|
Иван Жданов ПОЕЗД |
Михаил Польский, Марк
Штейнгауз и Наталья Бимбат исполняют цикл стихов "Поезд" лауреата премии им. Аполлона Григорьева Ивана Жданова. Салон Мириам Мешель. Рисунки Натальи Бимбат. Впоследствии этот номер исполнялся как мелодекламация на специально написанную музыку Эммы Шифрин. |
Прослушать мелодекламацию "ПОЕЗД" в исполнении Михаила Польского |
 Иван Жданов. Середина 80-х годов. |
 Михаил Польский. Слово перед премьерой. |
 Первое исполнение цикла. |
|
1. И снова на бегу меня пейзаж встречает, вдоль поезда летит, воронками крутясь, и валится в окно, и потолок качает, и веером скользит в пороховую грязь. И крутятся, как снег, ночные перелески, от вальса и стогов кружится голова. И танец колдовства, и ветра переплески рисует на лугах безмолвная трава. Прозрачный снегопад весь этот бег венчает. Но то не снег летит, а разжимает горсть, но то старик Харон монеты возвращает, но то висит, как снег, летейской стужи гроздь. И в грохоте колес, и в пересохшей Лете, и в говоре морей - тревожный хор сирен. И вещий Одиссей, один на целом свете, переживает бег, задуманный как плен. И две его руки сквозь снегопад воздеты, сквозь бесконечный бег, когда предела нет шуршащим берегам ненаселенной Леты. А поезд, как снежок, разбрасывает свет. |
|
|
 |
 |
 |
|
2. Полустанок. Огни. Это поезд притих. Это колокол ночи, отринувший взмах, ощущает созвездья на склонах своих. Это так же, как детство в далеких горах. Так глаза в темноту открывает зверек и, не видя себя, превращается в крик, и смиряется тьма, и ложится у ног - это снег на лету застывает на миг. Но откуда-то вдруг вылетает состав - это встречный, он крутит меня на бегу с полустанком, с огнями, от звука отстав, надвигаясь стогами на сонном лугу. Это снова Харон разжимает кулак. Это линия жизни с ладони в упор снегопадом слетает, впиваясь во мрак, и рисует собой очертания гор. И вершины скользят, как изгибы ужа, и срываются в белую кровь облаков. И трава замирает в тумане, дрожа, укрывая себя от своих двойников. Это горы во мне продолжают расти, это снег надвигается с разных сторон. Если линию жизни не спрятать в горсти, то к кому не вернется с монетой Харон? Кто получит монету и сможет забыть, как Харона ладонь уменьшалась на треть, или смерти коснуться и глаз не закрыть, или встать в стороне - на себя посмотреть? |
|
|
 |
|
 |
|
3. И снова летят поезда. Уже на востоке светлеет, уже под мостами вода от грохота их тяжелеет. Как осенью, как в холода, она навсегда безголоса. Как в небо, глядится сюда, а в небе грохочут колеса. Найдется ли там уголок, в ее опрокинутом доме, тому, кто забыться не смог в бессонном летейском проеме? А толпы вагонов под ней насквозь проросли облаками, и стало как будто темней в ее перевернутом храме. Туда простирает окно какой-нибудь путник невольный, и силится выпрямить дно расправленный лед колокольный. Уже тяжелеет вода, и воздух проемами рвется. Уже никогда, никогда оттуда никто не вернется. |
|
|
 |
|
|
|
4. И поезд вдоль ночи вагонную осень ведет и мерно шумит на родном языке океана. Предчувствием снега блуждает огней хоровод, как бред шестеренок внутри механизма тумана. И, уши закрыв, наклонившись, сидит Одиссей, читая кручину, один в полутемном вагоне. И пенье сирен надвигается тяжестью всей, и меркнет, и реет, и слух обжигает ладони. И ту же кручину читая с другого конца, за окнами ветер проносит обрывки пейзажа, и вьется, и рвется, и чертит изгибы лица, и кружится холод, и небо чернеет, как сажа. И гнется под ветром холодный рассудок часов, зубцами срываясь и гранями в нем цепенея. Все ближе и ближе неведомый хор голосов. Все дальше и дальше относит лицо Одиссея. О, дом Одиссея, в пути обретающий все, ты так одинок, что уже ничего не теряешь. Дорогу назад не запомнит твое колесо, а ты снегопад часовому рассудку вверяешь. |
|
|
|
Прослушать мелодекламацию "ПОЕЗД" в исполнении Михаила Польского |
5. Толпы света бредут, создавая дыханьем округу, узнавая пейзаж как созданье своих мятежей, обтекая его, голоса подавая друг другу, превращаясь в скопления мечущих мрак миражей. Так в обратный прорыв увлекается бег ледохода, натяжением силы вживаясь в свои берега. Обретая себя, неподвижностью дышит свобода - и летят берега, и раздет ледоход донага. Каждый выдох таит черновик завершенного мира. У меня в голове недописанный тлеет рассвет. Я теряюсь в толпе. Многолюдная драма Шекспира поглощает меня, и лицо мое сходит на нет. Я теряюсь в толпе. Толпы света, как волны, смывают и уносят меня, как стихи на прибрежном песке. Там, где зреет строфа, там, где шепот сирен убывает, там проносится поезд по долгой и влажной строке. Колесо и пейзаж на незримой оси снегопада с одинаковой страстью друг друга пытают в пути. Начинается вдох. Открывается занавес ада. Крепко спит Одиссей, и снежинка трепещет в горсти. |
|
