|
Роза Валеева
Товарищеский суд в детских
домах Корчака как орган защиты прав ребенка
Главная педагогическая идея
Корчака связана с проблемой детского самочувствия, особенно в условиях большого
детского коллектива. Именно заботой об обеспечении хорошего самочувствия ребенка
и была продиктована организация жизни детей на основе самоуправления. В свою
очередь принцип самоуправления диктовался целью, которую ставила перед собой
Корчак и его сотрудники - воспитание активной и самостоятельной личности. Таким
образом Корчак готовил своих подопечных к жизни, которая ожидала их за стенами
детского дома, к жизни в мире жестоком и враждебном. Создавая это своеобразное
ребячье общество, он начал с того, что в любом обществе является критерием
действенной демократии - с суда.
Прежде всего отметим, что слово "суд" - как орган самоуправления в детском доме
Корчака - не имеет значения, обычно с ним связываемого. Название "суд" вносило
элемент игры в деятельность самоуправления и отнюдь не копировало задач и
функций суда в государстве. Товарищеский суд в корчаковском контексте - это
один из основных органов самоуправления детей, решавший следующие воспитательные
задачи:
1) создание в детском доме самочувствия защищенности
для каждого ребенка;
2) утверждение в жизни детского дома законов равно
правия;
3) регулирование отношений между воспитателями и воспитанниками, а также между детьми в детском коллективе;
4) уделение должного внимания заботам, переживаниям
каждого ребенка;
5) воспитание "разумного" воспитателя.
Охарактеризуем эти задачи подробнее.
Товарищеский суд Корчак использует уже в самом начале своей педагогической
деятельности - в летних колониях. Именно тогда он пришел к убеждению, что там,
где живет большое количество детей, каждый день возникают конфликты. Чтобы
разрешить их, необходим справедливый суд детей (2, с. 154), охраняющий и
защищающий права каждого ребенка.
"Именно суд является краеугольным камнем метода самоуправления Корчака, -
считает И.Неверли. - Вначале суд, затем сейм, газета и все прочие элементы
самоуправления..."(15, с. 16).
Объясняя детям значение товарищеского суда, Корчак пишет в "Судебной газете" №
1, что суд - это попытка улучшить жизнь дома, сделать отношения детей к друг
другу, воспитателей к детям и детей к воспитателям справедливыми, защитить
слабых и беззащитных" (1, с. 217). Имея опыт работы с детским коллективом,
Корчак знал, что среди детей легко формируется отрицательный тип первого
помощника воспитателя - ловкого, энергичного, двуличного, корыстного, наглого. И
если недобросовестный воспитатель перестанет сам входить в "мелочи" жизни детей,
передоверит власть этому "грозному фельдфебелю интерната-казармы", в детском
доме может укорениться "террор злых сил, ширя моральные эпидемии, калеча и
опустошая души" (2, с. 138).
Мудрое детское правосудие должно было встать на пути ребячьей тирании,
нейтрализовать развращающее влияние власти. Суд в детском доме должен был
означать жизнь, основанную на справедливом законе. В преамбуле Кодекса
товарищеского суда говорилось: "Суд обязан защищать тихих ребят, чтобы их не
обижали сильные, суд обязан защищать добросовестных и трудолюбивых, чтобы им не
мешали разболтанные и лентяи, суд обязав заботиться, чтобы был порядок, потому
что от беспорядка больше всего страдают добрые, тихие и добросовестные люди"
(2, с. 232).
Создавая детский суд, Корчак заботился также о том, чтобы судьба ребенка не
зависела от доброй или злой воли, хорошего или плохого настроения воспитателя. В
основе товарищеского суда лежит одна из ведущих идей педагогики Корчака - о
праве детей на уважение и серьезное отношение к их заботам. Предавая суду столь
большое значение, Корчак полагал, что детский товарищеский суд может положить
начало детскому равноправию, привести к конституции, заставить взрослых
провозгласить декларацию прав ребенка. Если до сих пор взрослые игнорировали
право ребенка на серьезное отношение к его делам, на справедливое их
рассмотрение, на протест, то суд может положить конец этому деспотизму (2, с.
231).
В суде Корчак видит также орган, который помогает строить отношения воспитателей
и воспитанников на основе взаимного уважения и сотрудничества. Спокойно обсуждая
с детьми возникшие конфликты, воспитатель может добиться желаемого, избежав
ненужного и зачастую бесполезного давления. "Задача суда, - пишет Корчак, -
заменить драку работой мысли, взрывы злости - педагогическим влиянием" (2, с.
252).
Как орган, защищающий права ребенка, суд должен был серьезно разобраться в
каждом, даже на вид пустячном деле, за которым, быть может, скрывается чья-то
боль или гнев. Детский суд никому не отказывает в помощи, всегда находит время
внимательно выслушать обе стороны и принимает справедливые и мудрые решения. Не
случайно Корчак отмечает, что дети часто лучше воспитателя знают, кто и в какой
степени не прав (2, с. 252).
Заседания товарищеского суда проходили один раз в неделю. Судей (их было пятеро)
выбирали жеребьевкой из тех ребят, на которых за предыдущую неделю ни разу не
подавали в суд. Так в работу суда вовлекались все дети, и судьями становились не
только честолюбивые, привыкшие быть на первом плане. Это была не иерархия
маленьких начальников, а настоящий, справедливый суд детей.
Суд имел своего секретаря. По сути, это был взрослый, направлявший деятельность
самоуправления. Это был воспитатель, который не судил, а лишь собирал показания
и зачитывал их на заседании суда. Он также вел судебную стенную доску, книгу
показаний и приговоров, стенную доску поломок и повреждений. Он же заведовал
фондом материальных потерь, редактировал газету. Секретарь имел право передавать
особо сложные дела на рассмотрение судебного совета или расширен-ного судебного
заседания, в котором принимали участие все
дети. Таким образом Корчак проводил в жизнь идею "разумного воспитания": не
давить, ни в коем случае не нарушать принцип равноправия в детском доме.
Суд принимал решения согласно Кодексу, который был составлен самим Корчаком.
Кодекс учил детей справедливости, внимательному отношению к бедам товарищей,
воспитывал и "судей",и "истцов", и "подсудимых". Кодекс конкретизировал принцип
уважения личности и прав ребенка и доверия к нему ; и имел в виду не наказание,
а прежде всего исправление ребенка. Знаменательно в этом отношении Вступление к
Кодексу:
"Если кто-нибудь совершил проступок, лучше всего его простить. Если он совершил
проступок потому, что он не знал, теперь он уже знает. Если он совершил
проступок нечаянно, он станет осмотрительнее. Если он совершил просту-пок
потому, что ему трудно привыкнуть поступать по-другому, он постарается
привыкнуть. Если он совершил проступок потому, что его уговорили ребята, он
больше уже не станет их слушать.
Если кто-нибудь совершил проступок, лучше всего его простить в надежде, что он
исправится" (1, с, 207).
"...По сути дела он является ничем иным, как моральной оценкой наиболее типичных
проступков с широкой шкалой определений", - писал о Кодексе И.Неверли (8, с.
443).
Кодекс состоит из статей. Статья с 1 по 99 носят
оправдательный характер. Так, статьи с 1-9 охватывают случаи, когда суд не
рассматривает дела. Например, А простил Б и забрал жалобу обратно, или суд
считает обвинение вздорным, или просто принимает к сведению сообщение о
проступке.
Уже в первом номере "Судебной газеты" отмечается, что
чаще всего в ходу у ребят статья 1, гласящая, что
жалоба взята обратно. Это значило, что в течение недели ребенок успевал обдумать
случившееся, гнев проходил, и он прощал. Там же отмечается, что из 120 дел,
рассматривавшихся за неделю, в 62 случаях тот, кто подавал в суд, прощал сам (1,
с. 218). По мнению Корчака, "такие процессы приучают одних уважать своих
ближних, а других - быть снисходитель-ными" (1, с. 222).
Б следующих группах приговоров суд не только не на дит вины обвиняемого, но и
признает его правым, возлагая ответственность за происшедшее на обстоятельства,
случай или даже самого обвинителя. Упор в них делается на снисхож дение и
убеждение. Единственное следствие проступка - нарушитель должен постараться
больше так не делать.
Суть первых "прощающих" статей Кодекса в том, что они помогают "подсудимому"
разобраться в причинах совершенного ЕМ проступка и найти верный выход. Делается
это ,без всякой морализации, с необыкновенной простотой, точностью и
проникновением в детскую душу. Суд считает, что А не мог поступить по-другому;
было бы несправедливо осуждать одного, раз так поступали многие; суд прощает А,
который мог не знать или не понимать, что он делает, и выражает надежду, что это
больше не повторится; суд прощает А потому, что он сделал это в гневе, он ведь
вспыльчивый, он исправится; суд прощает, потому что А жалеет, что он так
поступил; суд прощает А, потому что полагает, что на него можно действовать
только лаской. Удивительный документ детской психологии для воспитателей, мудрый
и поучительный!
Обвинительные приговоры начинались лишь с сотой статьи. Остальные 10 статей (для
большей солидности счет им вели сотнями) выносили за проступок определенный
приговор, причем каждая из статей постепенно усугубляла степень порицания. Все
они, подтверждая вину, давали моральную оценку поступку, и наказание выражало
общественное осуждение.
Статья сотая констатировала, что А совершил то, в чем его обвиняют, и суд не
прощает. Только и всего - суд не прощает. Естественно
возникает вопрос: в чем же тут наказание? Нужна ли вообще такая статья? Словно
отвечая на этот вопрос, Корчак писал в "Судебной газете" № 1: хотя среди ребят
есть такие, которые утверждают, что статья сотая не наказание, никто из них не
хотел бы ее получить. А если получить ее - не такая уж большая неприятность -
так ведь суд как раз того и хочет; чтобы все вели себя хорошо просто так, а не
из страха перед судом или перед тем, что на них рассердятся (1, с. 219).
Думается, прав Неверли, утверждая, что в интернате, где все всерьез, на виду и
по-честному, подобный приговор имел для ребенка то же значение, что для нас
осуждение коллектива или широкой общественности (10, с. X Ш).
Статьи двухсотая, трехсотая я четырехсотая также не имеют карательных-санкций,
но в них выражено отношение суда к проступку: "Он поступил неправильно... Он
поступил плохо... Он поступил очень плохо". В них содержится вначале просьба, а
затем и требование больше не повторять проступ ка. Статья четырехсотая является
последней попыткой избавить виновного от конкретного наказания.
В остальных пяти статьях (500-1000), кроме констатации того, что А поступил
очень плохо (ему нет дела до просьб и требований близких, и он не уважает ни
себя, ни своих товарищей), суд назначает определенное наказание: приговор с
именем и фамилией опубликовывается в газете (ст. 500), приговор опубликовывается
в газете и вывешивается на судебной доске объявлений сроком на неделю (ст. 600),
по статье 700, кроме вышеназванных мер воздействия на провинившегося, о
содержании приговора оповещают семью или родных ("Может быть, виновного придется
исключить. Значит надо предупредить семью. Если сразу скажешь: "Забирайте его
домой", родные могут обидеться, что, мол, сразу не предупредили, скрыли" (1, с.
212).
"По приговорам нашего суда, - писал Корчак в газете Нашего дома, - никого не
бьют, не запирают в темных комнатах, не лишают еды или игр. Параграфы нашего
кодекса - это только предостережение и напоминание.
Они говорят: поступил плохо, очень плохо, старайся исправиться!" (4, т. 2, с.
78).
Статья 800 лишает А гражданских прав на неделю. За эту неделю он не может
подавать на кого-нибудь в суд и на него никто не может подавать в суд. Приговор
опубликовывается в газете, вывешивается на доске объявлений, для беседы вызывают
членов его семьи.
В статье 900 - последний сигнал бедствия. Если среди товарищей в течение двух
недель не найдется никого, кто возьмет его под свою опеку, кто поверит в его
исправление и выразит согласие помочь ему в этом, провинившийся будет исключен
из интерната.
По статье тысячной суд исключает А из интерната без дополнительных оговорок. Это
значит, что он опасен для окружающих, неисправим, все способы воздействия на
него себя не оправдали.
"Это только говорится так, что его исключают, - пишет Корчак. - На самом деле он
сам уходит, так как не может принять наших законов. Может быть, где-нибудь он
найдет другой дом с другими законами, где ему будет хорошо" (4, Т. 2, с. 78).
Неверли вспоминает, что в двадцатипятилетней истории Дома сирот к этой крайней
мере прибегали дважды, "как раз столько, сколько надо для того, чтобы в памяти
вновь поступающих поколений жила легенда о каком-то совершенно невозможном,
исключенном в конце концов оболтусе, и тысячная статья не была пустым звуком"
(8, с. 444).
Кодекс товарищеского суда удивительно ярко отражает педагогическую концепцию
Корчака, его веру в силу самовос-питывающей активности ребенка. Прощение
становилось в руках Корчака и его сотрудников, а также детского коллектива
важным инструментом воспитания доброго начала. Рождение в душе ребенка добрых
чувств, обращение их на благо его развития и исправления способствовало его
самоутверждению в детском обществе, а это, в свою очередь, создавало предпосылки
его защищенности в ребячьей среде.
Для того, чтобы подать в суд, ребенку было достаточно вписать на судебную доску
свое дело: указать свою фамилию, фамилию того, на кого и за что он подает в суд.
В суд можно было подавать и на взрослого, на любого воспитателя, на любого
ребенка и даже на самого себя.
К концу дня секретарь вписывал эти дела в книгу и собирал показания. Раз в
неделю суд разбирал их.
В "судебном процессе" корчаковского товарищеского суда можно выделить следующие
моменты:
1) запись на судебный лист своей претензии ("подача в суд")
(воспитатель поступает со своими претензиями таким же
образом);
2) сбор информации, так называемое расследование дела;
3) оценка данного поступка судьями-товарищами;
4) публичное чтение рассмотренных дел я решений суда, освещение результатов в
"Судебной газете" и на судебной доске.
В этом процессе значима каждая деталь. Для многих детей запись на судебный лист
- это своеобразная защита от произвола. Ребенок знает, что здесь-то уж никто не
отмахнется от него словами "потом", "не надоедай","не забивай голову такими
пустяками". С другой стороны, этот момент имел глубокий психологический смысл.
По мнении бывшей сотрудницы Корчака И.Мержан) "время, которое проходило от
записи дела до его разбора, позволяло ребенку обдумать справедливость своего
шага. Проходил первый гнев, приходило размышление о случившемся. Случалось, что
во время сбора сведений ребенок сам убеждался, что это пустячное дело, и
отказывался от него. Иногда дети убеждали товарища, что не стоит подавать в суд"
(9, с. 73).
Этот момент имел значение как для воспитателя (возможность узнать больше о
ребенке, наблюдать его), так и для самих детей, которые и на которых подавали в
суд (возможность еще раз обдумать случившееся).
В этом проявлялась и забота Корчака о формировании у
маленьких судей чувства ответственности за свои решения.
"Если кто-нибудь часто и подолгу судит, он может легко испортиться и привыкнуть
смотреть на чужие поступки так, словно сам без греха. Но судья может и многому
научиться: он видит, как трудно быть справедливым и какое это важное дело -
справедливость" (2, с. 243).
Этот этап способствовал гласности в работе товарищеского суда, что
предостерегало воспитанников от ошибочных оценок и имело определенное
профилактическое значение. Гласность обеспечивалась также освещением в "Судебной
газете" ежемесячных сводок о количестве судебных дел на каждого воспитанника и о
том, сколько раз тот или иной воспитанник подавал в суд; Б газете также
сообщалась сумма параграфов, полученных каждым воспитанником и сумма параграфов
с приговором, составлялась кривая приговоров.
"Как в больнице у каждого больного есть своя кривая температуры, так и на
судебной доске объявлений висит график морального здоровья интерната, и по нему
можно узнать, как идут дела, - плохо или хорошо" (2, с. 238).
Защищая товарищеский суд от упреков в излишней бюрократизации, М.Фальская
писала: "Эти сводки и графики ясно показывают ребенку тенденцию его поведения к
исправлению, ухудшению или стабильности. Они стимулируют его внимательность,
побуждают к работе над собой без морали воспитателя, его гнева и наставлений.
Часто они защищают от огульных обвинений типа "Ты всегда...", "Ты постоянно..."
(12, с. 34).
С первых же дней работы товарищеского суда Корчак встретился с немалыми
трудностями. В результате спустя полгода он решает временно распустить этот
орган, чтобы внести некоторые изменения и дополнения. Корчак изначально
рассматривает суд как эксперимент, который может не удаться, В течение полугода
он собирает и анализирует факты, чтобы затем внести необходимые коррективы.
Будучи секретарем суда, Корчак изучает рядовые и необычные дела, отношения между
обвиняющими, обвиняемыми и судьями. Через год он пишет: "Б качестве секретаря
суда я познавал азбуку, совершенствовался и, наконец, становился экспертом но
ребячьим делам" (1, с. 236).
Первый пробный год показал, пишет Корчак, что "суд нужен, необходим, его ничем
не удастся заменить" (1, с. 239), но тут же он вынужден сделать и другой горький
вывод: "К сожалению, мы еще до суда не доросли... Суд не вошел величаво в нашу
жизнь как важный законодательный акт, а проскользнул пугливо и смиренно" (1, с.
240).
Что же вынудило Корчака остановить на четыре недели деятельность товарищеского
суда? Что, по его мнению, мешало его работе? Рассмотрим эти причины подробнее.
- Многие вопросы по-прежнему решались помимо суда. Авторитет суда снижало
укоренившееся среди воспитанников убеждение, что лучше поговорить, чем по любому
пустяку судиться. Это касалось прежде всего ребят старшего возраста, которые
видели в суде нечто среднее между игрой и рассмотрением дел, которые не
известно, как решить. Вместо формулы "Оставь меня в покое" появилась новая:
"Подай на него в суд" (2, с. 256).
Это мнение утвердилось в ребячьей среде как результат отрицательного влияния
общества взрослых, считает Корчак. Умеренность наказаний часто вызывает
недовольство, особенно у мещан. Идея насилия и репрессий порой заражает не
только взрослых, но и детей. Воинственное добро товарищеского суда встретило
непонимание и сопротивление некоторых детей в Доме сирот - они хотели бы
превратить суд в орудие мести, статья десятая или сотая их не удовлетворяли.
- Судьи выносили очень "легкие" приговоры. Ни один из состава судей не решился
применить статью свыше четырехсотой.
За два года существования суда в Доме сирот только один раз был применен § 1000
и лишь дважды § 600 (4, т. 2, с. 78). Корчак понимал это - судьи ведь сами дети
и знают, как трудно не оступиться, знают, что каждый может и хочет исправиться.
Кроме того, судьи и обвиняемые были связаны друг с другом множеством нитей. Дать
большую статью - значит вызвать неприятность.
Гласность в работе товарищеского суда стала помехой для ребят, привыкших
действовать исподтишка, для подлиз, тихонь, ловкачей. В "Судебной газете" № 1
Корчак пишет, что таким ребятам действительно выгоднее жить без суда (2, с.
244). Ведь "суд захватил их врасплох, как неожиданный и грозный враг,
враг-регистратор, враг-дневной свет, враг-гласность" (2, с. 258). Именно эта
кучка добилась закрытия суда на некоторое время.
- Зачастую судьи выслушивали только одну сторону. Если
маленький подавал на старшего, старший не являлся на суд.
- Нередко суду приходилось решать сложные, подчас неразрешимые вопросы.
Поиски причин возникновения конфликтов привели Корчака к выводу, что зачастую
они являются следствием нерешенной воспитательной проблемы, неверного
распоряжения или запрета. Так, целый ряд мелких конфликтов, возникавших вечером
в спальне, по мнению Корчака, свидетельствовали о том, что вопрос о необходимом
количестве сна для детей не решен и требует урегулирования (2, с. 259). Потому и
суд оказывался в этих вопросах беспомощным.
В "Судебной газете" № 9 Корчак открыто разбирал ошибки в работе суда: "вместо
того, чтобы учить говорить прав-ду, суд учил лгать; вместо того, чтобы
воспитывать мужество, поощрял трусость; вместо того, чтобы заставлять думать,
растил лентяев" (2, с. 248). Нельзя не восхититься педагогическим мужеством, с
которым Корчак вел с детьми открытый и честный диалог. Именно "Судебная газета"
сыграла немалую роль в формировании у детей правильного отношения к суду, в
решении многих трудных вопросов по организации детского самоуправления.
В поисках верного решения Корчак вновь и вновь анализировал собранный им за
полгода материал, провел анкетирование детей об их отношений к суду. Мнения
разделились. Наряду с немногочисленными прямыми врагами и сторонниками суда было
много таких, которые считали, что суд, хотя и приносит
пользу, нуждается в реорганизации.
Таким образом, нужны были изменения, и после перерыва в судопроизводство были
внесены три важных дополнения:
1. Недовольные решением суда имеют право по истечении
месяца обжаловать его.
2. Некоторые дела изымаются из компетенции суда и передаются в ведение Судебного
совета.
3. Дети имеют право подавать в суд на воспитателей и
вообще на взрослых.
Остановимся на последнем из этих дополнений. Его значение в демократизации
процесса воспитания - несомненно.
После внесения этого дополнения товарищеский суд как орган детского
самоуправления становился подлинным стражем демократии в отношениях детей и
взрослых. В сознании детей утверждалось чувство равноправия, имеющее важное
значение в формировании личности. Убеждение ребенка в том, что все равно
подчиняются нравственным законам детского дома, способствовало созданию гарантии
его защищенности. Защищенности не только в отношениях со своими сверстниками, но
и в отношениях с воспитателями и другими взрослыми. Не случайно дети в
корчаковских детских домах нередко пользовались своим правом подавать в суд на
взрослого, в том числе на самого Корчака. Так, Мержан вспоминает о случае, когда
Корчак получил § 100 - обвинение за то, что он в шутку посадил маленькую Халину
на шкаф и девочка испугалась. После инцидента она побежала к судебной доске и
вписала туда пана доктора (9, с. 75). Как видим, у малышки уже сформировалось
чувство защищенности. А это зримый нравственный результат введенного в
судопроизводство дополнения.
Кроме того, право детей подавать в суд на взрослого за несправедливое к ним
отношение оказывало влияние на воспитателей. Они старались быть тактичнее,
сдержаннее в своих отношениях с детьми. Более того, у воспитателя в корчаковских
детских домах было право - даже моральная обязанность - просить суд дать оценку
тому или иному его поступку, если он сомневался в его справедливости. Может
возникнуть вопрос: а не способствует ли подобное право снижению авторитета
воспитателя? Ведь его действия или распоряжения неугодные воспитаннику, могут
стать предметом обсуждения детского суда. Не способствует ли это утверждению
анархии к вседозволенности в ребячьей среде?
Прежде всего отметим, что даже если воспитатель и скроет свои сомнения, а дети
не смогут открыто выразить отношение к совершившейся несправедливости, то все
равно они тайком, шепотом вынесут свой приговор. А он может оказаться гораздо
суровее, чем приговор открытого суда. Б этом случае авторитет воспитателя
действительно будет под угрозой. Предоставляя же детям право прямо выражать свое
мнение, Корчак содействовал воспитанию у них принципиальности, честности,
формированию чувства собственного достоинства. Ведь только правдивостью можно
воспитать правдивость, также, как только характером образовать характер. При
этом честное, открытое признание ошибок только укрепляет уважение к воспитателю.
Отметим, что Корчак и сам пользовался правом подавать в суд на самого себя. "За
полгода я подал себя в суд пять раз. В первый раз, когда я выдрал мальчишку за
уши, во второй, когда выставил одного мальчугана из спальни, в третий, когда
поставил в угол, в четвертый, когда я оскорбил судью, в пятый, когда
несправедливо заподозрил девочку в краже" (2, с. 261).
За указанные проступки Корчак получил следующие приговоры. За три первых
проступка: п.21 - суд считает, что он имел право так поступать. В четвертом
случае п.71 - суд прощает, потому что он сожалеет, что так поступил. В
по-следнем п.7 - суд принял к сведению признание.
Подчеркивая значение этого дополнения в судопроизводство, Корчак писал: "Я
категорически утверждаю, что эти несколько судебных дел били краеугольным камнем
моего перевоспитания как нового, "конституционного" воспитателя, который не
обижает детей не потому, что хорошо к ним относится, а потому, что существует
институт, который защищает детей от произвола, своевластия и деспотизма
воспитателей" (2, с. 262).
После внесения всех дополнений в судопроизводство, которые сочетались со
стремлением понять причины проступков и принять педагогически обоснованные меры
воздействия, товарищеский суд превратился в своеобразную школу законнос ти, под
влиянием и на фоне которой "совершалась колоссальная работа осознания условий и
законов общежития" (2, с. 261).
Однако как при жизни Корчака, так и после его смерти корчаковский товарищеский
суд вызывал наибольшие споры и критику. Чаще всего товарищеский суд обвиняли в
том, что он приводит к якобы отрицательному педагогическому результату, развивая
в детях такие качества, как злоба и мстительность. Действительно, такое явление
имело место в практике некоторых школ, использовавших подражательную игру детей
в суд в качестве дисциплинирования своих товарищей. О вреде таких школьных судов
писала, в частности, Н.К.Крупская еще в 1911 году (5, с. 133). Не случайно, что
а сам Корчак указывает на это отрицательное явление в деятельности товарищеского
суда, о чем уже говорилось выше.
В числе критиков товарищеского суда называют и известного польского
педагога-общественника С.Семполовскую. При этом ссылаются обычно на отчет одного
из заседаний Учительского союза от 25 января 1910 г. , где она выступила против
создания подобных судов в летних колониях, которыми руководил Корчак (13, с.
183). Она считала, что детские суды оказывают отрицательное влияние и на тех,
кто судит, и на тех, кого судят; уже сам факт осуждения унижает человеческое
достоинство, дети же реагируют на это особенно болезненно. Корчак возражал: в
"Моськах, Иоськах и Срулях" (в
русском переводе "Лето в Михалувке" - 1961) он описал реальный факт
положительного воздействия суда на детей из низов. Он предполагал, что на детей
из других социальных сфер суд может оказать иное влияние, однако это не отменяет
его значения как воспитательного метода (13, с. 184). Следует подчеркнуть, что
критическое выступление Семполовской относится к самому началу педагогической
деятельности Корчака, когда Дома сирот еще не было, а в нем товарищеский суд
имел иной - нежели в летних колониях - характер.
В летних колониях в суд избирались голосованием на одну неделю трое ребят.
Воспитатель был и прокурором, и адвокатом, и секретарем суда. На суде
заслушивались обвиняемые и свидетели, а затем судьи шли совещаться и объявляли
приговор (3, с. 154-160). Вся процедура копировала настоящий суд. Воспитатель
выполнял функции не только секретаря (как это позднее было принято в детском
доме), т.е. в какой-то степени он ограничивал самостоятельность ребят. Наказания
за нарушения существовали, но они были построены только на ограничении "свободы
передвижения". В свободе передвижения в колонии существовали следующие градации:
1. право выходить из колонии без опеки; 2. право выходить под опекой специально
назначенного воспитанника; 3. право выходить на полянку за пределами колонии; 4.
право играть на данном участке ("арест"); 5. изоляция на газоне под каштаном
("клетка") (2, с. 414). Надо отметить, что уже в колониях суд часто выносил
оправдательный приговор.
В работе суда в более поздний период, в Доме сирот и Нашем доме, появляются
такие черты, как наличие Кодекса справедливости, имеющего в основе мысль о
прощении ребенка и побуждении его к исправлению; выполнение воспитателем функции
лишь секретаря суда; откладывание обсуждения дела на длительный период; право
детей подавать на кассацию; право детей подавать в суд на воспитателей; наличие
Судебного совета, разбиравшего наиболее сложные дела. Таким об-разом,
корчаковский товарищеский суд не являлся копией суда взрослых и не преследовал
цель исключительно рассмотрения споров и вынесения приговоров. Суд в
воспитательных домах Корчака объяснял, остерегал, советовал и даже благодарил -
был прежде всего воспитательным институтом.
Известный французский психолог Ж.Пиаже, посетивший Дом сирот между 1930 и 1935
гг., пишет о сильном впечатлении, которое произвел на него этот внутренний
"трибунал справедливости", ставивший целью перевоспитание новичков коллективом и
отличавшийся гуманизмом, снисходительностью и деликатностью оценок (11, с.
100-102).
Довольно часто суд упрекают в том, что он приучает детей к сутяжничеству.
Разбирая ошибки и положительные результаты в деятельности суда в течение года
Корчак писал: "За весь год не было ни одного факта, который позволял бы
утверждать, что суд приучает детей к сутяжничеству, наоборот, многие факты, как
мне кажется, говорят о том, что суд учит детей, что сутяжничать невыгодно,
вредно и бессмысленно" (2, с. 261).
То же утверждает Фальская в своей книге о Нашем доме на основе анализа работы
суда в течение семи лет. "Вопреки модному утверждению, что суд учит
сутяжничеству, семь лет его существования доказали, что возросла осторожность,
•сдержанность, наметилась тенденция к прощению, взаимному выяснению спорных
вопросов. Кривые суммы проступков обнаруживают тенденцию к снижению. Если в
первые три года число дел в месяц доходило до 640, то в течение четырех
последних - до 240-250" (12, с. 37).
Это подтверждает и опыт педагогов-практиков, использовавших товарищеский суд
Корчака в своей воспитательной работе. Так, известный польский педагог
М.Шчавиньская писала в связи с подобными обвинениями: "Многих пугает слово
"суд", многие связывают с понятием суда понятие сутяжничества. Мало кто из них
задает себе труд подумать, что тем же словом именуется другое понятие, и что они
охаивают кор-чаковский товарищеский суд, ни практически, ни теоретически этого
суда не зная" (14, с. 28).
Действительно, товарищеский суд Корчака не имел ничего общего со школьными
судами, созданными во многих детских учреждениях Западной Европы и США в конце
X1X - начале XX в. (например, в детских республиках У.Джорджа в Америке и
Г.Лейна в Англии). Большое внимание им уделяла, в частности, Н.К.Крупская.
Отмечая широкие возможности их использования в воспитательной работе, Крупская
называет и ряд их недостатков: - поскольку дети неопытны, они могут не проявить
достаточной объективности и быть несправедливы по отношению к "подсудимому"; -
выступая поочередно в роли прокурора или защитника, дети порой намеренно
искажают истину, что, несомненно, развращает их; - игра в суд приучает детей -
поскольку они подражают "взрослому" суду с его процедурой - удовлетворяться
внешней, формальной стороной (5, с. 133, 134).
Рассмотрим с этих позиций корчаковокий суд. Его специфика такова, что не
позволяет проявиться и укорениться названным недостаткам.
Во-первых, присутствие на "судебном процессе" секретаря-воспитателя и
руководство в принятии решений в высшей степени гуманным Кодексом предотвращает
несправедливый приговор. Этому же способствовала и гласность в работе суда,
которая обеспечивалась освещением результатов его деятельности на общих
собраниях и в "Судебной газете".
Во-вторых, в роли судей у Корчака выступают лишь те, кто не имел судебных дел в
предыдущую неделю; выбирались они по жеребьевке. Так что в работе суда принимали
участие не только "избранные". Кроме того, предварительное выяснение
обстоятельств происшедшего проводит такие воспитатель, что способствовало
объективному разбору дела.
В-третьих, дане если судьи вынесли несправедливый приговор, секретарь суда имел
право передать дело для разбора в Судебный совет, а недовольные решением суда
могли подавать на кассации.
Мнения Крупской и Корчака о роли товарищеского суда в детских учреждениях во
многом совпадают. Так, например, оба они считают, что авторитет товарищеского
суда для детей выше, чем авторитет суждения воспитателя. В статье "К вопросу о
роли товарищеского суда в школе" Крупская писала: "Детский суд представляет шаг
вперед, поскольку он заменяет власть учителя властью коллектива, действия
которого ближе, понятнее ребенку. Поскольку мотивы действия учителя непонятны и
чужда ребенку, постольку эти действия требования, выговоры, наказания -
представляются ему произвольными, постольку он рассматривает их как насилие над
своей личностью. Суд товарищей, мотивы их суждения ему ближе и понятнее" (6, с.
77). Корчак также неоднократно подчеркивал значение суда в организации жизни
ребячьего общества и верил в будущее этого воспитательного института: "Я знаю,
суд необходим, и лет через пять-десять суд будет в каждой школе и детдоме" (2,
с. 248).
В то же время и Корчак и Крупская предостерегали от преувеличения значения
детских судов и неоправданного ослабления педагогического руководства процессом
воспитания. В той же статье Крупская предупреждала: "Видя, как успешно можно
наводить порядок при помощи детских судов, многие учителя склонны - сознательно
или бессознательно - преуве-личивать значение детских судов, превращать в копию
суда взрослых" (6, с. 77). Корчак также отмечал, что "задача суда навести
порядок, но суд не может и не собирается творить чудеса" (2, с. 247). Ту же
мысль он проводит, говоря, что • суд обманет надежды тех воспитателей, которые
думают, что можно "легко, основательно, и, главное, быстро справиться со всеми
этими сотнями мелких проступков, вин, упущений, трений, которые наблюдаются в
жизни ребячьей толпы, преобразуемой в правовое общество... Суд не заменит
воспитателя, даже не выручит временно, а, расширив сферу его деятельности,
усложнит его работу, углубит ее и приведет в систему" (2, с, 258).
И у Корчака и у Крупской присутствует мысль о том, что в вопросе о детских
товарищеских судах надо считаться с детской психологией. "Кто всерьез говорит о
самоуправлении ребят, о детском коллективе, детском творчестве, - писала
Крупская, - тот должен учитывать своеобразие детской психологии, дать
возможность этому своеобразию выявляться" (6, с. 78). И у Корчака "суд был
мудрой психологической игрой, опиравшейся на знание детской психики" (9, с. 74).
Точки зрения Корчака и Крупской совпадают и при определении основной функции
товарищеских судов: воспитывающей, а не карающей. По мнению Крупской, добиться
этого можно лишь при условии, что взрослые будут проводить большую и серьезную
работу по выработке у детей моральных норм, выводя их из потребностей коллектива
и стараясь, чтобы нормы доведения детей становились нормами жизни коллектива. В
замечаниях по поводу рукописи статьи Е.Клодта "Опыт развития самоуправления в
детской колонии Союза сахарников" Крупская писала, что при определенных условиях
товарищеский суд допустим, важен лишь критерий, с которым дети подходят к оценке
проступков своих товарищей: таким критерием должно быть чувство товарищества,
потребности коллективизма (7, с. 156).
Товарищеский суд у Корчака и был создан прежде всего как "попытка регулирования
совместной жизни личности с личностью, личности с группой, сотрудничества со
взрослыми; как путь моральной оценки совершенных проступков" (12, с. 18). А
умение дать верную моральную оценку поступку как своему, так и своих товарищей,
- это уже прямой путь к формированию нравственного поведения у детей. Такую цель
преследовал не только суд, но и другие воспитательные методы и средства,
применявшиеся в детских домах Корчака: Совет самоуправления, сейм, плебисцит,
гражданские квалификации, индивидуальные пари, весь арсенал средств поощрения.
Товарищеский суд - краеугольный камень всей корчаков-ской системы самоуправления
детей, способствовал решению многих проблем воспитания в жизни большого
коллектива, создавал в детском доме тот особый нравственный климат, который
обеспечивал строгий порядок, честность, заботу воспитанников друг о друге и
взаимопомощь, охранял от самовольного свершения акта правосудия.
К ОГЛАВЛЕНИЮ
Примечания
1. Корчак Я. Избранные педагогические произведения. / Под ред. и с предисл.
М.Ф.Шабаевой. М., 1966
2. Корчак Я. Избранные педагогические произведения. / Под ред. А.Г.Хрипковой.
М., 1979.
3. Корчак Я. Когда я снова стану маленьким (Лето в. Михалувке. - Слава). М.,
1964.
4. Korczak J. Pisma wybrane. Warszawa, 1978.
5. Крупская Н.К. К вопросу о школьных судах. - Пед. соч., в 11-ти томах. М.,
1957, т. 1.
6. Крупская Н.К. К вопросу о роли товарищеского суда в школе.//"Воспитание
школьников", 1967, №1
7. Крупская Н.К. По поводу рукописи Е.Клодта "Опыт развития самоуправления в
детской колонии Союза сахарников".
Е.С.Лившиц - ответственному секретарю редакции журнала "На путях к новой школе"/
Пед. соч. в 11-ти томах. М., 1962, т. 10.
8. Неверли И. О Януше Корчаке./ Корчак Я. Избранные педагогические произведения.
М., 1966.
9. Merzan I. Pan Doktor 1 Pan1 Stefa. Wspomnienia.
Warszawa, 1979.
10. Newerly I. Wstep./Korczak J. Wybor pism.
Warszawa, 1957, T.1.
11. Piaget J. Dokad zmierza
edukacja. Warszawa, 1977 /0 Korczaku, s. 100-102/.
12. Rogowska-Falska M. Zaklad wychowawczy "Nasz Dom", Warszawa, 1959.
13. Sprawozdanie z sekcji
pedagogicznej PZN /"Howe Tory", 1910, z. 2.
14. Szczawinska M. Wspoldzial
dzieci w pracy wychowawczej.
Warszawa, 1959.
15. Newerly I., Kaminski
A., Zelazko W. Samorzad uczniowski
w systemie wychowawczym Korczaka. Warszawa, 1962.
К ОГЛАВЛЕНИЮ |
