Александр Рыбалка
Правнук огненного ангела
Люди, жившие в 70-х-80-х годах
в СССР, вполне могли подумать, что культура страны находится в состоянии
жесточайшего кризиса. Книжные магазины полны – а купить нечего! У спекулянтов
из-под полы перепродается классика, типа Дюма... Но в это время творили
Солженицын, Максимов, Довлатов, Войнович...
Про Израиль новые репатрианты с
пренебрежением говорят: «Здесь нет культуры!» Пытаясь опровергнуть, читал
местных ивритоязычных литераторов – хоть в переводах, хоть в оригинале... Ужас!
Мертвящая скука, напоминающая о «секретарской литературе» брежневского периода.
Настораживали и политические
взгляды известных литераторов. Точнее, не сами взгляды, а полное их единообразие
– «границы 67-го года», «несчастные палестинцы», «жестокие поселенцы»...
Понятно, что все это помогало печататься в Европе, но вместе с тем – у ряда
читателей появлялось подозрение, что где-то есть и другие писатели, с совершенно
противоположными взглядами.
«Что бы он ни говорил, его
называли «кровавым поэтом», «кровавым Гринбергом», «фашистом». В израильских
газетах писали «фашист Гринберг, нацист». Потому что он считал, что Шхем –
еврейский город, Храмовая гора – еврейская гора. В этом нацизм? Называть врагами
– нападающих на нас и желающих нашего истребления – означает быть фашистом?
Самые видные израильские литераторы, критики, публицисты в течение десятков лет,
год за годом травили его, не говорили о нем иначе, чем о фашисте, нацисте,
кровавом шовинисте. Однако, несмотря ни на что, Гринберг получает премию имени
Бялика, самую знаменитую и престижную израильскую премию по литературе в 1948, а
затем повторно в 1955 годах. Может быть, он единственный писатель, получивший эу
премию дважды. Столь велика мощь его таланта. Казалось бы, его принимает
литературный истеблишмент. Но это не так. Вся социалистическая пресса Израиля,
которая была в большинстве, обрушивается на комиссию про присуждению премии
Бялика за то, что Ури Цви становится ее лауреатом. Его называют ненавистником
всего передового, самого лучшего и светлого, пишут о том, что в его поэзии нет
ни одного доброго слова о социалистах, о строителях социализма...»
Тут, наверное, наши читатели
затрясли головой, чтобы сбросить наваждение, и начали протирать глаза. Нет, это
не Шолохов о Синявском, и не «Правда» о Пастернаке. Так говорили и писали
израильские литераторы об Ури Цви Гринберге, одном из величайших еврейских
поэтов наряду с Черниховским и Бяликом.
Чтобы разорвать завесу
молчания, рав Зеэв Султанович написал книгу под названием «Ури Цви Гринберг: о
Боге, о мире, о времени нашем» (книга вышла на русском языке в издательстве «Дом
наследия Ури Цви Гринберга»). Пожалуй, это первое русскоязычное исследование
творчества великого еврейского поэта. Прочитав книгу, вы поймете, что в Израиле
культура все-таки есть... и жизнь поэта здесь столь же тяжела, как и в любой
другой точке земного шара.
«Я говорю Тебе: Нет!
Если, спаси и помилуй... таково Твое слово,
Я талес порву на себе, как бы порвав
Завесу над Святая Святых!
Народ от Тебя отвернется
И пойдет, и пойдет он весь – от Тебя.
И за собой он оставит обломки веры в тебя,
Мешок тоски и страданий,
Много могильных камней на пространстве большом,
Памятники в запустении, потерь и утрат забвение,
И мировую долину, наполненную буквами, как глазами...»
... Вот и не верь после всего
этого в переселение душ! Ури Цви Гринберг был правнуком легендарного хасидского
рабби Ури из Стрелиска. Этого раввина за страстность молитвы и проповедей
называли «Сараф» - «Огненный ангел».
Отец Ури Цви также был
хасидским адмором (руководителем общины). А хасидский раввин должен быть поэтом
хотя бы в душе – такова уж традиция этого движения, создатели которого сочинили
немало берущих за душу песен. Так что перед ребенком открывалось всего две
дороги – либо в раввины, либо в поэты.
Стихи Гринберга носят на себе
все тот же отпечаток небесного огня, опалившего души немногих.
А родился поэт в 1896 году – в
год, когда было написано «Еврейское государство». Это дата как бы стала
водоразделом двухтысячелетней эпохи еврейской истории – отныне народ наш
выражает волю: «Перестанем быть игрушкой в чужих руках. Перестанем скитаться
среди народов. Нам плевать, что думает о нас нееврейская Вселенная».
«Известно ли Вселенной гоев,
Несущей крест,
Как выглядит она,
И что в душе ее?..»
До конца своей жизни Гринберг
будет бороться за то, чтобы евреи осознали себя народом, имеющим собственную
волю, собственное мнение, перестали наконец унижаться перед своими мучителями.
«И есть ли хоть один народ во
всей Вселенной,
Чьи руки не окрашены моею кровью?..
Пусть из лесов своих он выйдет,
И я увижу,
Как на колени встанет он и ниц падет,
Поднимется и скажет в полный голос:
«Я – христианин,
И так же, как основоположник христианства,
Я – еврей!
Я не виновен в преступлениях кровавых,
Во всех злодействах христианских в мире!
Я обрезанье совершу,
Я бороду и пейсы отпущу,
Я в талес облачусь и повяжу тфилин
На голову и руку.
И так пройду среди племен разбойных...»
За поэму, написанную на идиш «В
царстве креста», Гринберг был изнан из Польши – «за оскорбление национальных
святынь». Впрочем, он уже сам понял, что ему осталась одна дорога – в Святую
Землю.
Надо сказать, что перед началом
Второй мировой войны руководство сионистского движения не так уж форсировало
заселение Израиля. Англичане верными псами стояли на страже арабских интересов,
поэтому еврею получить визу в Палестину было практически невозможно. И хотя
Жаботинский и Гринбергом предупреждали о том, что евреев необходимо эвакуировать
из Европы – хотя бы для этого пришлось зубами грызть глотки британской
администрации – их никто не слушал, считая «паникерами». А потом началась война.
«Что с евреями? Как реагирует
мир? Индиффирентно. Евреи никого не интересуют. Как реагирует население
оккупированных стран? Прекрасно. Освобождаются еврейские квариры с полной
обстановкой. Освобождаются рабочие места. И открывается новый канал прибыли –
торговать с евреями гетто, продавать им туда по завышенным ценам хлеб, продукты
– в полной уверенности, что с евреями так и полагается поступать. Кто же этого
не знает? Они и христопродавцы, и христоубийцы, и ведь не просто так их
подвергают такому наказанию».
Одной из причин, приведшей к
массовому уничтожению евреев, была трусость руководителей общин. Вместо того,
чтобы потрясти весь мир неслыханными акциями сопротивления, они хладнокровно
вели переговоры с лидерами западного мира, под древним лозунгом: «чтобы не было
бы хуже!» А куда уж хуже? Каждый день поезда с десятками тысяч евреев,
собранными по всей Европе, шли к лагерям уничтожения...
«Чтобы успокоить
общественность, президент Рузвельт пригласил в Белый Дом лидеров еврейских общин
и сионистского движения в Америке. Фотограф запечатлел их делегацию на ступенях
Белого Дома – человек двадцать, в цилиндрах и без оных. После встречи с
президентом и чиновниками делегаты заявили, что Соединенные Штаты Америки делают
все возможно для того, чтобы спасти как можно больше евреев, подчеркнув, тем не
менее, что ужасные слухи о происходящем в Европе не проверены. То есть вновь мы
видим, что еврейские лидеры решили не портить отношения с власть имущими, и,
несмотря на свою осведомленность, пошли у них на поводу. Так было замято все
дело: - если уж сами евреи говорят так, о чем кричать?»
О том, что Катастрофа
неминуема, Гринберг писал еще в 1937 году в «Книге Обличения и Веры». Однако,
когда Катастрофа стала поражающей воображение реальностью, поэт все-таки никак
не мог поверить в размах случившегося. Ему, пережившему дикие, стихийные погромы
Первой мировой во Львове, не верилось, что дело уничтожения евреев может быть
поставлено на поток, превращено в скучную обязанность, когда операторы газовых
камер, зевая, украдкой отсчитывают дни до отпуска...
Те, кто выжил в Катастрофе и
сумел добраться до Эрец Исраэль, духовно были разрушены. Их души остались там –
в Европе, и про себя они уже решили, что давно мертвы. В этом разгадка победы
Израиля в Войне за Независимость – живые люди (даже если это арабы, в грошь не
ценящие собственную жизнь) никогда не смогут победить мертвых.
«Этот нечеловеческий, но, по
мнению поэта и пророка, именно еврейский героизм становится основой чего-то
нового в истории еврейского народа».
Новое еврейское государство
было построено как «первая демократия на Ближнем Востоке». Надо сказать, Европа
только что убедилась в слабости этой системы – и вот Израиль наступил на те же
грабли.
Рав Султанович пишет в своей
книге:
«Мы слышим сегодня, как
израильские историки, общественные деятели говорят, что, конечно, то, что
произошло, было ужасно, Европа повернулась вдруг вспять, и основной причиной
этого были не евреи, а основной причиной была слабость демократии. В Германии,
во Франции, в Испании, в Италии – слабость демократии. Демократия не могла себя
отстоять! Как будто нацистская партия пришла к власти не демократическим путем!
– она свалилась с неба на немецкий народ! Но Гитлер был избран, а затем
переизбран еще большим числом голосов. Он стал канцлером – именно
демократическим путем. Количество немцев, участвовавших в убийствах евреев, в
ограблении их, в присвоении имущества, количество немцев, которые все это знали,
было огромно. Если бы все это было поставлено на голосование – кто знает? – не
прошло бы это большинством в девяности процентов от всего народа? Разве проблема
была в демократии? К великому сожалению, самые обширные слои населения во всех
странах относились к евреям имено так, как нацисты. Были единицы, которые
проявляли нормальное отношение, но они никогда не были большинством. Никогда и
нигде. И до сих пор они не большинство».
Гринберг выступил за создание
подлинно еврейского, националистического государства. А сила слов потомка
огненого ангела была такова...
Вот представьте себе
ярмарочного фокусника, выдувающего огонь из своей огнеупорной пасти. Теперь
пустите рядом с ним струю из огнемета... Видите разницу? Слова Гринберга были
той самой огнеметной струей.
Его противники – бездарные
публицисты, бесталанные политики – были в ужасе. Вследствие умственного
убожества, они не придумали ничего лучшего, как называть Гринберга «фашистом» и
«нацистом», а когда эти клички приелись – просто давили своей серой массой,
пытаясь замолчать творчество великого еврейского поэта.
Я позвонил раву Зеэву
Султановичу, чтобы задать пару вопросов о книге и о ее герое:
-
Реб Зеэв, скажите, что
побудило вас написать книгу об Ури Цви Гринберге?
-
К сожалению,
русскоязычный читатель практически незнаком с творчеством этого поэта в силу
проводимой израильским истеблишментом культурной политики. Надо сказать,
Гринберга замалчивают и в ивритской культурной среде, однако группе энтузиастов
удалось создать «Дом наследия Цви Гринберга», и выпустить около 10 томов его
творчества. На русской же улице Гринберг практически неизвестен.
-
Как я понял из книги,
политические воззрения поэта были достаточно радикальными. Насколько вы, автор
книги, разделяете взгляды своего героя?
-
Практически полностью.
-
Как вы думаете, если
бы Гринберг сейчас был жив, чью сторону в борьбе он бы занял? «Соглашателей» с
«палестинским государством» или «непримиренцев»?
-
Насколько я могу
судить, Ури Цви всегда был сторонником наиболее крайних, наиболее революционных
правых взглядов. У меня нет никакого сомнения, на чьей стороне он был бы сейчас.
«Он нападал на саму идею
секуляризации евреев, на то, что еврей может помышлять об уходе от своего долга,
от своей судьбы и от своего еврейства, от своего Иерусалима и от Храма. Этого
Ури Цви не принимал. Он чувствовал сердцем, что светский сионизм становится
камнем преткновения на единственно возможном для еврейского народа пути – пути к
завоеванию и освобождению своей страны».
Спустившийся с неба Огненный
Ангел должен напоминать нам о том, для чего был создан еврейский народ. Должен
напоминать о Храме (пока он не отстроен, мы все в Изгнании), и еврейской земле
(пока ее топчет нога захватчика, мы не можем спать спокойно), и о нечеловеческом
героизме. О том, что каждый из нас должен стать Огненным Ангелом.
Источник
|
