<<К оглавлению раздела
«КАФЕ-КЛУБ МИРИАМ МЕШЕЛЬ»

<<Студия "Корчак"

<<На главную сайта

Журналист Израиль Клейнер. Лекция
«Неизвестный Жаботинский»

25.08.04 в благотворительном центре "Хинени" состоялась очередная встреча завсегдатаев кафе-клуба Мириам Мешель. Перед собравшимися выступил с лекцией известный журналист, сотрудник русско- и украинскоязычных изданий диаспоры, 24 года проработавший на  радио "Свобода" и "Голос Америки", Израиль Клейнер. В настояшее время он проживает в Иерусалиме.

Предлагаю фоторепортаж с этого вечера и текст статьи Израиля Клейнера на  тему лекции.

Израиль Клейнер

   Когда я говорю о Жаботинском, почти всегда слышу в ответ возглас- вопрос: «А, это тот штангист?». Нет, это не штангист, это замечательный человек по имени Владимир (Зеев) Жаботинский - сионист, политик, писатель, поэт, драматург, публицист, лингвист, оратор и даже философ, хотя он сам никогда не считал себя таковым.
    Как все это могло объединиться в одном лице? Вспомним людей эпохи европейского Возрождения. Они тоже часто совмещали в себе массу качеств и талантов. Достаточно назвать Леонардо да Винчи. Жаботинский был последним человеком той эпохи, «случайно» родившимся на триста лет позже.
    Жаботинский настолько разносторонен, что трудно в одной статье дать его более или менее исчерпывающую характеристику. Но вот один характерный факт. Он был влюблен в Италию (по-итальянски говорил так, что в Италии его принимали за итальянца) и в национального героя этой страны Джузеппе Гарибальди. Дополняя высказывание Герцена, Жаботинский в одной из своих статей назвал Гарибальди «рыцарем человечества и человечности». А ведь Гарибальди был, по современным понятиям, националистом, так как посвятил себя задаче объединения раздробленной тогда Италии и итальянского народа в одном государстве. Мы уже успели привыкнуть к ходячей мысли, что национализм - враг гуманизма. Так может ли быть националист рыцарем человечества? Не скрыто ли здесь неразрешимое противоречие?

В статье «Мракобес» (1912 г.) Жаботинский вложил в уста Гарибальди такие слова:
    «Я хотел отнять у Франции нашу Ниццу, потому что она наша, но когда на французскую землю ступили прусские войска, я созвал своих старых товарищей и ринулся в Дижон защищать французскую свободу и целость французской земли. Я посвятил свою жизнь Италии, но и на необъятных равнинах и лесах Южной Америки помнят меня, ибо и там я боролся с тиранами в рядах революционных армий Бразилии, Аргентины, Перу...
    Я отдал свою жизнь Италии, но Герцен назвал меня рыцарем человечества. И я был рыцарем человечества и человечности, и я умел любить и понимать все народы, и мое сердце было в каждой борьбе на стороне угнетенного. Но я больше всего на свете любил мой народ и его страну, и, когда надо было, я умел ненавидеть чужака-поработителя... Да, я был рыцарем человечества, но я учил своих сограждан верить, что нет на свете высшего блага, чем нация и родина, и нет на свете такого Бога, которому стоило бы эти две драгоценности принести в жертву. И вот - моя работа предо мною. Я создал этот прекрасный третий Рим, я создал эту молодую новую жизнь, этот новый очаг творчества, имя которому Италия. И я верю, что мой памятник на холме виден не только Риму, но и миру, и по всем углам земли еще внятен и памятен мой призыв, и постепенно всюду, где только есть угнетенное племя с великим прошлым и горьким настоящим, всюду закипит борьба за мой идеал...».
    Написано с большим чувством, не правда ли? Политики так не пишут - так пишут поэты. И это не перевод, это было написано по-русски. Ведь Жаботинский родился в 1880 году в Одессе и, хотя он свободно говорил, читал и писал на семи языках, три четверти написанного им написано на чудесном русском языке. Только теперь литературные критики начинают понимать, что Жаботинский был замечательным русским стилистом. Его роман «Пятеро», опубликованный в Париже в 1934 г., в Советском Союзе был, конечно, запрещен, как и все написанное им, и только сейчас вдруг вышел в большую русскую литературу и поразил многих.

Но с точки зрения понимания политических идеалов Жаботинского, приведенный выше отрывок из его статьи говорит очень много. Он написал это не только о Гарибальди, но и о самом себе. Жаботинский на всю жизнь сохранил столь редкое в наше время горячее и благородное стремление служить не лично себе, а своему народу («народу с великим прошлым и горьким настоящим», как сказано в вышеприведенном отрывке) и всему человечеству. Это отмечают в своих воспоминаниях все, знавшие его. О нем писали как о последнем представителе рыцарской эпохи, как о человеке почти забытой идеальной морали. Он же сам говорил о себе как о старомодным либерале с глубокой верой в свободу, гуманизм и добродетель. Такая вера может показаться наивной, но в Жаботинском не было наивности - было только благородство.
    Как свидетельствовали многие знавшие его или слушавшие его выступления, необычность его личности и ораторский талант производили потрясающее впечатление, несмотря на его невзрачную внешность. Бывший его секретарь Артур Кестлер, ставший потом знаменитым писателем, писал о «магнетизме Жаботинского». Когда в 1940 г. Жаботинский умер, у обычно враждебной ему палестинской ивритской газеты «Давар» вдруг вырвался крик души: «Талантливейшая скрипка, которой было суждено играть главную партию в оркестре еврейского возрождения, внезапно умолкла». Тот же Кестлер писал: «Жабо умер...Незаметно ушла одна из величайших трагических фигур эпохи». Жабо - так называли его в близком кругу.
    В последний путь в Нью-Йорке его провожали 25 тысяч человек, включая сто пятьдесят раввинов и канторов. В 1964 г., через 24 года после смерти Жабо и через 16 лет после создания Израиля, когда Бен-Гурион ушел в отставку, израильское правительство наконец разрешило исполнить завещание Жаботинского - перенести его прах в еврейское государство. Он был похоронен на горе Герцля в Иерусалиме, рядом с могилой основателя сионизма. И снова было невероятное скопление народа, бесконечные, как казалось, траурные колонны прошла через Тель- Авив, а потом через Иерусалим за гробом, покрытым национальным флагом. В похоронах участвовало не менее четверти миллиона человек - свыше 10% еврейского населения Израиля того времени.

Владимир Жаботинский - самая блистательная фигура в истории сионизма, и это определило его значение для еврейского народа и еврейского национального движения. Но если бы Жаботинский как политик, идеолог и мыслитель оставался исключительно в кругу сионистских проблем, он бы интересовал сегодня, в основном, только историков сионизма. Кто сегодня интересуется, например, таким ярким человеком, как Пинхас (Петр) Рутенберг? А ведь он был не только еврейским деятелем, но и видным русским революционером. А послушай Керенский его совета (Рутенберг в 1917 г. советовал премьер-министру Временного правительства убить Ленина во имя спасения России и сам вызывался исполнить этот акт), вся история могла бы пойти совсем иначе.
    В наше время о Жаботинском в широких кругах известно больше, чем о Рутенберге, но все же очень мало - недаром его так часто путают со штангистом Леонидом Жаботинским. А ведь при жизни он был совершенно легендарной личностью.
    Но вот недавно израильский писатель и журналист Шмуэль Кац написал подробнейшую биографию Жаботинского в двух больших томах, изданную уже на нескольких языках, в том числе и по-русски. А сегодня о Жаботинском вдруг заговорили даже в Америке. На научных конференциях стали делаться доклады о нем, его имя начало выходить из того небытия, в котором оно долго пребывало на Западе.
    Я думаю, пришла уже пора громко сказать, что Жаботинский - фигура мирового масштаба, еще достаточно не оцененная и не признанная в широких интеллектуальных кругах в мире. Но нынешнее повышение интереса к нему симптоматично. Он нужен людям именно на нынешнем этапе, когда, в связи с превращением терроризма в международное оружие массового уничтожения, создалась крайне напряженная и принципиально новая социально-политическая обстановка в мире, что заставляет начать коренную переоценку нашего отношения к национальным и интернациональным ценностям и понятиям.
    В чем же состоит значение Жаботинского? И почему, в частности, тот же Шмуэль Кац назвал его «самым любимым - после Герцля - и самым оклеветанным еврейским лидером»?

Жабo в политической области был, вне всякого сомнения, революционером, но преимущественно в сфере идей. Мы видели много революционеров, которые ставили себе цель разрушить все старое, чтобы построить что-то новое. Как правило, они были гораздо успешнее в разрушении, чем в построении. Но Жаботинский был революционером совершенно другого типа: он творил революцию в основах политического мышления, он старался привить людям более благородное и более человечное видение действительности, цивилизовать отношения между людьми и народами, очертить теоретические и психологические рамки межнационального мира и сотрудничества. Очень важно подчеркнуть, что при этом он не уходил в утопию, как многие другие мыслители, пытавшиеся решать аналогичные задачи. Он никогда не отрывался от трезвого реализма, но видел реальность с большей прозорливостью, чем другие. На посвященном памяти Жаботинского собрании в Лондоне главный раввин Британии доктор Герц смог проникнуть в суть его личности, сказав:
    «Правда - это способность видеть вещи такими, как они есть. Но это - только половина правды. Мы должны, кроме того, уметь видеть вещи такими, как они должны быть, как они легко могли бы быть, если б человеческая слабость, невежество или ненависть не затемняли душ человеческих... Жаботинский был одним из немногих смертных, кто обладал этим замечательным двойным видением».
    Оставаясь убежденным сионистом, то есть, по сути, еврейским националистом, Жаботинский создал, в частности, глубоко гуманистическую, непротиворечивую теорию цивилизованных межнациональных отношений, теорию практически (хотя, очевидно, с большим трудом) осуществимую и универсальную. Он показал, что национализм, лишенный шовинизма, не только может быть гуманистическим - он может быть основой гуманизма в международной жизни. Такое мировоззрение до сих пор остается очень спорным (для тех, кто не знаком с Жаботинским), особенно в свете нацистских эксцессов двадцатого века.
    В области сионистской теории и практики Жабо был принципиальным противником социалистических идей, но не потому, что ему не нравился сам социализм, а потому, что социализм не соответствовал его гуманной цели. Жаботинский не занимался экономическими проблемами, но он четко понимал, что социализм и вообще любая теория, основанная на идее классовой борьбы, является антинародной и разрушительной, ибо разделяет народы по классовому признаку, натравливает одну часть народа на другую, что приводит к затяжной внутренней борьбе, принимающей в худшем случае характер гражданской войны. Результат - разрушение основ как национально-культурной, так и экономической жизни. Именно такой результат мы видим в бывшем Советском Союзе. Жаботинский не хотел, чтобы нечто подобное произошло в будущем еврейском государстве.

Израиль Клейнер

Для народа, решающего задачу возвращения на свою древнюю родину, национальная сплоченность является более важной, чем для других народов, и поэтому социализм для евреев - это особенно убийственный социальный яд. Такой была позиция Жаботинского в этом вопросе.
    К сожалению, его понял и поддержал только сравнительно узкий круг сторонников. Недаром книга Шмуэля Каца называется «Одинокий волк», (здесь игра слов: Зеев - ивритское имя Жабо - означает «волк»). Хотя Жаботинский никогда не был одинок - его всегда окружала значительная группа верных сторонников и его слава была велика, основное течение в сионистском движении относилось к нему резко враждебно. Всемирная сионистская организация была в его время почти полностью социалистической. Созданный же Жаботинским Союз сионистов- ревизионистов, преобразованный позже в Новую сионистскую организацию (может быть, более точным было бы название «организация сионистов-несоциалистов») не смог объединить вокруг себя широкие круги. Сыграла свою роль какая-то почти болезненная склонность евреев к левой идеологии. Эта склонность натворила уже очень много бед для еврейского народа, но и сегодня мы видим и в американском еврействе, и в значительной части евреев Израиля все такую же тягу «налево», в сторону от здравого политического смысла и собственных интересов. По этому поводу сам Жаботинский писал: «Политическая наивность еврея безгранична и невероятна». В этом вопросе, правда, некоторым частичным исключением являются бывшие советские евреи, познавшие социализм на собственной шкуре.
    То, что мы, бывшие «советские», понимаем или интуитивно ощущаем сейчас, Жаботинский понимал еще в начале 20 века. Можно утверждать, что он, как и каждый великий провидец, поднялся выше своего времени. И, вероятно, именно поэтому его идеи до нашего времени не смогли попасть в основное интеллектуальное и политическое русло ни в Израиле, ни в других странах.

При всем глобализме своего политического видения, Жаботинский всегда был нацелен на интересы собственного народа. И если неприятие социализма было одним из столпов его мировоззрения, то не менее важным было и его постоянное стремление к преодолению еврейской беспомощности перед насилием, погромом, притеснениями. Он всегда оставался принципиальным пропагандистом создания сил еврейской самообороны. И не только пропагандистом: в царское время он создал самооборону в Одессе, во время Первой мировой войны организовал создание Еврейского легиона в составе британской армии, (можно было бы написать целую книгу о том, как ему, имевшему в Англии статус всего лишь иностранного журналиста, удалось это сделать), он создал подпольные военные организации Хагана и Эцель в Палестине (из Хаганы позже выросла регулярная израильская армия), он начал подготовку к созданию еврейских боевых частей в начале Второй мировой войны, но смерть прервала его деятельность.
    Еврейские социалисты приложили много сил, чтобы унизить его в глазах еврейских масс и международных политических кругов. Главным его политическим противником был Давид Бен-Гурион. И хотя мы чтим Бен-Гуриона как первого премьер-министра Израиля и как человека, много сделавшего для создания еврейского государства, невозможно не осудить его многолетнюю пропагандистскую кампанию против Жаботинского. Выступления и писания Бен-Гуриона и других сионистов-социалистов против Жабо трудно назвать иначе, чем клеветой. Недаром Шмуэль Кац назвал Жаботинского «самым оклеветанным еврейским лидером».

Бен-Гурион не успокоился и после смерти Жабо. В 1948 г. он приказал потопить судно «Альталена» (по-итальянски «качели» - псевдоним Жаботинского), на котором последователи Жабо приплыли в Израиль с большим запасом оружия, включая танки, чтобы принять участие в начавшейся Войне за независимость. Судно было потоплено огнем израильской артиллерии. Главными обвинениями против Жаботинского были его «фашизм» (левые имеют обыкновение называть фашистами всех своих политических противников) и «милитаризм». А ведь основы этого «милитаризма», если говорить и об идейных основах, и об организации Хагана, стали фундаментом израильских вооруженных сил.
    Глубину существовавшего в сионистском движении (и в какой-то степени существующего поныне) раскола я окончательно понял только в 1997 г. в Киеве, где я выступал на научной конференции с докладом о борьбе Жаботинского за введение иврита как основного языка еврейской школы. Среди зрителей находился человек лет восьмидесяти. После доклада он поднял руку, чтобы задать вопрос, но вместо вопроса разразился гневной филиппикой против Жаботинского. Оказалось, что это бывший литовский сионист-социалист, перед началом Второй мировой войны слушавший в Литве выступление Жабо. Этот старый человек через 60 лет после тех дней все еще буквально трясся от ненависти. Перед этим я не представлял себе, что отношения между социалистами и не социалистами в сионизме могли быть настолько враждебными.
    О Жаботинском написано много, но в основном как о сионистском деятеле. Почти ничего (за исключением книг и статей автора данной статьи) не написано о нем как о теоретике национального вопроса и межнациональных отношений. А жаль - ведь это было очень важной частью его мировоззрения, над этим он много работал, об этом много писал. Без этого нельзя понять его личность и его идейный багаж.

Теория Жаботинского в области межнациональных отношений держалась на трех «китах»:
    - во-первых, человечество - это сумма народов-этносов, а мировая культура - неповторимая в своей ценности мозаика национальных культур, сохранение и защита которых является общей обязанностью всего человечества;
    - во-вторых, мирное и конструктивное сосуществование и сотворчество народов мира должно быть основано на справедливом признании национальных прав всех народов и на разумной уступчивости со стороны более сильных;
    - в третьих, взаимное уважение всех народов - и сильных, и слабых - к идеалам, интересам, культуре и национальному достоинству каждого из них является залогом гармоничных межнациональных отношений.
    Звучит как наивный розовый идеализм? Но попробуйте предложить лучшую формулу мирового сосуществования. Альтернативой предложению Жабо является ассимиляция народов. Но ассимиляция пока что еще не показала себя как панацея от межнациональных конфликтов. Не смогли ассимилироваться народы России и Советского Союза, не смогли народы Югославии, не смогли мусульмане-курды, живущие на территориях нескольких мусульманских государств, и т.д., и т.п. Если же ассимиляция осуществляется насильно или под давлением со стороны одного из народов - а чаще всего это происходит именно так, то это приводит к кровавым столкновениям и разрушению национально-культурных богатств. Не лучше ли отказаться от насилия и попробовать сосуществовать на основе признания права каждого народа оставаться самим собой? Именно это и предлагал Жаботинский. Прав он был или нет, но в любом случае его позиция не давала ни малейших оснований для того, чтобы называть его фашистом, как это делали левые.     

Гуманистическая позиция Жаботинского не только не исключала, но и требовала умения каждого народа защищать себя от насилия со стороны других. Более того, каждая национальная культура, по его мнению, является общим богатством всего человечества, и поэтому все человечество обязано защищать - если надо, то и военной силой - каждый народ и его культуру от несправедливого враждебного вторжения. Это его убеждение дало его противникам повод называть его «милитаристом», хотя по сути он был интернационалистом. Сионист, националист и одновременно интернационалист? Да, это было действительно нечто новое. Как писал недавно профессор университета штата Небраска Брайан Горовиц, существует просто сионизм и «сионизм Жаботинского». К этому можно добавить, что существует целый идейный мир Жаботинского и что его сионизм - это «интернационалистический сионизм», ибо ставя себе задачу создания еврейского национального государства, он одновременно очерчивает контуры такой международной жизни, в которой каждый народ будет чувствовать себя ценной и незаменимой частью в мозаике мировой цивилизации.
    Его взгляды на природу и способы разрешения национальных проблем сформировались под влиянием трех общественно-политических феноменов: положения в многонациональной царской империи, национального объединения и возрождения его любимой Италии и, наконец, сионистского движения.
    И во времена Жаботинского, и раньше многие теоретики занимались созданием теорий, касающихся обеспечения национальных прав. Жаботинский был ближе всего к теоретикам так называемого культурного или «интегрального» национализма. В том, что касается прав национального меньшинства, рассеянного на территории другого народа, Жаботинский был близок к модной в начале 20 века социалистической теории национально-персональной автономии. Эта близость не мешала социалистам люто ненавидеть Жаботинского: ведь он выступал против классовой борьбы и уничтожения богатых как класса.
    Будучи иногда, в тех или иных вопросах, близок к идеям своих предшественников - порой и социалистов, и не социалистов, и сионистов, и не сионистов, Жаботинский всегда оставался настолько своеобразен и ярок, что к нему не подходят никакие ярлыки. Он - отдельное явление мировой общественно-политической мысли.
    

С первого взгляда кажется невероятно странным, что близко знавшие его люди и его биографы всегда отмечали одну его неожиданную черту: он имел ... нееврейский способ мышления. О нем часто говорили в шутку или даже всерьез, что у него «гоише коп» («гойская голова»), но говорили это не как порицание, а как похвалу. В чем дело? Сын еврейских родителей, еврей из евреев, популярнейший еврейский лидер - и вдруг «гоише коп»?
    А теперь попробуем вспомнить, для чего Моисей сорок лет водил евреев по пустыне после исхода из Египта. Любой знаток Библии объяснит, что это было сделано для того, чтобы вымерло поколение, родившееся в рабстве, чтобы в Страну обетованную вошли люди, имеющие психологию свободных людей. Тогда, как, к сожалению, и сегодня, типичным еврейским способом мышления было мышление раба. Не верите? Пойдите тогда в синагогу или какую-нибудь благотворительную организацию, где иммигрантам раздают бесплатную старую одежду. Вы там увидите в основном бывших советских евреев, нагло или подобострастно выпрашивающих или вырывающих из рук лучший, по их мнению, пиджак или штаны. Это типичное поведение раба. Даже нищие иммигранты из Африки (они, в отличие от американских негров, не были рабами) так себя не ведут. Конечно, не все евреи таковы, но, тем не менее, это довольно типично.
    Правда, некоторым оправданием служит наше долголетнее пребывание а черте оседлости, а потом в Советском Союзе, где воспитывалась рабская психология. Но ведь предки Жаботинского тоже жили в черте оседлости.

 И, тем не менее, он имел иную ментальность. Это не имеет ничего общего с выражением «гоише коп» - это ментальность свободного человека, человека высокой духовности, наделенного и человеческим, и национальным достоинством. Но пока что с Жаботинским в западном мире и в самом Израиле происходит то, что с ним происходило всегда: им восхищались, его уважали, к нему прислушивались (или его ненавидели), но мало кто становился на его путь. Его путь - это было нечто слишком новое, слишком необычное, слишком не соответствующее ни моде, ни общепринятым предрассудкам, ни утверждениям авторитетов, ни произведениям «классиков». Даже те политические круги в Израиле, которые гордо называют себя последователями Жаботинского, фактически во многих вопросах очень далеки от его идей, его духа, его способа мышления. Чтобы действительно быть последователем Жабо, нужно обладать очень большим политическим мужеством. Изменится ли это в будущем?
    Я лично думаю, что изменится. Причин есть две. Во-первых, тот идеологический тупик, в котором пребывает современный мир после поражения коммунистической, социалистической, нацистской идеологии и стагнации либеральной идеологии, потерявшей ныне связь с цивилизованной традицией и религией, заставляет человека искать новые идеологические основы для дальнейшего движения в будущее, каким бы оно ни было. Во-вторых, массовая культура достигла такой степени деградации, что не может уже удовлетворить никого, кроме самых низших прослоек населения. Чтобы окончательно не упасть в социальную пропасть, человечество должно найти новые идеи и подходы, новое мировоззрение, и Жаботинский предложил такой кристально чистый взгляд на то, чем мы являемся и как нам жить вместе на этой планете.    

Следует сказать, что мировоззрение Жаботинского не отрицает ни какой-либо либерально-демократической, ни религиозной, ни даже какой-либо экономической системы, за исключением тоталитарной или насаждаемой силой. Если бы социализм не насаждался «сверху», а мог бы развиться естественным путем и без насилия над определенной частью общества, то Жаботинский не возражал бы и против него. Ведь не возражал же он против израильских киббуцов. Он считал, что человечество, разделенное на отдельные народы по национально-культурному признаку, остается все же единым телом, единой семьей народов, понимающих, что жить на одной планете можно только при определенной степени взаимопонимания и терпимости.
    Можно сказать, что это либеральный национализм на новом интернациональном уровне и на новом уровне гуманистического сознания. Жаботинский апеллирует к наивысшим взлетам человеческой души, понимая, что не всем такие взлеты доступны, но если идейно объединить тех, кто на эти взлеты способен, то социальный климат на планете значительно улучшится. Цель идеалистична и достижима лишь в некоторой степени, но это единственный путь не в пропасть, а от нее.
    О Владимире Жаботинском рассказывать трудно. Нельзя объять необъятное, и читатель может устать. Поэтому я хотел бы окончить этот рассказ на шутливой ноте.
    Старый анекдот говорит о роли евреев в истории. Сначала появился Моисей и сказал, что ключ от всего лежит в голове. Потом пришел Христос и заявил, что ключом от всего является сердце. Далее явился Маркс и изрек, что суть всего - в желудке. Потом появился Фрейд и заявил, что причина всего находится еще ниже. Наконец, пришел Эйнштейн и объяснил, что все относительно.
    К этому я хотел бы добавить, что после всех них явился Жаботинский и сказал, что ключ от всего - в человечности, а человечность произрастает на лугах национальных культур, добрых национальных традиций и их взаимного обогащения.
    С его мировоззрением можно соглашаться или нет, но не знать о нем - значит обеднять свой духовный мир.

<<К оглавлению раздела «КАФЕ-КЛУБ МИРИАМ МЕШЕЛЬ»

<<Студия "Корчак"

<<На главную сайта

<<К оглавлению раздела
«КАФЕ-КЛУБ МИРИАМ МЕШЕЛЬ»

<<Студия "Корчак"

<<На главную сайта