|
Эмма
За день до беды столько солнца и света
Дарило по-прежнему щедрое лето,
За день до беды я счастливее всех,
Я - радость, я - песня, я - птица, я – смех…
Как обруч легко и плавно кружит,
Считайте, учитесь, мои малыши:
Марина и Яна, Алина, Батрас, -
Мой лучший, любимый, бесценный мой класс!
Следите, - не гнусь, не ломаюсь, - кручу,
Руки, как крылья, парят на весу.
И что мне с того, что взрослее вас всех?
Вечное детство - сладкий мой грех.
Обруч на талии, на пальце - кольцо,-
Обещание счастья и жизни звено.
Обручил меня круг, в кольцо обруч взял, -
Меня ждет мой несбывшийся свадебный бал.
Еще день до беды, еще ветер в лицо,
И еще не свернулась безысходность в кольцо,
И Каринка - кровинка, дочь и счастье мое,
Просит сказку ей на ночь, чтобы плыть в забытье.
И не ведает Бог, задремав над детьми,
Сквозь века возвращаясь в родной Назарет
Причаститься к теплу материнской любви
И искать ее в скорби на лобной горе,-
Что не сном забытья его мечется дух,
Не томленьем возврата к подножью Голгофы,-
Трижды пел на заре, как и прежде, петух,
Отреченье от веры, как знак катастрофы.
И три дня и две ночи Тьма объяла миры,
Не осталось для скорби ни слов, ни слезы:
С сотворенья миров и до нынешних дней
Не чернел над позором убиенья детей
Чести страж, дом старейшин, хранитель побед,
Подло взорванный в спину Кавказский хребет.
…Почему вы молчите, Батрас и Сослан?
Чем могу оправдать я невольный обман?
«Поклонение детям и величью седин
От рожденья в крови у кавказских мужчин.
Мир спасется любовью», – твердила вам я,-
Почему же любовь никого не спасла?!
Почему не успела рассказать вам о том,
Что нет смерти душе под расстрельным огнем?..
Но для вас мой сегодня открытый урок,
И пока прозвенит мне последний звонок,
Я должна подготовить, я должна научить,
Я должна всем и каждому это внушить:
Будет миг - не теряйтесь: сквозь свинец и ожог,
И падение стен, и разрывы у ног
Я прошу: соберите все силы любви,
Ожиданья, ужаса, страха, тоски,
Соберите усталость, неверие, боль,
Слез просохших и рвущихся горькую соль,
Все презренье к убийцам, к изгоям земли,
и тогда, повторяю, - сильны и легки,
улетайте на волю на крыльях любви -
потому что вы – ангел спасенья для тех,
кто обугленным сердцем хочет слышать ваш смех…
…Я не помню, что дальше: я давно не живу,
Но столетья секунд все равно пережду,
Я над дочкой склонюсь и прикрою ее,-
Я хочу быть мишенью во имя твое!
Ах, спина, ты не выдашь Карине меня!
Позвоночник взрывается градом свинца…
На немой твой вопрос, на недетский твой страх
Я отвечу улыбкой на смертных губах.
На пороге полета, вознесения ввысь,
Ты прости меня, милый, что мечты не сбылись,
Я целую кольцо в знак бессмертья любви, -
И откуда-то сверху окликают меня
Обещанием встречи их голоса,
И напрасно несется плач с земли нам вослед -
Мы в обители неба, мы ваш крест и ваш свет.
к оглавлению
Аза
«Что тебя больше всего волнует?»
«Россия»
Из анкеты шестиклассницы Азы,
погибшей в школе №1
В двадцать первый торопилась, в двадцать первый,
Я взрослеть хотела с веком наравне.
Не букет цветов осенних - ветви вербы
Принесите к школе первой, - не ко мне.
За спиной двенадцать зорь – какая малость,
Но в то утро решено было взрослеть:
Без букетов и без мам мы повстречались,
Оказалось - обманули саму Смерть.
Меньше жатва для нее, но больше раны
У застывших в ожиданье за стеной,
Я целую твое сердце, моя мама,
Над отцом скорблю в печали неземной.
Узнаешь меня, отец? Мы - горстка пепла,
Где здесь Света, где Мадина и где я?
По цветочкам на белье догадка крепла,
Но в цветы обожжена не я одна.
Хороните вновь по кругу, но без слез,
Ад остался на земле, а здесь- душа.
Кто есть кто из тех, кто в зале - не вопрос:
Эмма, Света и Мадина- это я.
Мы остались у подорванной стены
И открыли для спасения проем.
Что мы можем, двадцать первый, для страны,
Если храм в ней превращают в Мертвый дом?
***
Мы едины были в боли и в надеждах,
Мы испили чашу горечи до дна,
Видишь, Господи, не в белых мы одеждах,
Что одежда? - плоти нет, вся сожжена.
Не апостолы мы, - дети, но меж нами
Преклонят тебе главу Учителя.
Почему, Отец Небесный, в наших ранах
Не искупит прегрешения Земля?
Бог единый и спасающий от смерти!
Мы с букетами входили в школьный храм.
Превратились те цветы в соцветья вербы,
К воскресенью Твоему упав к ногам.
И неделя та Страстная длится вечно,
Но мы веруем в пришествие Твое.
Бог единый, нашей болью изувечен,
Не оставь их своим светом и теплом!
к оглавлению
Анета
«С ребенком – на выход!»- Анета, тебе?
Расстрел избавленья на школьном дворе?
Надежды смертельной последняя нить?
Но если их двое - кого выводить?
Годовалую дочь, что припала на грудь,
Нет сил отлучить, ни сказать, ни вздохнуть,
Только криком кричит каждой клетки душа,
Бьет в висках к тебе, Боже, вопросов мольба.
Где ваш дар откровений, мудрецы и волхвы?
Для незрячих ли свет Вифлеемской звезды?
Третьи сутки весь мир над Бесланом распят,
На Голгофе безумья младенцы горят.
Дар любви твоей, Господи - старшая дщерь,
М н е разжать ее руку? М н е закрыть за ней дверь?
Десять лет ее жизни- искупленье чего?
Я носила бы в чреве поныне ее,
Если б знала Исход и бессилье Твое,
Если б знала, что смерти от смерти мне нет,
И что шаг разрывать буду тысячи лет,
И сплетению рук я посмертный палач,
И что взгляд твой, Алана, - не крик и не плач,..
А прощения боль, свет за гранью миров,
Благовест из руин и над ними покров,
И что вечность с тех пор мне дана для того,
Чтобы помнить тот взгляд, в повороте плечо…
***
Не тобой ли, Господь, было мне суждено,
Богородицы лик и Адама ребро
Воплотить в себе, таинство жизни даря?
Почему ты мне вынес такой приговор:
Отлучать от спасенья свое же дитя?
Я кричала в аду: что творишь ты, Господь?
Тебя нет, на заклании - детская плоть…
..Сквозь страницы тетрадей, как сквозь письмена,
Проступают распятые руки Христа.
к оглавлению
Асик
«В саду растет шиповник»…
Выводит первый «а»
Пять строчек в майский вторник
На белизне листа.
А за окном бесенком
Кружится майский пух,
И белую поземку
Пасет смешной пастух,
Ко мне в тетрадь ныряет,
Как в заросли кустов,
Шиповник облетает
От шелеста листов.
Не торопи, садовник,
Цветенье и весну,-
«В саду растет шиповник»-
Я строчку допишу…
***
Я сделал шаг по лестнице,
Чтобы взрослеть не вдруг,
Но осень черной вестницей
Обуглилась от мук.
Мы в мире перевертышей,
Как в сумрачном лесу.
Еще вчера воробышком
Я прыгал по селу
Мой Хумалаг сиреневый,
Душа моя, как лунь…
Здесь горы цвета зелени
Пасут небес табун
О, древние посланники
От нартов - силачей,
Вершины гор, как всадники
Осетии моей!
Как вы теперь живете,
Когда нас с вами нет?
Какой тропой ведете
Назвавших верой смерть?
-Душа моя, не спрашивай
У раненых в Беслан:
В горах тропинка каждая
Сочится болью ран.
-Но что ты ищешь в вечности
Тревожишь тишину?
-Заложник неизвестности,
Отца я вновь ищу.
Он был со мной в то утро
Но я не уследил…
Я только помню смутно
Как кто-то уводил
Похожего на папу
За двери на расстрел.
Казалось мне, украдкой
Он на меня смотрел…
И сотни глаз с отчаяньем
Глядели ему вслед.
Ответил он отказом
Убийцам на их бред.
Не стал отец по залу
Взрывчатку расставлять:
«Мой не мутится разум,
Чтоб детство убивать».
-Смирись, душа, не спрашивай,
Артур где, твой отец.
Он там, где горы стражами
Смыкаются в венец,
Где нарты смотрят пристально
В дозоре с высоты,
У той небесной пристани
Ищи, душа, ищи…
***
В саду растет шиповник
И облетает вдруг.
Храни, храни, садовник,
Цветение от мук.
-Что ищешь, майский ветер,
Что льнешь к тому окну?
-Стучатся в сердце дети,
Ищу и не найду…
к оглавлению
Руслан, Алан, Аслан
Бетрозовы
Руслан
Ты оставил ее. Теперь Эмма одна.
Кто-то должен был выжить. Кто из нас был неправ?
Сыновей не сберег – и надгробьем вина
Утопает над нами в гороечи трав.
Я не мог промолчать. И ты знаешь, Алан,
Если б каждый из них со мной вышел на схватку,
Я бы в честном бою их сложил на лопатки,
Чтоб никто никогда не был ранен в Беслан,
Чтобы матери, тесто по кругу катая,
Для застолий счастливых пекли уалибах,
И три круга хлебов, землю с влагой венчая,
Диском солнца взошли в наших добрых домах.
Ничего не успел… Лишь слова утешенья
Для растерянных женщин, поникших детей.
Стал я первой удобной для трусов мишенью
Богатырским сложеньем и осанкой царей.
Я иначе не мог. Меня Эмма простит.
Ты, как старший, обязан был стать им опорой.
…Я узнал, что душа после смерти болит,
Когда встретил тебя и Аслана так скоро.
Алан
Я запомнил его. И его я убью.
Мне ни здесь и ни тем нет покоя, отец.
Я три дня жил надеждой, что ему отомщу,
Даже если приму неизбежно конец.
А иначе в глаза как мне маме смотреть?
Мне смиренно молчать перед дулом убийцы?
Я еще не осмыслил, где жизнь, а где смерть,
И где между спасеньем и бегством граница.
Перед кем я неправ? Меня вынес поток
Убегавших от взрывов из горящего зала.
Но вернуться домой я бы к маме не смог.
Не сумев сохранить ни тебя, ни Аслана.
Мне без брата никак – я вернулся за ним,
Но его оторвать от тебя невозможно.
Часовыми любви теперь здесь мы стоим
Пред тобою, отец, в стороне придорожной.
И неважно теперь, кто был прав, а кто нет, -
Не оставлен никто из нас болью.
Мы за тот и за этот свет
Заплатили сполна любовью.
Аслан
Круг растекается алый –
На полу.
Взгляд оторвать странный
Не могу.
Папа раскинул руки-
Всех обнять.
Ватой распухли звуки –
Не слыхать.
Гул у меня в сердце
Чужой.
Видится или верится-
Он – живой.
«Рубашку сними, - тычет маска, -
И вытирай».
Кожу сниму без остатка-
Только вбирай.
В этом медленном сне
И долгом
Кем-то первый звонок
Оболган.
А рубашка
В багровом – тонет.
Я сожму этот крик
В руке.
Этот дом твоей кровью
Полит.
Кто построил его
На песке?
Круг заклинает алый –
Я всмотрюсь.
Не собой, так травой усталой
Вернусь…
к оглавлению
Жорик
Заброшен мой велик, и мячик в углу -
Сегодня я снова в школу иду.
Второй класс - не шутка, - крутой поворот,
А игр моих летних затишье - на год.
Не смейся, брат Саша, ты тоже смешон -
Букет твой как толстый пузырь-капюшон,
Склонились над Викой – сестрой-ползунком,
Фотограф наш, мама, - снимай нас втроем!
Нарядной гурьбой мы стоим во дворе,
Цветов хоровод, а точнее – каре,
Аслан и Наташа, Шамиль, Тамерлан,
Асик, Мадина, Заур и Сослан.
Так тесно, и шумно, и празднично всем,
Вот выберу, где мне стоять, да и с кем.
А Игорь, - подумаешь, - ну и самбист, -
Подсечкой грозит мне, я сам - каратист.
Ты что, отодвинься, эй, что это там?
Кто давит, толкает, идет по ногам?
Салют посмотреть и я тоже хочу!
Вот вымахал Русик почти с каланчу!
Но почему все кричат и кому?
Сейчас, я, конечно, и сам все пойму
Солдаты берут всех зачем-то в кольцо,
Какое у этого злое лицо!
Я здесь, мама Зифа, не жми мне ладонь!
Здесь что-то не так: стрельба и огонь…
Почему загоняют всех в этот спортзал?
Что с Асика папой? Отчего он упал?
Почему в нас стреляют? Почему «не смотри»?
Зачем тех мужчин за дверь увели?
Это как в фильме, как будто игра,
Все – на пол, за голову руки, - и я,
Я тоже за всеми, прижмемся к стене,
К полу, - нет, к маме… а Саша, он где?
Ищи его, мама! Нет, я не кричу,
Я ближе к тебе, подожди, подползу.
Я лучше посплю, я закрою глаза…
Плач чей-то, крик, а кричать нам нельзя.
Снимается фильм, почему про меня?
Почему так по-честному эта игра?
Что течет, и что льется не каплей, - струей,
Липкой и красной, тошнотно - парной,
И гирлянды из бомб, и гранаты у ног, -
Мне не нравится фильм, и я здесь не игрок!
Я, конечно, обман тебе, мама, прощу, -
Вкус малины в крови я напрасно ищу,
Не варенье, не лги, - алых рек рукава,
Вот растут они, пенясь, и словно волна
Поднимаются выше, - закрой мне глаза…
Раздвигается вкось потолок надо мной,
По наклонной полов чьи-то стонут тела,
Сколько здесь мы уже? Не часы, а года…
Миражами над пеклом - хлеб и вода...
Не целуй, мама, в губы - они болью горят,
Это капает дождь, только жаль - невпопад,
Почему же дождинка так солона?
Я не знал, что слеза-это тоже вода…
* * *
…Маме не стыдно: в ней есть молоко…
Они же большие - почему так легко
Все к маме ползут, чтоб кормила она?
Прикрой, мама, грудь, чтоб была не видна!
Нет, нет, я не буду, я же большой,
Семь лет мне, и я давно не грудной.
Как Саша блаженно закрывает глаза…
Он прилип к тебе, мама, скажи, что нельзя!
Наверное, вкус молока так хорош…
А я не могу, почему - не поймешь…
Он увидел, на маму навел автомат,
Она смотрит в упор, не отводит свой взгляд.
Сердце громко стучит, как предатель, в груди,
Не гляди, мама, нет, на него не гляди!..
Помнишь, ты говорила про ангелов нам?
Они могут забрать нас к своим облакам?
Там, наверное, дождик тоже живет…
Кажется, меня тихо кто-то зовет?
По воде и по лужам я хочу побежать,
Забери меня, ангел, чтоб дождик поймать!
Догоняй меня, ветер, поднимай высоко,
Я от страшного сна убегу далеко...
Чья звезда закатилась и летит в темноту?
Чьей молитвы биенье гасит ночь на лету?
Россыпь звезд над вершинами гор пролилась,
Черным заревом ветра тоска занялась.
***
Над Бесланом разорвано небо дождем,
В исступленье он хлещет и бьется из раны.
А под ним рвы зияют и ползет чернозем,
Убегая от страшной непрошенной дани…
к оглавлению
Ислам
И мы вернули тебя к твоей матери, чтобы глаз
ее усладился, и она не печалилась.
Коран. Сура 20-41.
У юности нет прошлого-
Не ходит юность вспять.
Но память, гость непрошенный, -
Не любит отступать.
Тревожишь сон, мама,
Зовешь меня в слезах.
Раба любви Ислама,
Ты воскрешаешь прах.
И в сотый раз, как в первый,
Прокручиваешь фильм –
Еще я в школе первой,
Еще я невредим.
Короткий кадр, как промельк,
Как взмах твоих ресниц,
Вполоборота профиль
Среди счастливых лиц.
Кому я улыбнулся –
Поймет потом Беслан:
Я к матери вернулся
С улыбкой на экран.
И бесконечны встречи,
Как бесконечен круг.
А шорох ленты вечен,
На пульте – спазмы рук.
И раненой волчицей
Завоет ночь опять,
Ослепшими глазницами
День отступает вспять.
Он выплакан до трещин,
Расколот, как душа.
Я был тебе обещан
До смертного конца.
Как трудно быть единственным,
Я понял лишь тогда,
Когда с такой же истиной
Осталась ты одна.
… Я не хочу им верить –
У жизни нет конца.
Не стану веру мерить
Осколками свинца,
Но почему, – в смятении
Спрошу я у теней, -
В своем слепом падении
Мир первым сдал детей?
Доверие – награда
Иль умысел людской?
А, может быть, преграда
Меж смертью и судьбой?
Кто отнял мое право
Быть сыном и отцом?
Моей судьбой кто правил,
Кто расшатал мой дом?
…Быть иль не быть? –
Ответом
Зияет школьный зал.
Я нить бегущей Леты
Узлами завязал,
Чтоб время было мечено
Надгробьем на холмах,
Когда путями Млечными
Уходим в небеса.
Но, может, ныне все это
Слова, слова, слова…
Моей ли кровью пролитой
Насытится война?
Я выбрал жизнь, как дерзость,
Как силу правоты,
Судьбу – как детству верность
И преданность любви.
Я знал, что я бессмертен,
Что имя мне –Ислам.
Нет, не был безответным
В час горести Беслан.
Плечом к плечу – сомкнемся.
Я стал взрослее всех.
«Мы все домой вернемся,
Отчаяние – грех», -
Я убеждал и верил,
И верую теперь –
Моя молитва – мера
Спасенья и потерь.
Со мной аят и сура-
От мамы талисман.
Но в грудь уперлось дуло:
Убийца обещает,
Предупреждая зал:
Малейший шум – и пуля
Мне пропоет азан.
Легко, словно в полете,
Смотрю ему в глаза:
«Меня вы не убьете,
Меня убить нельзя.
Стреляйте по столетьям,
По их набрякшим швам.
Вам мною не прикрыться –
Детей прикрою сам:
Я – вечности частица,
И имя мне – Ислам».
Я в третий день, в последний
Из прожитых в плену,
Посланником спасенья
К Всевышнему взойду.
В моих ладонях – птицы.
Я спас их из огня,
По капле кровь сочится
Из белого крыла.
Я выводил из зала
И женщин, и детей, -
Мужчине не пристало
Бояться двух смертей.
Но материнским криком
Взорвался мир у ног:
«Ради всего святого,
Вернись ко мне, сынок!»
И через град свинцовый,
Сквозь едкий дым и жар
Я шел на голос крови.
Вдруг следом, как удар,
Крик детский и отчаянный:
«Ислам, Ислам, спаси!»
… Пред кем страшней раскаянье,
И кто б меня простил?..
Малышка-первоклашка
Повисла на окне,
Лицо в кольце кудряшек
Иконою – ко мне.
У смерти на прицеле
Дитя – вот Рубикон.
Всегда быть верным цели
Я, мама, не рожден.
Я возвращаюсь в пекло –
Иначе не могу.
Пусть жизнь меня отвергла –
К ней руки протяну.
Счастливый жест – дать волю,
Вздох – сердцу, свет – глазам.
Я вашей раной болен,
Я брат ваш, я – Ислам.
…Как сердце полыхнуло,
Как грудь пронзила боль…
Кто угрожал мне дулом,
Тот выстрелил в упор.
Что знают о бессмертии
Отступники Любви?
Добро и милосердие,
Душа, благослови.
…Тревожу сон твой, мама,
Иду на зов Земли.
Раба любви Ислама,
Храни себя, храни.
Я снова – в школе первой,
Я снова невредим.
Но рвешь, как струны, нервы,
Прокручивая фильм.
Тебе – моя улыбка,
И вера, и любовь.
Душа печалью скрипки
Утешит ропот слов.
Они, как пепел, бьются,
Стучат в грудь, как сердца,
В молитв жаркой льются,
Туманя взор Творца…
***
Чтоб к Тебе обратиться, куда мне смотреть?
Я еще не молился, Всевышний, ни разу.
Поднимаю глаза – там гирляндами смерть
Растянулась в гранатах, чтоб вырваться разом.
Опускаю глаза – там багровый ручей
Застывает, как ужас, у ног преклоненных.
Чья-то жизнь истекла… Но и сам я ничей,
Если Ты не услышишь на смерть обреченных.
А вперед посмотрю – там глумливые маски
Нас готовя к закланью, ждут встречи с Тобой,
И при этом взрывают шахидок по-братски,
Прежде чем увести этот мир на убой.
Где Тебя мне найти? Как к Тебе докричаться?
Вся молитва- слова «Помоги, помоги…»
Если здесь суждено мне навеки остаться,
Остальных, о Аллах, я прошу, сохрани.
А еще объясни, чьей молитве внимаешь?
Рядом бьется в поклонах молодой боевик.
Им убитую душу сейчас Ты встречаешь,
А он громко кричит, как Ты мудр и велик.
Чтоб к Тебе обратиться, куда мне смотреть?..
Шепот мой заглушают их крики и фразы.
Ты закрыл мне глаза – это Твой мне ответ,
Чтоб в себя я искал Твою Душу и Разум?..
к оглавлению
К Анне
(монолог смерти)
Спи, великомученица Анна,
Восемь лет отмерено не мной.
Светом благодати осияна,
Ранишь красотою неземной.
В изголовье - тоже ты, живая.
Взгляд в упор, но где найти ответ?
Если в скорби чистота взывает,
Там порою милосердна смерть.
Мир теней и мир высот духовных
Не готовит детям на земле
Испытаний гибельно- греховных,
Не приемлет жертвы их вдвойне.
О, великомученица Анна!
Мук моих не ведает никто.
Вечно, беспощадно, неустанно
Мне спасать от Жизни суждено.
Ни во что не верую, все знаю,
Но глазниц кровавых слышу крик, -
Брат твой сквозь огонь идет по краю,
На ручонках – ты, но в этот миг
Взрыв…
Не донес, не спас -и я крылами
Подхватила тело на весу…
Верую в детей, и облаками
Их в обитель Бога донесу
Не кори, дитя, молчаньем строгим,
Бог с очей твою слезу сотрет,
Сказаны слова Господни многим:
Кто страдает, тот Меня найдет.
Анна, там, где люди распинают
Божий лик на колесе грехов,
Где душа, страдая и стеная,
Не выносит ужаса сего, -
Там в печали, в муках состраданья
Я несу покой и утешенье.
В мире том есть с Господом свиданье
И души болящей исцеленье.
к оглавлению
Наступает время
Наступает время, когда всякий, убивающий
вас, будет думать, что тем он служит Богу.
Так будут поступать, потому что ни познали
они ни Отца, ни Меня.
Иисус Христос. Евангелие от Иоанна
Они – те, которые купили ближайшую жизнь
за будущую, и не будет облегчено им наказа-
ние, и не будет им оказана помощь.
Коран, сура 2-80
Открой мои книги. В них царствует Слово.
И Слово есть Бог- проповедую им.
Не смертью, а верой святого Иова,
Откровением Слов буду вами храним.
И много еще сказать вам имею,
Но теперь вы не можете Слово вместить.
Сыновей посылал вам. – но кто не сумеет
Им внимать – не способен Отца имя чтить.
И кто пьет из земного ключа – снова страждет,
А кто воды пригубит мои – тот навек
Утолит свой огонь и воды не возжаждет.
Сам истоком пребудет для множества рек.
Распахните врата и войдите к Отцу,
И не делайте Дом мой домом торговли, -
Сыновей не меняю и за них не плачу
Сотворившим грехи и посеявшим горе.
Открой мои книги. В них Бога начало.
В Нем была жизнь, и жизнь была – свет.
И свет во тьме светит. И тьма не объяла
Ни Бога, ни Слово за тысячи лет.
к оглавлению
Сережа
Сказываю вам, что если они умолкнут,
то камни возопиют.
Иисус Христос
Здесь, в палате, так бело, как в снегу,
Тишина оглушает, как взрыв.
А я все по спортзалу бегу
Там, где сердце и мир - на разрыв
Не по белым снегам,- по крови,
По разбросанным в клочья телам.
Нет страшней, мама, этой земли,
Где тела припадают к ногам.
Содрогаясь, седеет душа,
Ей не десять уже и не лет,
Но несут над безумьем огня
Те слова, что кричишь ты мне вслед:
«Я прошу, мой сынок,-убегай1
Убегай, не смотри никуда!»
Но вопрос меня так истерзал:
Почему я послушал тебя?!
Я бежал не живой и не мертвый
Слева череп снесло мне, но ты
Мне кричала в предсмертном излете:
Добеги, мой сынок, добеги!»
Тишина осыпается пеплом,
Твоих слов завещаньем живу.
То в надеждах на жизнь словно крепну,
То седею на страшном бегу.
к оглавлению
Дзерасса
Соберите по кусочкам - телом стану,
Соберите вздох по капле- не умру.
Забинтуйте жизнь - разорванную рану,
А дитя - сама из пепла соберу.
Что иссохла,вся в провалах, мать-земля?
Не смотри глазами ям и бездной рвов...
В твою грудь моя кровиночка легла -
Не болит ли, не горит ли свежий шов?
Обгорелая, сожженнная -моя ли?
Открывала черный саван, как фату.
Ты меня, земля, держала, как корнями,
Из-под ног сама сползая в пустоту.
Только локон, рыжий пепел...От движенья
Зубки сыплются,как бисер, на асфальт...
Собираю, разложив их,как каменья,-
Это верхний, это нижний будет ряд.
Сердце стынет...Над находкой холодею,
Как мозаику, все зубки, соберу.
Два кривых передних-знаю,тот-длиннее...
Все,что в горстке-ближе ксердцу поднесу.
Я целую смех ребенка...Я кричу?
Отойдите! не посмеете отнять!..
Отнести свое дитя ли к палачу
Или Богу по кусочкам собирать?..
....Что качаешься полынью, мать-земля?
Что вздымаешься холмами, как тоской?
Я тебе свою кровинку отдала,-
Колыбелью станешь ей, а мне - виной...
к оглавлению
***
Отвори мне, Господь, небеса,
Отвори лишь на миг, умоляю!
Ты не можешь не слышать меня,
Если, Отче, к тебе я взываю.
Дай на миг посмотреть ей в глаза,
Дай от мук обрести мне спасенье.
Ты, Господь, тоже Сын, как и я,
Где искать у нее мне прощенья?!
Я спасен и к Тебе еще не зван.
…О, сиянье как слепит мне глаза!
Божья Матерь, я твой сын Иоанн
По сыновнему завету у креста
Ты заступницей пред Ним нареклась
Он заступником пред Богом наречен
Матерь Божья, да будет твоя власть
Там, где Сын твой на страданье обречен.
к оглавлению
Не плачьте обо Мне
Не плачьте обо Мне, плачьте о себе
и о детях ваших.
Иисус Христос
О те, которые уверовали! Не говорите
«Упаси нас», а говорите «Посмотри на нас!»
Коран, сура 2-98
«Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь»,-
Хранить ее – что к Истине стремиться.
Наставь на этот путь, Господь. Аминь.
Вновь преданы заветы и посланья,
Все крепче фарисейства торжество,
И бесконечны жесты умыванья
Рук от крови, где предано Добро.
Не стоит слез Марии искупленье
Ценой распятья первенца ее:
Венец терновый, чудо воскресенья
Не изменили в мире ничего.
Страница та, что всех святынь дороже,
От Книги Бытия Детей в крови,
И снятые с креста, они на смертном ложе
Как будто отвернулись от Земли
к оглавлению
|
