Здравствуй, Ребёнок, с пелёнок
распятый
неравнодушием касты плебеев!
Голос Твой тонок. Закончился пятый
век високосный, который, взлелеяв,
Бог позабыл и уснул, и остался
многоименным, неназванным, странным…
Здравствуй! Ты в были,
как в солнце, купался
эхом задумчивым, тихим, пространным.
И для меня, став загадочным светом,
робко в стекле появляешься.
Знаю:
вслух говорить не пристало об этом.
Что ж я, крестясь на безлунье, стенаю?
Что же ищу отражения крыльев
в зеркале звёздном?
Мой поиск напрасен.
В юности, словно ненужные, вылив
чувства на сотни рассказанных басен,
поистрепался – оплёваны перья.
Прихоть, смеясь, превращается в нехоть.
Здравствуй, Господь моего переверья!
Мне ни куда от тебя не уехать.
Только Тебе ли такая обуза?
Обременяться? – Достойнейших боле…
Ты извини – я за гранью союза
сердца и разума. Видимо, боли
должное отдано выше предгорий.
Снег на губах не спешит обращаться
в каплю воды.
Слабнет свет бутафорий
свеч восковых.
– Ты пришёл попрощаться? |
|
