: реклама¸
отрывки последних известий, очередное «мыло».
За окном слышится какой-то шум.
Геннадий Иванович: Тебе не кажется, Зоя, что за окном какой-то шум? Я
слышу звон разбитого стекла. Ты хорошо заперла калитку?
Зоя Степановна делает телевизор тише, прислушивается: Тебе показалось.
Начитался в газетах криминальной хроники. Да и кому мы, старики, нынче нужны?
Что у нас брать? Бандиты больше по виллам богачей промышляют. Просто чем старше,
тем нервы больше ни к черту становятся… Вздрагиваешь от каждого звука. Давай
лучше слушать дальше! (Снова включает звук).
Телевизор:
- А ты сказала ему, что тоже ждешь от него ребенка?
- Что ты, Эстелла! Это будет моя и только моя тайна… Представляешь, какое это
счастье – его ребенок. У него будут такие же, как у Хуана голубые глаза, он не
будет ни в чем нуждаться…
Геннадий Иванович: Тьфу, как тебе не надоедает из месяца в месяц слушать
всю эту белиберду? (Передразнивает) «Я тебя люблю, Мария! Я тебя тоже люблю,
Хуан, больше жизни! Его ребенок, не его ребенок! Сегодня они целуются, завтра
она его знать не желает!» Ты же учительница литературы, Зоя, человек с высшим
образованием! У тебя должны быть более возвышенные интересы. Лучше переключись
на последние известия! Слышала, что Россия перекрыла украинцам газовую трубу, и
они начали воровать у России газ, который идет в Европу? Заварушка еще та!
(Здесь можно вставлять самые последние новости из газет)
Зоя Степановна: А вот этого как раз не надо! Какое мне дело до
российско-украинских отношений! И потом - если я лично не волную правительство,
почему его проблемы должны волновать меня?
Переключает канал.
Телевизор: РИА-новости сообщают, что в районе Карибских островов разбился
самолет. В районе бедствия день и ночь идут спасательные работы. По переданным
нам данным все пассажиры и экипаж погибли… Количество российских пассажиров на
борту самолета выясняется.
Зоя Степановна: Опять этот кошмар! Интересно, это вчерашняя
авиакатастрофа, или уже сегодняшняя? И как после всего этого люди умудряются
летать самолетами? Самоубийцы! Ни за что бы не полетела! Даже если бы меня
озолотили.
Геннадий Иванович: Да нам с тобой и лететь уже некуда, мать. Приземлились
на всю оставшуюся жизнь.
Телевизор: Во дворе своего дома убит президент крупной фирмы по
производству молочных изделий Иван Иванович Пупкин. Убийца скрылся. Прокуратурой
заведено уголовное дело, на поиски преступников кинуты лучшие силы следователей.
Зоя Степановна: И вот так каждый день. Программа новостей нас словно из
пушки расстреливает, а мы терпим. А ведь со времени окончания Великой
Отечественной прошло уже целых 60 лет… Не хочу! Лучше уж буду смотреть этот
дурацкий венесуэльский сериал про любовь Хуана и Марии. Там, во всяком случае,
все не всерьез, никаких смертоубийств. А если кто-то и погибает, то только
злодей, которого не жалко. Вздыхает. Совсем не так, как в настоящей жизни… Как
ты себя чувствуешь, Гена? Таблетки выпил?
Геннадий Иванович: Выпил, выпил, не волнуйся… Я чувствую себя довольно
бодро. Ровно на столько, сколько есть – на 80 лет. Пора и на покой собираться!
Зоя Степановна: Ну что ты говоришь, отец? Немедленно плюнь через левое
плечо и постучи по деревяшке. Мы с тобой еще правнуков понянчим!
Геннадий Иванович стучит: Тьфу-тьфу-тьфу.
Часы показывают 10 часов вечера. Кукует кукушка.
Геннадий Иванович: Что-то у Виталия с женой ничего не получается на счет
правнуков. Да и не навещали они нас уже давно. Целый месяц от них ни слуху, ни
духу… В доме прибраться уже пора, вон, какая грязь кругом… Занавески на окна
повесить некому. А тебе после инфаркта резких движений делать нельзя – чуть что,
сразу голова начинает кружиться.
Зоя Степановна: Ничего, вот соберусь с силами и повешу. И дом
пропылесосить давно уже надо: такая пыль со двора идет. Ты их тоже должен
понять, Гена. Виталий - участковый врач. Ведет прием с утра до вечера. Деньги
мизерные, крутится он, как может, взяток не берет. В наше время честным людям
жить трудно. Я всегда ему говорю: пусть денег нет, главное, порядочным человеком
оставаться. Катя тоже не бездельничает, работает в банке с 9 утра до 9 вечера. А
там сегодня, сам знаешь, какая конкуренция! Чуть зазеваешься, сразу тебя за
дверь. Говорят, им нужна молодежь с креативным мышлением! То есть блатная.
Руководству ведь надо куда-то своих родственников девать. Вот на тепленькое
местечко в банк и пристраивают… А Катя всего своими силами добилась… Но все
равно я рада, что так внука воспитала. Спокойная совесть – великая вещь. Как у
нас с тобой.
Геннадий Иванович: А что? Я своей жизнью доволен. Мы никому ничего не
должны и нам никто ничего не должен. Только и остается воскликнуть: «Ямщик, не
гони лошадей, мне некуда больше спешить!»
На минутку замолкает.
Телевизор: Солпадеин – мощное оружие поражения, бьющее точно в цель!
Внезапно гаснет свет, а вместе с ним замолкает и телевизор.
Геннадий Иванович зажигает спичку: Ну вот, каждый вечер одна и та же
катавасия! Где у нас свечи, Зоя?
Зоя Степановна: Сейчас принесу, кажется, они в кухне, внизу…
Геннадий Иванович: Осторожно спускайся по ступенькам! Они у нас крутые,
дом-то строили, когда молодыми были…
Вдруг раздается какой-то шум. Лицо Зои Степановны резко освещает свет от
карманного фонарика.
Мы видим людей в черных масках-чулках на лицах и пистолет, направленный на
стариков.
Резкий голос: Не кричите и не двигайтесь, мы вам никакого вреда не
причиним. Где деньги?
Зоя Степановна: Кто вы такие, что за дурацкие шутки?
Храбро пытается отобрать у главаря пистолет. Он ее резко отшвыривает, она падает
обратно в кресло.
Монах (это он): Я же сказал тебе, бабуся, без базара! Чем быстрее вы выложите
денежки и мы свалим отсюда, тем лучше для вас…
Геннадий Иванович тянется за телефонной трубкой, которая лежит рядом с
ним на столике): Алло, алло, это полиция?
Тут свет зажигается. Мы видим в комнате четырех человек в черных масках. Это
Ленька-Монах, Толик, Маша и Рита.
Монах: Вы что, больные? Считаете нас за дураков? Провод телефона
перерезан… А чтобы вы не делали лишних телодвижений… Ребята….
Толик, Рита и Маша связывают Зое Ивановне и Геннадию Ивановичу руки.
Монах: Ну вот и ладненько. Так, типа, спокойнее будет, и - не единого
звука! Если, конечно, хотите, чтобы эта пушка не выстрелила. А то мы ведь и рот
вам заклеить можем… Хотя - пока рисковать не будем, из вас и так уже песок
сыплется, еще задохнетесь. (Хихикает.) А нам очень хочется разойтись с вами по
мирному, без мокрухи. Где у вас тут ключик на тарелочке с голубой каемочкой от
шкафчика, в котором деньги лежат?
Зоя Степановна: Ишь ты, еще и «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова читал,
не совсем необразованный…
Монах: Почитываем…
Геннадий Иванович: Ребята, по-моему, вы просто не в тот дом попали. Сами
посудите, какие у нас, пенсионеров, могут быть деньги? Моя жена всю жизнь
проработала учительницей, я – врачом… Нет у нас никакого золота и
драгоценностей… Оглянитесь вокруг, разве сами не видите? Вот только телевизор и
старый магнитофон… Берите их, если хотите, и уходите…
Маша: Вот и мы говорим – поделитесь по хорошему… Открывает шкатулку.
О-о-о…, колечки… Вот это, с голубым камешком, мне очень даже подойдет…
Рита вырывает у нее из рук шкатулку: Мы же договорились, все будем делить
поровну. Не трогай, не тебе принадлежит!
Толик: Девочки, не надо ссориться!
Зоя Степановна: Что-то, мальчик, голос твой мне очень уж знаком…
Неожиданно резво подходит к одному из них и резко снимает с него маску. Толик
Кабанов, я тебя узнала. Только вчера вечером ты приходил в школу заниматься со
мной по русскому языку и литературе. По математике, я знаю, ты очень хорошо
соображаешь, а русский язык, чтобы поступить в вуз, тебе надо подтянуть.
(Как-будто успокоено.) Ладно, ребятки, поиграли в бандитов и хватит. Ну и
шуточки у вас… Снимайте маски!
Как ни странно, подростки в каком-то ступоре снимают маски…Пауза. Зоя Степановна
пристально смотрит на ребят.
Гена, знакомься, это мои ученики - Толик Кабанов, Рита Карева и Маша Графова.
Помнишь, я учила их полгода во втором классе – заменяла их учительницу Клавдию
Сергеевну, которая сломала ногу. У меня ведь очень хорошая учительская память на
лица и голоса. А сейчас они просто… как это сегодня говорится… прикалываются…
Геннадий Иванович растерянно и немного иронично: Очень приятно… прикольщики!
Зоя Степановна: Только вот этого молодого человека я не знаю. Показывает
на Монаха. Может, представитесь?
Монах: А я в другой школе учился.
Чувствуется, что для ребят то, что они попали в дом Зои Ивановны, полная
неожиданность.
Маша: Ё-мое, куда же ты нас привел, Монах? Неужели ты думаешь, мы такие
бессердечные, что будем грабить собственную учительницу?
Монах в растерянности огрызается: Откуда я мог знать, что это дом вашей училки?
Что, у нее на заборе это написано, что ли? Это дом номер 5 по улице Дачной?
Зоя Степановна: Не номер 5, а номер 7. А в доме номер 5 живет моя подруга
и однополчанка Таисия Архиповна Скворцова. Так это вы ее собрались грабить?
Тогда, может, и хорошо, что вы к нам попали, а не к ней. Дел бы натворили тогда!
(Строго) Немедленно развяжите нас с Геннадием Ивановичем и расходитесь по домам!
Вас уже, наверное, родители заждались. Будем считать вашу шутку не совсем
удачной!
Монах: Как же я мог так лохануться?
Рита: Поаккуратнее надо было! Ты что, не знаешь, что в этом переулке все
дома похожи один на другой и в них живут одни старики? Простите нас, Зоя
Степановна…
Пытается подойти к Зое Степановне и развязать ей руки, но Монах ее
останавливает.
Монах: Стоп! Они же сейчас немедленно начнут звонить в полицию.
(Отшвыривает Риту от учительницы.) Ты что, забыла в натуре, о чем мечтала еще
час назад? О том, как красиво будешь жить, когда получишь бабки? Какая тебе
разница, какой дом грабить? Рекламная пауза, братва. Нам надо обсудить эту, так
сказать, не совсем стандартную ситуацию. Ты, Кареглазка, побудь со стариками,
чтобы они чего не натворили с перепугу, а мы пойдем пошарим по дому и
побалакаем.
Телевизор: Лучше потерять минуту, чем всю жизнь. Пользуйтесь пешеходным
переходом!
Картина третья
Довольно большая запущенная кухня. Мебельный гарнитур 60-годов, небольшой
продавленный диванчик, старый холодильник. Кухонный стол заставлен посудой.
Монах, Толик, Маша.
Монах: (Ведет себя развязно, открывает холодильник.) Так, что здесь есть,
интересно? Ага, котлетки. Хочешь котлетку, Кабан? Блинчики. Обожаю блинчики!..
Графиня, поставь на плиту чайник. В сухомятку обсуждать серьезные проблемы
как-то некомфортно. Да и есть что-то захотелось зверски.
Маша: Что касается меня лично, то мне сейчас никакой кусок в горло не
пойдет. Нарисовались, блин! Закрой холодильник, Монах! Надо подумать, как
убраться отсюда без ущерба для нервов и здоровья… Ну, напрягайте мозги, мужики!
Я лично собственную училку грабить не собираюсь. У меня еще совесть осталась. Да
и муж у нее парализованный.
Толик: А я в какой дурацкой ситуации оказался! Для вас с Риткой Зоя
Степановна хотя бы воспоминание из туманного детства, а я-то к ней до сих пор на
дополнительные занятия раз в неделю хожу. Вот влип так влип… Что-то желудок
свело… Пойду, поищу, где тут у них удобства.
Выходит.
Монах: Ё-мое! Расчувствовались! Пожалели училку, блин! Плевать мне на то,
училка она ваша или не училка! Деньги не пахнут! Да и не такие они хорошие и
благородные, эти учителя! Лично меня в начальной школе учила телка по прозвищу
Крыса. Сразу после педагогического училища пришла, юбка – до пупка, больно
образованная. Ох и унижала она меня тогда! Если бы не она, я, может, сейчас на
одни пятерки учился, на факультет международной журналистики поступил, а не
грабил стариков. Она, помню, как пришел я в первый класс, сразу заорала:
«Монахов, ты что, дебил? Монахов, у тебя не все дома? Ты – самый большой тупица,
которых только свет видел! Олигофреном родился, олигофреном умрешь!» После таких
оскорблений родную маму, сколько будет дважды два – не вспомнишь! Ей было
абсолютно плевать, что папуля мой сидит в тюряге, мать работает дворником и дома
у нас – одни макароны. А одет я в старые шмотки, которые соседи пожертвовали… А
знали бы вы, как семилетнему пацану подниматься в пять утра и тяжелой лопатой
чистить снег во дворе! (Снова лезет в холодильник, вытаскивает бутылку вина.) О,
ликерчик! Не водочка, конечно, но и это сойдет. Где тут стаканчики? (Наливает
ликер). Вздрогнем, Машутка, моя вечная любовь?
Маша нехотя поднимает стакан: Выпьем… Хотя бы за то, чтобы из этого дерьмового
болота сухими выйти. Ты можешь представить, если об этой нашей «вечеринке»
узнают в школе? Мария Графова, общественница, спортсменка, претендующая на
аттестат с отличием - участница бандитской группировки!!! Убиться веником!
Тушите свет, качайте люстру, как говорит моя мама. Из школы всех немедленно
попрут или в лучшем случае отправят в спецПТУ. … Автоматически наливает себе
еще из бутылки ликера. Чувствуется, что она не умеет пить и быстро
«расползается». За что это я только, дура набитая, Ленечка, в тебя
влюбилась? Захотелось, блин, крутого, героя, крепкого плеча…
Монах приобнимает ее: За тебя, Графинюшка, за вечную нашу любовь с тобой, за
успех операции «Грамокака»! За будущую обеспеченную жизнь где-нибудь за
кордоном, на Канарских островах! Да не расстраивайся ты, плюнь на эту
учительницу! Все они лицемерки! В глаза говорят одно, а делают другое…
Маша: Нет, Зоя Степановна не такая как все, она справедливая…
Монах: Ну ладно, хватит нюни разводить, пора и за дело приниматься. Ты,
Машка, идешь в столовую, Кабан – на веранду, а я - в спальню. Пошарим по
квартире, найдем бабки и золотишко, а потом подумаем, что со стариками делать…
Маша: Только без крови, Леня, я тебя умоляю. Только без крови, мне в
тюрьму не охота садиться.
Заходит Толик.
Толик: А удобства-то у них во дворе, в избушке на курьих ножках. В
большом городе живут и не могут в дом даже водопровод провести…
У Монаха пищит сотовый телефон.
Монах: sms-ку по мобиле кто-то прислал. Вот уж совсем не вовремя.
Постойте, здесь что-то очень странное написано. Читает. «Я предупреждаю тебя,
Монах, звезды говорят не в твою пользу. Брось задуманное, иначе тебе все – каюк.
Я слежу за тобой… Огненный мститель». (Чувствуется, что он испугался.) Это еще
что за чертовщина? Признавайся, Кабан, твои шуточки?
Толик: Да ты что, мне это и в голову не приходило…
Маша: Может, кто-то номером ошибся?
Монах: Тут же ясно сказано: Монах! Никакой ошибки. Узнаю, кто этот
шутник, пасть ему вырву! Нда… Похоже на утечку информации… Пишет кто-то из наших
или тот, кто хорошо знает, где мы находимся и что делаем. Может, это Ритка
дуркует? Да, скорее всего Ритка и есть! Это она у вас – слишком добренькая!
Кричит. Где Кареглазка? Подайте мне Кареглазку!
Картина четвертая
В гостиной - Зоя Степановна, Геннадий Иванович, Рита.
Рита развязывает Зое Ивановне и Геннадию Ивановичу руки.
Рита: В ваших же интересах, Зоя Степановна, Монаху все отдать. Вы уж
извините нас, мы с Толиком хоть сейчас ушли бы отсюда, но Монах – он же
придурок. Ненормальный, вспыльчивый, мнит из себя Наполеона. Он и стрельнуть
может. Не успокоится, пока денег у вас не найдет. А Машка ему в рот смотрит.
Любовь слепа, полюбишь и козла, как говорится.
Зоя Степановна: Да нет у меня никаких денег, никаких бриллиантов,
Риточка. У нас и ценность-то только одна – телевизор LG – как ветеранам в честь
60-летия Победы подарили. Если надо – берите. Там все равно только реклама,
катастрофы, да мыльные оперы. Будем книжки читать. И внук наш Виталик в деда
пошел. Работает участковым терапевтом в районной поликлинике. А много ли нынче в
поликлинике заработаешь, если подарков у больных брать не будешь? Виталик у нас
честный. Некоторые его коллеги вон уже по машине, по дому имеют, каждое лето в
Анталью отдыхать едут, а он – гол как сокол. Если бы не его жена Катюша – она в
банке работает, вообще платить за квартиру было бы нечем… Не они нам, а мы им
иногда деньжат с пенсий подкидываем… Хотя я вот иногда думаю, что не правильно
внука воспитала. Ведь сейчас жизнь совсем другая пошла. Раньше только на уроках
обществоведения рассказывали, что там, на западе, человек человеку волк, а
сейчас и у нас то же самое стало. Воочию все прелесть загнивающего империализма
увидели, сподобились! Хотя нам, старикам, что уже надо? Лишь бы солнышко на небе
светило, да травка зеленела, да, как там у Бернса сказано: было бы что есть, да
чем есть… Эй, дед, ты что, заснул?...
Геннадий Иванович: (во сне) Танки, вперед, в атаку! Смерть фашистам!
Часы показывают 12. Кукует кукушка.
Зоя Степановна: Заснул. Он в последнее время все больше в дремотном
состоянии прибывает. Жизненные силы, наверное, на исходе. А как заснет, сразу
ему война начинает сниться. Каждую ночь пушки стреляют… (Подходит к нему,
накрывает пледом.) Спи спокойно, дед, а когда проснешься, дай Бог, все будет в
порядке. Все будет хорошо, родной мой, все будет хорошо….
Рита: Вы на войне с ним встретились?
Зоя Степановна: На войне. Я медсестрой там была. Столько всего
навидалась! Никогда не забуду конец 43 года. Помню, перед рассветом с группой
бойцов мы подошли к реке. Было светло как днем. Били немецкие ракеты. Вокруг
рвались снаряды, мины. А в ответ - по фашистским позициям - била наша
артиллерия. Кругом раненые. Мы им сразу же оказывали медицинскую помощь, а потом
прятали их в обрыве у реки… Когда начало светать, нам приказали идти на
переправу и быстро переходить на правую сторону Днепра – на плацдарм. Вот тогда
к нам и прибыло пополнение. Среди солдат - совсем молоденький парнишка. По виду
ему можно было дать не больше 17 лет. С тремя звездочками на погонах. Небольшого
роста, коротко остриженный… Я обратила внимание на его глаза… Такие доверчивые,
умные… Военная форма сидела на нем мешковато. На ногах, совсем не по уставу были
обмотки Он «прибинтовал» ими от ступней до колен широченные штанины. Такое чудо
– врача в обмотках – я видела впервые. И мною, хочешь верь, хочешь не верь,
вдруг ни с того ни с сего овладело такое чувство жалости, тревоги за него. А я
сама ведь тогда едва держалась на ногах. Болели раны, температура - под сорок
градусов. Стала готовиться к эвакуации, а одновременно рассказывала новичку, как
лучше укрыть себя и раненых от огня… Потом попала в госпиталь. Мне удалили
несколько осколков. А потом… нам сообщили, что тот молоденький врач в смешных,
трогательных обмотках смертельно ранен. Сердце у меня просто оборвалось. Мне
стало безумно жаль его …
Во время рассказа Зои Степановны в комнату заходит Толик и тихо ее слушает.
Толик: Он погиб?
Зоя Степановна: Все думали, что погиб, горевали, а потом выяснилось, что
он выжил. Мы с ним встретились уже в 45-м...
Рита: Интересно, дожил ли этот парнишка до наших дней? Какой он сейчас?
Зоя Степановна: Ты еще ничего не поняла? Да вот оно, здесь, перед тобой,
это чудо в обмотках, спит в кресле…
Рита: Я буду последней сволочью, Кабан, если немедленно что-то не
предприму. Не спасу этих людей. К черту Монаха! Толик, скажи, ты здесь со мной
или против меня? Друг или враг?
Толик: Друг, конечно, ты же знаешь, как я к тебе отношусь, Рита. Но ты
храбрая, а я… Представляешь, что завтра будет? Нас всех – в колонию, папуля с
работы полетит – он ведь главный редактор газеты… Хотя…лучше бы он не работал в
газете. Знаю я, как он лижет задницу всему вышестоящему начальству. Какие
заказные статьи готовит! И за все берет деньги! Берет, берет, берет!!! И все ему
мало. Удавиться за звонкую монету готов! А баб у него сколько! А маманя все
терпит, молчит. И против Монаха я не смогу пойти… Он оказывает на меня какое-то
гипнотизирующее влияние… Как удав на кролика. Я ведь слабохарактерный. Он сюда
пойти меня по сути дела заставил. Не рад уже, что с ним связался. Я…я пойду, а
ты как-нибудь… сама…
Быстро уходит.
Рита подходит к Зое Степановне: Я вам обязательно помогу, Зоя Степановна.
Не знаю как, но обязательно помогу…
Зоя Степановна: Да как тебя вообще угораздило попасть в эту компанию,
девонька?
Рита: Понимаете, мне Толик очень нравится, еще в пятого класса. Он очень
талантливый, вы же знаете.
Зоя Степановна: Знаю. Он еще во 2-м классе задачки по математике за 5-й
решал.
Рита: А дома у него плохо. Отец на него сильно наезжает. Ломает его.
Давит на него. А Толику независимости хочется, вот он и прибился с Монаху. Он с
ним в одном подъезде живет. Нам всем сначала показалось, что Ленька - клевый
парень. В обиду не даст. А вышло совсем по-другому…
Зоя Степановна: А клевый – это что значит?
Рита: Клевый, ну это, классный, сильный, стильный… Нет, не могу
объяснить. И на операцию «Грамокака» я отправилась, чтобы не бросать Толика…
Зоя Степановна: Прости, куда ты отправилась?
Рита: Толик у нас с чувством юмора, назвал наше сегодняшнее… мероприятие
операция «Грамокака». По первых слогам наших прозвищ: Графиня, Монах,
Кареглазка, Кабан. Гра-мо-ка-ка. А родителям мы сказали, что будем ночевать у
него на даче. Мы бы сейчас уже там были, если бы все прошло… благополучно…
Зоя Степановна: Что - благополучно?
Рита горячо: Простите меня, Зоя Степановна, простите… Я поняла, что мы
были круглыми дураками, когда пошли на поводу у Монаха. Сейчас мы понимаем, что
он – обыкновенный бандит. Я вам обязательно помогу! Только пока не знаю как…
Звучит идиотская реклама по телевизору. Дед стонет во сне: «Вперед, за Родину,
за Сталина, ни шагу назад!!!»
Действие второе
Картина пятая
Снова кухня.
Монах, Маша, Толик.
Часы показывают 3 часа утра. Кукует кукушка.
Маша: Весь дом обшарили. Может, и правда, у них ничего нет?
Толик: А, по-моему, нам уже давно пора отсюда сматываться. Только вот на
дачу мы уже не попадем. Тачку не сумеем поймать. Никто в такую глушь среди ночи
нас не повезет. Придется до утра здесь кантоваться.
Маша: А завтра все дружненькими рядами пойдем в полицию? Нет уж, мне
такого счастья не надо!
Толик: Только без крови, ребята, только без крови…
Монах: Не базарь, и без тебя тошно. Кто говорит о крови, придурок?
Давайте лучше шевелить мозгами! Надо же напороться не на простую бабку, а на
училку, блин! У кого есть какие мнения? Говори, Машка, ты же у нас отличница
долбанная, гигант мысли!
Маша: Мне почему-то кажется, что Зоя Степановна на нас доносить не будет…
Если мы с ней, ну… разойдемся по хорошему. Ну, уберемся в доме, все почистим,
помоем. Занавесочки на окна повесим, по-доброму с ней договоримся. Что, мол,
перевоспитались, больше не будем… И вообще… пошутили.
Толик: Ты думаешь, поверит? Она что, больная, что ли? Ничего себе,
шуточки!
Маша: Она не больная! Она – учительница! Если об этой нашей операции
узнают в городе, мы же станем ее позором на всю оставшуюся жизнь! Для нее же
главное – идеалы! Всю жизнь сеяла разумное, доброе, вечное, а ее - ее же
ученички грабить пришли… Нет, она такого не переживет… Лучше покаяться. Мы, мол,
осознали свои ошибки, дураками были, в «Бригаду» поиграть хотелось, в крутых… А
так мы их с Геннадием Ивановичем очень даже уважаем…
Монах: А че, может, Графиня, ты и права. А в случае чего отопремся…
Пригрезилось, мол, старикам все это. У них у всех, когда им за 70, говорят это,
старческий маразм начинается… А ты ваще отличница, активистка, спортсменка, кто
на тебя что плохое подумает? Хотя я, честно говоря, мало верю в подобный исход.
Эта Зоя Федоровна же бывшая комсомолка, блин. Упертая коммунистка, ей идеалы
дороже человеческих судеб!
Играет пистолетом. Снова пищит мобильник. Монах не берет трубку… Но он пищит
все громче и громче. Чувствуется, что Монах дрейфит, но, в конце концов, он
медленно вытаскивает трубку из кармана. Читает:
«Ты еще там, козел? Возмездие приближается к тебе все ближе. Я иду за тобой…
Красные реки крови преследуют тебя… Огненный мститель.»
Толик (бодренько): Снова шуточки продолжаются? Дай прочитать!... Ого, да
здесь еще иллюстрация имеется - череп с костями! А что, если это действительно…
возмездие? Я как-то кино смотрел, так там человек получал-получал подобные
сообщения, а потом взял и сгинул… А затем его косточки где-то в глухом лесочке
нашли…
Монах: Замолчи! И без тебя тошно. У меня мать вообще верит в
существование всяких потусторонних сил. Вон, даже цепочку с образком мне на шею
надела. Считает, что она сохранит меня от всех несчастий… Крестится.
Маша: А ты сам – верующий?
Монах растерянно: Не так чтобы очень… Бодреньким голосом. Лучше давайте
еще выпьем, ребята. Лезет в холодильник. О, водочка, как же я ее с первого раза
не приметил? Разливай, Толян!
Толик: Что касается водки, то я предпочитаю апельсиновый сок.
Монах: Вшивая интеллигенция! Пей, тебе говорят! Кто не пьет с нами, тот
шпион!
Толик послушно берет стакан.
Маша: А я выпью! За тебя, Ленечка, за наше с тобой светлое будущее!
Наливает себе полстакана и залпом выпивает его.
Толик: Я как-то читал книжку о темных силах… И... Хотите верьте, хотите
нет, я действительно в них верю… Ты умеешь молиться, Монах? Нам надо срочно
прочитать молитву…
Монах: Отче наш, еси на небеси,.. кажется… Кто знает, как дальше? Машка,
ты отличница, продолжай…
Маша: (она уже выпившая) Молитвам в школе не учат. Государство у нас, как
известно, от церкви от-де-ле-но. И вообще я лично ни в какие потусторонние силы
не верю – ни в злые, ни в добрые. Ни в Сатану, ни в господа Бога. Я верю в тебя,
Ленечка. (Подходит и целует его) Плюнь ты на все это, разотри и забудь! Я тут
старую гитару нашла в кладовке. Давайте, лучше я вам попою. А Ритка пусть со
стариками работу проводит. Авось, раздобреют и отпустят нас без последствий. Тут
уж не до жиру, быть бы живу…
Играет и поет:
Ах это злое время
Уходит безвозвратно,
И все, что счастьем было,
Пропало навсегда.
Одно лишь твое имя
Мне вспоминать приятно,
Мои воспоминанья -
Это моя беда.
А звезды светят так же,
И так же гаснет небо,
Но все теперь неважно:
Ведь ты так далека,
А завтра будет утро,
И вновь заря засветит,
Но этот день, как будто
Был прожит мною зря.
Зачем, тебя увидев,
Не умер, вдруг, мгновенно,
Ведь знал уже тогда я,
Как буду тосковать.
И нет надежды встретить
Тебя опять, наверно,
Судьба, злодейка злая,
Взяла свое опять…
Монах: Трогательно поешь… Спой еще что-нибудь…
Рита снова берет гитару: Вот это новенькое.
Скоро год, как мы с тобою дружим,
Хочется с тобою быть всегда.
Ты один, поверь, мне только нужен,
Ссориться не будем никогда!
Через год с тобою мы поженимся,
Буду тебе верною женой.
Никогда с тобою не разъедемся,
Будем жить счастливою семьей!
Для тебя хочу стирать, готовить,
Все готова делать для тебя.
Правда, не люблю я пустословить,
Повторять сто раз «Люблю тебя!»
И налево ты ходить не будешь,
Не захочешь женщин ты других,
Потому что я тебя, любимый,
Задушу в объятиях своих!
Маша подходит к столу, наливает себе еще водки, залпом выпивает. Включает
магнитофон.
Маша: А теперь танцы! Правда, на кассетах – одно старье.
Звучит музыка 60-х: «Где-то на белом свете, там где всегда мороз, трутся
спиной медведи о земную ось!...» Музыка становится все громче, Толик, Ленька,
Маша танцуют в каком-то неистовстве, но радости в их танце не чувствуется, а
чувствуется какая-то безысходность…
Картина шестая
Комната стариков.
Рита: Все, Зоя Степановна, мне это уже становится невмоготу. Сейчас мы с
вами постараемся незаметно выйти из дома и добраться до отделения полиции. А
там, будь что будет…
Зоя Степановна: Да старая я, быстро ходить не могу… Может, ты одна?
Рита: Нет, нам обязательно надо уйти вместе. Я боюсь вас оставлять здесь
одну. А Монах, вы же его не знаете, он сумасшедший!
Зоя Степановна: А как же дед?
Рита: Геннадий Иванович для Монаха опасности не представляет. Он
парализован, с кресла встать не может. Да и спит большей частью…
Маша с Монахом заходят в комнату и на пороге сталкиваются с выходящими из
комнаты Ритой и Зоей Степановной.
Маша: Куда это вы, интересно, направились? Сбежать решили? Мы-то думали,
Кареглазка, ты ищешь выход для нас всех, а ты только о собственной шкуре
заботишься!!! Предательница! (бьет Риту) За нашей спиной! Хочешь чистенькой из
дела выйти? Не выйдет, дорогуша!
Снова бьет ее. Зоя Степановна кидается Рите на помощь: Оставь ее!
Монах (изысканно): Извините, Зоя Степановна, что вы вынуждаете с вами поступать
не очень аккуратно. Вы сами нарвались на такое обращение.
Возвращает ее в кресло, поднимает с пола веревку, вновь перевязывает ей руки и
на этот раз ноги. Привязывает к креслу. Вот так понадежнее будет…
Маша продолжает бить Риту.
Рита: Маша!!! Ты же моя лучшая подруга! Ты же мне фотку подарила: «Лучшей
подруге Рите на долгую память от Машутки!»
Маша (чувствуется, что она хорошо выпила): Была лучшая подружка, да сплыла!
Становись на колени, проси прощения!
Рита: Никогда!
Маша: Ты станешь на колени, тварь, станешь!!!
Монах ухмыляется.
Зоя Степановна: Маша, прекрати! Как не стыдно! (Монаху) А ты что стоишь,
ирод? Останови их! Да есть у тебя совесть или нет? Представь себе, что я для
тебя не посторонняя старуха и даже не учительница, а твоя родная бабушка.
Неужели ты и при ней так же поступал?
Монах не выдерживает: Да заткнись ты, старая карга! Нет у меня никаких бабушек и
дедушек! И папаня мой половину сознательной жизни в тюряге просидел. Некому было
меня учить хорошим манерам… (Спохватывается и вновь приобретает «человеческий
облик».) Зоя Степановна, мы же вас сразу предупреждали, что шутить с нами не
стоит. Это вам не мыльная опера, здесь все по-взаправдашнему…
Геннадий Иванович бормочет во сне: В атаку, на фашистов, вперед, мы победим!
Монах наконец, оттаскивает Машу от Риты.
Монах: Дурдом дом какой-то… Машка, оставайся теперь здесь ты, а я пойду
чуток с Риткой разберусь. Чтобы в следующий раз друзей продавать ей стремно
было… Пошли, Кареглазка ты моя милая…
Часы бьют 3 часа. Кукует кукушка.
Телевизор:
- Ты будешь сидеть в подвале, Алехандро, пока не поумнеешь…
- Скажи, кто меня тебе заказал, кто мой враг?
- А вот этого ты никогда не узнаешь! Ха-ха-ха…
-…Баунти, дивное наслаждение…
- Расслабься, скушай Твикс!...
- Тефаль думает о нас…
Маша в истерике, еще в «боевом раже», сказывается также недавно выпитая
водка.
Маша: Все ложь, ложь, ложь… Все ведут двойную жизнь, лгут, лицемерят. Вот
вы, Зоя Степановна, – такая хорошая, такая неподкупная, такая добрая, а ведь и
вы нам лжете! Вы, учителя в школе, надеваете нам на глаза розовые очки, говорите
об идеалах, которых нет. А потом мы уходим в страшную взрослую жизнь и начинаем
бороться за существование. Нет, за выживание! Это вам в С-С-С-Р по жизни все
было подано на халяву: учеба, вуз, работа, пенсия, а нам теперь надо всего
достигать самим. Хорошо Кабану, у него отец – главный редактор газеты. Ему
обеспечена учеба за границей, прекрасное будущее, дипломатический корпус. А что
мне делать с моей мамой-кондуктором? А где шляется мой незабвенный папуля?
Который сперва меня родил, а потом послал к чертовой матери? А мамуля у меня
гор-да-я!!! Она даже алиментов с него не потребовала. А мне – какой навар от ее
гордости! Да будь я трижды отличницей, в вуз без волосатой лапы все равно не
поступлю! И куда прикажете идти мне со всеми своими талантами? В уборщицы? В
сторожихи? На барахолке торговать? А учителя? Вы все только прикидываетесь
добренькими. Вон вчера учительница английского объявила, что все ученики
обязательно должны посещать дополнительные занятия – штука за урок - иначе
больше трояка никто на выпускном экзамене не получит. И что вы думаете, все
пошли!!! И по штуке отдали!!! И потому я стала девушкой Монаха. Он – сильный, он
– крутой, у него есть бабки. За ним я – как за каменной стеной. А кто в нашем
обществе сегодня хорошо живет? Крутые да власть. Да приспособленцы из вшивой
интеллигенции, которые лижут им все места и за это получают крохи с барского
стола… Как мне жить со всем этим, подскажите! Иногда просто удавиться хочется!
Зоя Степановна пугается: Да успокойся ты, Маша, присядь, возьми стакан
воды, вон там, на столе. Выпей…Да ты, девочка, кажется, пьяна…
Маша плачет: Мы с Ленькой водку пили, которую в вашем холодильнике нашли.
Зоя Степановна: Мы ее с Геннадием Ивановичем для компрессов держим. Мало
ли на что она может понадобиться? Расскажи мне, Маша, о своем отце подробнее.
Кто он был? Почему бросил твою мать?
Маша, всхлипывая: Не знаю, родила меня мамаша на заре туманной юности от
мальчика из хорошей семьи. Сначала, правда, врала, ну как это обычно бывает. Что
отец был полярным летчиком, погиб в очередной экспедиции на Северный полюс, а
потом раскололась. Бросил он ее. В 10-м классе была у мамани с папаней безумная
любовь, совсем как в мыльной опере. Но ведь это только в сериалах бывает –
любовь до гроба, а в жизни – парень ходит за девушкой, пока не трахнет ее, а
потом: «Прощай весна в начале мая, а в октябре прощай любовь!» Мама после школы
даже в институт поступила. А потом, узнав, что беременная, ушла с первого курса.
А ведь она очень способная была! Тогда уже 90-й год шел, еще Союз был, а на
прилавках – хоть шаром покати, а меня содержать надо? Деньги на пеленки всякие,
на детское питание… Вот дома со мной и сидела. А по ночам подъезды мыла. Папаша,
когда уезжал учиться в Москву, в институт, обещал писать, заботиться, а потом
нашел там себе другую - побогаче, наверное, и - «финита ля комедия». Остались мы
на все про все вдвоем с мамулей и копеечными деньгами.
Зоя Степановна: Но ведь были же у твоего отца родители?
Маша: Были. Правда, не родители, а бабушка с дедушкой. Когда мне
исполнилось ровно полгода, мама посадила меня в коляску и повезла к ним. Но они
от нее и от ребенка откупились деньгами. Приглашали, правда, заходить, но только
когда окончательно удостоверятся, что ребенок – от их внука. Но мама больше к
ним не пошла. Гордая, блин! Сама, говорит, свою дочь воспитаю. Сейчас вот
кондуктором на автобусе работает. Домой приходит усталая, злая, все время
кричит, на мне срывается. Говорит, что я всю жизнь ей испортила. А мне ведь
одеваться надо! Сотовый крутой, компьютер Пентиум-4 – он уже у всех в нашем
классе имеется кроме меня, шмутки из бутика!... У нас в школе так принято: если
нет всего этого ты типа и не человек. (Без перехода) Зоя Степановна, может, вы
действительно поделитесь с нами деньгами, жалко вам, что ли? Говорят, с
бедняками делиться надо!
Зоя Степановна: Да нет у нас никаких денег, девочка. А из золота - пара
колечек, да тоненькая цепочка. От пенсии да пенсии живем. Правда, как у
ветеранов войны она у нас неплохая плюс пособие. У нас в доме только одно
богатство – книги – вон их сколько…
Маша: Да кому они нужны, ваши книги! (Подходит к полкам) Чехов, Пушкин,
Толстой, Лермонтов, Достоевский… Да кто читает сейчас все это старье? Права или
не права Татьяна Ларина, что первой объяснилась в любви Онегину? Надо быть
гордой! Смешно! Сейчас, если девушка парню сразу не даст, он немедленно на
другую переключается – телок кругом полным-полно. И все без мужской ласки. Если
ты в девятом классе девственница, значит, вообще убогая какая-то. А Достоевский!
Его вообще читать не возможно. Кому вообще нужны эти записки припадочного? Зачем
читать «Идиота», если вокруг и так сплошной идиотизм? А Лермонтов! «Во глубине
сибирских руд храните гордое терпенье!»
Зоя Степановна: Вот ты как одним махом семерых побивахом… Кстати, Маша,
«Во глубине сибирских руд…» не Лермонтов, а Пушкин написал…
Маша: Все одно, блин! Американские блокбастеры гораздо интереснее, только
вот кино нынче дорогим стало… Кинотеатры на богатеньких работают. «Мастер и
Маргарита»!!! Вот эту книгу я люблю, обожаю чертовщину. Очень актуально! В нашей
сегодняшней жизни только одни черти и ведьмы выживают…
Зоя Степановна: Слава Богу, хоть одно светлое пятно в нашей родной
литературе имеется. Я тоже люблю «Мастера и Маргариту». Только не за чертовщину,
а за художественность, за философию, в ней заложенную. Сколько не читаю, все
время что-то новое про жизнь открываю… Маша, а что это у тебя на языке? Ты
больна?
Маша: Да нет, смешная вы какая. Это серьга. Крик моды. Высовывает язык.
Зоя Степановна: Что-то я не понимаю. В ушах серьги – понятно. Даже в носу
как у папуасов – тоже с натяжкой понять можно. Вероятно, считается, что это для
красоты. Но во рту зачем? Там же не видно! Да и больно, наверное, было, когда
тебе эту операцию проводили?
Маша: Вы этого не поймете. Чтобы было и все. Это круто…
Зоя Степановна про себя: «Есть многое на свете, друг, Горацио, что не
подвластно даже мудрецам…» (Вдруг ей приходит в голову какая-то мысль.) Маша¸ а
как звали твоего отца?
Маша: Виктором, я же – Мария Викторовна. А скорее всего, мамуля первое
попавшееся отчество мне дала, так она сильно на папаню обиделась. Говорит:
«Мерзавца этого и вспоминать не хочется».
Зоя Степановна: А нашего внука Виталием зовут. Какое совпадение. Мы с
дедом его одни воспитывали. Когда Виталию было семь лет, его отец и мать – наша
дочь Анжелика - погибли в автомобильной катастрофе. Столько лет прошло, а рана
так и не зажила… И ведь войны не было…
Маша: Извините, я ничего такого не знала и наехала на вас. Вообще, если
бы мы знали, что вы – наша учительница, то ни за что в жизни к вам в дом не
забрались бы…
Подходит к Зое Степановне и молча развязывает ее. То же делает с Геннадием
Ивановичем.
Зоя Степановна: Да пойми ты, девочка, дело же совсем не в том, в мой вы
дом забрались или в какой-то другой. Ты перешагнула очень опасный порог в своей
жизни. И если сейчас не одумаешься, то потом будешь горько обо всем жалеть.
Когда поймешь, что не в деньгах счастье…
Маша снова зло: Только вот нравоучений мне читать не надо!!! Счастье не в
деньгах, а в больших деньгах! Пойду лучше на горшок схожу. А вы здесь, смотрите,
без фокусов…
Выходит.
Зоя Степановна: Дед, ты не спишь?
Геннадий Иванович: Не сплю, родная…
Зоя Степановна: А я все думала, кого эта девочка мне напоминает? Да она
же копия нашей дочери Анжелики, когда та была в ее возрасте. Только вот отца ее,
как она говорит, звали Виктором. Но, возможно, мать так на него обиделась, что
не захотела дочери его отчество давать, а выбрала похожее… Думаешь, она может
быть дочерью Виталия, а значит, нашей правнучкой? Счастье-то какое!
Маша, она не успела отойти далеко, потихоньку подходит к двери и слушает, о чем
говорят Геннадий Иванович и Зоя Степановна.
Геннадий Иванович: Не знаю, мало ли молодых людей в свое время бросили
своих возлюбленных! Постой, ты помнишь, к нам в дом приходила совсем молоденькая
девушка с ребенком в коляске. Говорила, что Виталий - отец ее дочери. Он тогда
еще в Москву уехал учиться. И мы, прежде чем принимать правнучку, решили во всем
разобраться, для начала дали ей немного денег. Потом сыну все рассказали. Он
стал разыскивать Дашу Новикову, так, кажется, звали эту девушку, но в справочном
бюро женщины под такой фамилией не значилось…
Зоя Степановна: Помню, девушка эта как сквозь землю провалилась… Я тогда
так горевала… Неужели Маша - наша правнучка, дед? Сердце мне подсказывает, что
это так… Но ведь фамилия у Маши – Графова. Надо спросить у нее, как зовут ее
мать.
Геннадий Иванович иронически: Просто сюжет для пьесы! Трагикомедия!
Правнучка пришла грабить собственных прабабушку и прадедушку! Кому рассказать,
обхохочешься…
Зоя Степановна: Не смейся. Если бы тогда Виталий не бросил маму Маши,
может, жизнь у девочки совсем по-другому сложилась бы… Она росла бы не в
роскоши, конечно, но хотя бы в сытости и любви. Ах если бы я тогда, в начальных
классах, внимательно на нее посмотрела. Пораспрашивала бы ее… Разбоем
заниматься, конечно, нехорошо, но она ведь не знала, кто мы, поддалась чужому
влиянию. А сколько детей и внуков убивают своих родных из-за квартиры, золота,
машины!.. Я думаю, она неплохая девочка…
Геннадий Иванович: Надеюсь, что это так. Но мне хотелось бы, чтобы нашей
внучкой все же оказалась Рита, а не Маша. Она как-то симпатичнее. Господи, когда
же эта кошмарная ночь окончится?
В комнату, не выдержав, влетает Маша.
Маша: Привет, бабуля. Привет, дедуля! Я все слышала… Думаете, обрадуюсь,
бабушка с дедушкой обнаружились, папаша где-то поблизости шляется… И мне, и вам
хорошо! Семьи воссоединяются. Всеобщее счастье, ура! И вам на старости лет есть,
кому стакан воды подать, вон как все в доме запущено! Правда, правнучка у вас
получается не слишком привлекательная. Обворовать родных бабушку и дедушку
решила! Но тут уж я ничего поделать не могу! Такая родилась, да и вообще -
безотцовщина! Я вас ненавижу! И сынка вашего Виталика-Виктора ненавижу, всех
ненавижу!
Зоя Степановна: Маша, присядь, не горячись… Я понимаю, мы виноваты перед
тобой. Но мы же ничего не знали о тебе. Твоя мама тогда только один раз пришла к
нам и куда-то исчезла… Неужели ты думаешь, мы бы оставили вас одних? Постой, а
почему у тебя фамилия Графова, а не Новикова?
Маша: Мамаша вскоре после моего рождения замуж выскочила. Как оказалось,
за первого встречного. Взяла фамилию отчима. Потом быстро с ним развелась – пил
он много, да и характерами не сошлись. А фамилия его у меня так и осталась. Но
это ничего не решает! Поздно уже все! Нет у вас правнучки Маши и никогда не
будет, дорогие дедуля и бабуля… А потом – может, я вам все наврала, а вы
поверили, что я – ваша внучка? Может, не было у меня никакого отца по имени
Виктор, а я просто выдумала всю эту историю! Выдумала, выдумала!
Выбегает в истерике из комнаты.
Зоя Степановна: Маша, Машенька, вернись!
Геннадий Иванович: Зоя, ты, главное, не волнуйся. Помни, что у тебя
больное сердце… Ты инфаркт перенесла. Она опомнится. Поймет, что мы ей – самые
близкие люди. Вернется к нам…
Пауза.
Телевизор:
Хочешь выиграть миллион? Для этого собери 10 этикеток от пива «Старый Мельник» и
отправь их по адресу: Москва, Дорогомиловский переулок 16, офис 7.
- Угадайте, почему я всегда выгляжу так блестяще? Потому что у меня есть секрет
– дезодорант «Секрет»…
Зоя Степановна успокаивается: Сколько с тобой мы, Гена, пережили на
войне! Мечтали, в каком прекрасном государстве, победившем фашизм, будем мы
жить… Все, что будет после войны, казалось нам сказочным раем…Когда в Польшу
попали, даже мысли о невозвращении домой не было. Домой, только домой! Так
соскучились по родным березкам! Мы все время говорили, как нам страшно повезло,
что родились мы в Союзе Советских Социалистических республик, а не где-нибудь в
Алабаме. А как после войны взахлеб читали стихи военных поэтов: Орлова, Когана,
Винокурова, Наровчатова…
Мы сухари угрюмо дожевали
И вышли из землянок на мороз…
А письма возвращенья нам желали
И обещали счастья полный воз.
В глаза плыла уже шестые сутки
Бессонница… Шагая через падь,
Из писем мы вертели самокрутки
И падали, чтоб больше не вставать...
Разве могли мы себе тогда представить, что начнется эта дурацкая перестройка, а
наше огромное государство окажется колосом на глиняных ногах? Развалится в
одночасье?… И наша любимая Юлия Друнина покончит с собой, напустив в машину
выхлопных газов, не выдержав перемен... А мои ученики и наша собственная
правнучка устроят разбой в собственном доме? Порою, мне кажется, весь мир просто
сошел с ума...
Геннадий Иванович: На войне было страшнее, но мы выдержали, выдюжили!
Как-то я, усталый, добрался до деревни ночью, и устроился спать в какой-то
мягкой куче. А утром смотрю – оказалось, это гора немецких трупов… А наше первое
с тобой свидание… Ты была девушка строгая, до свадьбы – ни-ни… Напрасно говорят,
что все женщины на войне были грубые, курящие, распущенные, пускались во все
тяжкие… Мы то с тобой знаем, что это не так. В нашем полку были самые
замечательные девушки… И ты – самая прекрасная из них. Я всегда недоумевал, за
что ты меня полюбила?
Зоя Степановна: Я полюбила тебя с первого взгляда. Когда увидела тебя,
совсем мальчишку, в обмотках… Пожалела и полюбила. Когда услышала, что тебя
тяжело ранили, думала, что жизнь моя закончилась. Так радовалась, что ты остался
жив. Ну а когда ты взял баян… сердце мое совсем было покорено. Знаешь, давай
вполголоса споем, нашу любимую. Эта песня всегда давала мне дополнительные силы,
а в эту ночь они нам с тобой еще могут пригодиться.
Геннадий Иванович на кресле подкатывает к столу, с трудом дотягивается до
баяна. Берет его в руки.
Играет, и они тихо поют:
«Мы ехали шагом, мы мчались в боях
И «Яблочко»-песню держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая, степной малахит…
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле,
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя…»
Песня становится все громче и громче… Кажется, старикам подпевает какой-то
неведомый хор…
Картина седьмая.
В кухне – Монах, Толик, Рита. Выпившая Маша спит здесь же, на маленьком
кухонном диванчике…
Рита, избитая, с синяком под глазом, сидит на табуретке…
Монах: Вот так, блин, и положено поступать с предателями, Кареглазка ты
наша дорогая. И так будет всегда! Черт, снова мобильник пищит. Читает текст. (В
ужасе) Ну это уже слишком! Дурдом какой-то!
Толик ехидно: Что, интересно, на этот раз поведал тебе Огненный мститель?
Монах зло: Не твое собачье дело! Впрочем, мне все равно, читай!
Толик читает: «Твой смертный час настал… Тучи ушли за горизонт и меч
возмездия вот-вот отыщет тебя… Кайся, Монах! Кайся, Монах! Кайся, Монах…А потом
иди ко мне, я забираю тебя с собой. Огненный мститель». Не хочу тебя пугать,
Монах, но, похоже, здесь, действительно, замешаны какие-то темные силы…
Монах: Ну ты, типа, заткнись! И без тебя тошно! Крестится. Потом изо всех
сил в панике швыряет телефон в угол кухни. Подходит к Рите, вышибает из-под нее
табуретку. Она падает.
Рита в отчаяньи. Ей не столько больно, сколько обидно, стыдно и унизительно
Рита: Кабанов, ну что же ты стоишь? Ведь я же твоя девушка! Твоя! Ты
говорил, что любишь меня! А как же твои объяснения в любви, охапки сирени,
которые ты дарил мне каждый май на день рождения? Ты не хочешь за меня
заступиться? И ты ничего не предпримешь, ты же видишь, меня унижают на твоих
глазах!!! Мужик ты, в конце концов, или рохля?
Толик: (Монаху): Монах, ты того, помягче, девушка все же… А ты, Рита,
пойми, ты заслужила это наказание. Ты хотела всех предать, побежать в полицию,
донести на нас. Надо нести ответственность за свои действия.
Рита: Господи, и ты такой же трус как все! Я же влезла в эту авантюру
только ради тебя, Кабанов! Я не хотела, чтобы ты сел в тюрьму и поэтому
потащилась за тобой… Ввязалась во всю эту уголовщину! Придурки! Вы все получите
по заслугам! Как только я выйду отсюда, я об этом позабочусь. И не смейте
пальцем коснуться стариков. Они – святые! Это поколение вообще все святое!
Монах: Кричи, кричи, дорогуша, мне твои вопли до фени… Ты знаешь, ты даже
как-то интереснее, становишься, когда вот так орешь. Эротичнее, я бы сказал.
Меня это возбуждает. Толян, ты можешь не надолго выйти из кухни? Не будешь
возражать, если я твою девушку, ну, немножко… Демонстративно снимает ремень с
брюк, подходит к Рите, лезет ей под блузку, пытается поцеловать.
Рита в истерике: Не лапай! Толик, ты за меня не заступишься, ты допустишь, чтобы
Монах изнасиловал меня у тебя на глазах или, может быть, стесняясь, вообще
выйдешь из кухни?
Толик: Рита, успокойся, никуда я не уйду. Леня шутит. Он же у нас большой
шутник. Монах, скажи, что ты только шутишь, не видишь разве, что у нее
истерика!?
Толик: Шучу-шучу, конечно (Он заводится и снимает с себя брюки) Это
доставит тебе такое удовольствие, дорогая…
Маша (Она уже проснулась и протрезвела): Что здесь происходит? Леня, у
тебя что, крыша поехала? Немедленно одень брюки!!! (Кидается на Монаха) Прекрати
немедленно.
Монах в сильном возбуждении грубо ее отталкивает: Не ревнуй, Маришка, я вижу,
как сильно ты меня любишь, следующая очередь твоя.
Маша падает, Толик кидается к Монаху, пытается отпихнуть его от Риты. Рита
сопротивляется, общая свалка, крик. Но Монах силен и накачен. Он раскидывает
всех, в том числе очкарика-Толика.
Вдруг в кухню врывается Зоя Степановна с вазой и мотком бельевой веревки. Одета
она странно. На ней – военная плащ-палатка, пилотка на голове, за спиной
рюкзак.… Вазой она машет как саблей…
Зоя Степановна: Я здесь, девочки мои, я не дам вас в обиду… Я с вами…
Вперед, в атаку, за мной!!! Идет борьба, Зоя Степановна бьет Монаха вазой по
голове. Он падает, все накидываются на него, дружно связывают и кладут на диван.
В трусах, связанный, лежа на диване, Монах выглядит уже жалко и смешно.
Рита: Вот все и кончено. Извините нас, Зоя Степановна. Мы оказались
такими глупцами и пошли на поводу у этого придурка. Я не знаю, как просить у вас
прощения. Ну, хотите, я перед вами и Геннадием Ивановичем на колени встану?
Понимаете, на меня словно какое-то затмение нашло… Захотелось красивой жизни,
шмуток, всяких прибамбасов... Сейчас я просто не понимаю, как мы могли пойти на
грабеж вместе с Монахом? Он же просто ненормальный… Мне сейчас вся эта ночь
каким-то диким кошмаром кажется…
Маша сидит на табуретке, схватившись за голову, раскачивается. Она как-будто
не совсем в себе.
Маша (Бормочет): Я думала, ты сильный, умный, нежный, а ты оказался
обыкновенным дерьмом… Не хочу больше тебя видеть, не хочу больше тебя знать! Не
хочу, не хочу, не хочу…
Кукушка кукует 5 раз.
Рита: Пять утра. Зоя Степановна, а почему вы так странно оделись? Откуда
у вас эта военная форма? Плащ-палатка, рюкзак за плечами, пилотка?
Зоя Степановна: Сама не знаю, почему… Нам с Геннадием Ивановичем этот
комплект подарили на 60-летие Победы. Мы, честно говоря, не знали, что с ним
делать, думали в школу, в драмкружок отдать. И мне вдруг показалось, что военная
форма придаст мне дополнительные силы, которые сейчас, ранним утром, особенно
нужны. … И действительно сейчас мне словно помогали те мальчики, оставшиеся на
полях сражений…
Рита: А может так оно и было… (Решительно). Пора с этим всем спектаклем
заканчивать. Кто видел мобилу Монаха? Ах да, он же его выкинул! (Находит телефон
в углу кухни и поднимает его с пола.) Сейчас позвоню в полицию. Пусть придут за
этим подонком и… за всеми нами. Мы это заслужили. Что такое – телефон не
работает? Ах да, он ведь его с такой силой треснул! Сломался, наверно.
Толик: На, возьми мой…
Рита: Как, у тебя все это время был мобильный и ты ничего не предпринял!?
Ты, ты не позвонил в полицию, ты позволил, чтобы надо мной, над всеми нами, над
стариками Монах издевался!?
Толик: Я… Я боялся, что нас всех заберут, выгонят из школы, папаню турнут
из редакции… Думал, сами справимся. Он один, а нас много.
Рита: Постой, я, кажется, начинаю что-то понимать. Это ты посылал sms-ки
с черепами Монаху?
Толик: Ну я. Сначала – для прикола. Я много всяких ужастиков с черепами
перекачал из Интернета. А потом – для пользы дела. Хотел его, ну, напугать,
морально низложить. Думал, что ты сразу догадалась …
Рита: Но как же ты посылал sms-ки, если все время находился с нами! Когда
ты успевал их отправлять?
Толик: Просто есть такая технология. sms-ка приходит не сразу, а через 10
минут после ее отправления. Ты разве не заметила, что я время от времени выходил
из комнаты?
Геннадий Иванович на коляске въезжает на кухню.
Геннадий Иванович: А потом Толик нам с Зоей Степановной все рассказал и
sms-ки Монаху отправлять стал уже я. Люблю приколы. Я к технике смолоду не
равнодушен был, хотя проработал всю жизнь врачом. И фантазия у меня еще
работает…По законам военного времени надо было вашего Монаха деморализовать,
сбить толку. И это нам, кажется, вполне удалось.
Маша: Ничего не понимаю! Что, и у вас в руках был телефон? И вы могли
позвонить в полицию и не позвонили? Вот идеалисты, блин! Верили в наше
перевоспитание? А если бы Монах в вас выстрелил?
Геннадий Иванович: Да не выстрелил бы. Я же военный человек, сразу понял,
что его пушка – родом из магазина игрушек, хоть и выглядит как настоящая.
Зоя Степановна: Да и всех вас жалко было. Понимала я, что вас Монах ввел
в какое-то дикое заблуждение. Зомбировал, что ли. А отделения полиции сами
знаете, какие у нас. Там могли вас и покалечить. С теми, кто туда попал, там не
церемонятся. Да и последствия потом какие! Вот мы с дедом и решили, что выдавать
вас полиции… непрофессионально.
Маша: Вот-вот, непрофессионально. Я же говорила, блин…
Зоя Степановна: Я хоть и очень старая, но все же учительница. Мы решили,
что справимся с ситуацией своими силами. Надеялись, конечно, что своей старой
учительнице и ее мужу вы ничего плохого не сделаете. Вы ведь были моими лучшими
учениками. Толик, Маша и Рита. Вы были такими красивыми, такими умными, такими
приятными детьми… Я думала, что всегда буду гордиться вами.
Рита: И, тем не менее, я немедленно звоню в полицию. Монах должен быть
наказан по закону. И мы… тоже.
Зоя Степановна: Не надо никуда звонить, Рита. Лучше давайте дружно
забудем обо всем, что произошло сегодня ночью. Забудем, как о каком-то дурном
кошмаре… Хотя сделать это, конечно, будет довольно трудно. И ты, Маша, нас
прости. Мы с Геннадием Ивановичем так виноваты перед тобой… Вот только что с
Леней Монаховым делать? Может… дадим ему шанс? Все молчат. Толик, развяжи его!
Пусть уходит.
Толик развязывает Монаха. Он растерянно смотрит на всех.
Монах: Вы чё, блин, не собираетесь меня сдавать, отпускаете меня, что ли?
В натуре отпускаете?
Толик: Да иди ты к черту! Ты слышал? Тебе дают шанс.
Маша: И никогда не смей больше ко мне на пушечный выстрел приближаться,
идиот долбанный…
Монах пожимает плечами и быстро уходит.
Зоя Степановна: Вот теперь, кажется, и все… Берется за сердце и медленно
оседает на пол.
Геннадий Иванович: Зоя, Зоя, что с тобой… У нее же больное сердце,
ребята… В комнате, на полочке, нитроглицерин… Кто-нибудь, принесите его, надо
немедленно позвонить в скорую помощь…
Толик бежит за глицерином, Рита набирает по сотовому номер телефона.
Рита: Скорая!!! Срочно приезжайте по адресу: улица Дачная, дом № 7. Человеку
очень плохо. Сердечный приступ. Сколько лет? Сколько лет Зое Степановне?
Геннадий Иванович: 81.
Рита: 81! Какое это имеет значение? Как это у вас бензина нет? Я жаловаться на
вас буду – в прокуратуру, в суд, в администрацию!
Маша подбегает к Зое Степановне: Ты только не умирай, бабушка, я прошу тебя, ты
только не умирай, родная, любимая, только не умирай!..
Все громче и громче звучит светловская «Грената»:
«Мы ехали шагом, мы мчались в боях, и яблочко песню держали в зубах…»
Занавес.
|
