|
|
Литературный |
 |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Произведения конкурсантов,
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Наталья Маркелова Поощрение "НАДЕЖДА ЖЮРИ" третьего
этапа литературного конкурса Номинация "проза" Тонкий лучик надежды |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Лёшка бежал вдоль реки, размазывая по лицу злые слёзы,
иногда он останавливался, оглядывался назад, горестно всхлипывал и бежал дальше. «Как они могли? - думал он. - Тоже мне друзья называется. Ладно, с Мишкой я давно враждую, но почему так поступил Славка, почему он толкнул меня в грязь на глазах у Юльки?» Лёшка остановился и посмотрел на штаны и рубашку. Грязь, на них, застывая, образовала корку и теперь напоминала болячку. Мальчишка опять всхлипнул, уже от испуга, потому как вдруг почувствовал ноющую боль внутри и не сразу смог определить её причину. Это была ненависть, он впервые возненавидел весь мир. Лёшка вновь заплакал, крупные слёзы стекали по грязным щекам, и он вытирал их не менее грязными ладонями. Мальчик вспомнил слова отца о том, что в их роду не принято отчаиваться. «Вот я и не отчаиваюсь, - решил Лёшка, поддаваясь утешительной гордости, - я их всех, гадов – ненавижу! Они все у меня в ногах ползать будут, а я их пинать! Друзья – предатели». Свернув с берега реки на еле заметную тропинку Лёшка зашёл в заросли боярышника и буквально на четвереньках протиснувшись меж колючих ветвей, оказался, в лишь ему одному известном месте, по какой-то причине он не рассказал о нём даже Юльке. Здесь, на небольшой полянке, надёжно укрытой от людских глаз, всегда было очень спокойно и тихо. Ветки боярышника сплетались в некое подобие шалаша, земля под ними был почти лишена травы и намочить её мог только самый сильный ливень, а после того, как Лёшка «укрепил» крышу при помощи плёнки и сухих веток, здесь было можно пережидать любую непогоду. Мальчик принёс старое одеяло и пару книжек, сделал кострище, натаскав хвороста и дров, правда так ни разу и не развёл огня. Не только потому, что бывал в шалаше не часто, он боялся, что по дыму, кто-нибудь обнаружит его «дом» и тогда это место утратит всю свою привлекательность. Обычно сидя на поляне, он придумывал истории. Лёшка собирался, когда вырастет, стать писателем, у него уже была целая тетрадь, исписанная его личными приключениями, которые в реальной жизни никогда не случались. Сегодня он хотел написать о том, как будет одного за другим уничтожать своих бывших друзей. Он вдруг ощутил себя необычайно взрослым от этих мыслей, и показалось, что рука сжимает меч. Ненавидеть вдруг стало не больно, а сладостно. Что–то было не так, Лёшка почувствовал это у самой поляны, но он был слишком увлечен своими мыслями и мечтами. Первое, что вернуло его к реальности, был запах дыма. Лёшка замер и пригляделся, сквозь ветки был заметен силуэт человека. «Неужели выследили? Ладно, сейчас я не убегу, я буду бить их». Лёшка выскочил на поляну. И замер. С его тетрадкой в руках, у еле заметного костерка сидел незнакомый старик. В качестве сиденья он приспособил одно из брёвнышек - дровишек и кипятил на костре старый потемневший от копоти котелок. «Бомж», - мелькнуло в голове у Лёшки. Но странное дело, мальчик почувствовал облегчение, и до боли стиснутые кулаки разжались. Старик повернул голову и улыбнулся. Улыбка была доброй и приветливой. Но Лёшка не ответил на неё. Во-первых, он знал, что подходить к незнакомцам нельзя. Во-вторых, мать всегда обходила подобных людей стороной, говоря, что от них можно подхватить какую-нибудь заразу, даже просто находясь рядом. В-третьих, Лёшка сам презирал бомжей, хотя бродячих собак он обычно жалел и даже таскал им из дома еду, но бродяги были в его глазах, чем-то ужасным. Он боялся, как и мать, заразится от них, но не болезнью и вшами, а чем-то более страшным, что вот так же потянет его на самое дно, заставит копошиться в помойках и носить обносы. Мальчик не знал, что делать, для того, чтобы выбраться с поляны, нужно было опуститься на четвереньки, и повернуться спиной к бомжу, а потом уже юркнуть в лаз. Но тогда этот старик мог броситься, и кто знает, может даже убить и пустить его – Алексея на мясо. Может быть он голодный? Лёшка однажды видел, как бродячие псы загнали и разорвали кошку. При воспоминаниях слёзы вновь полились из глаз. - Это твой дом? – заговорил старик. - Да, - Лёшка попытался не всхлипывать. - Тогда прости, что зашёл без разрешения, мне просто нужно было отдохнуть. Лёшка молчал, он не знал, что ответить. - Ты боишься меня? – старик улыбнулся, от этого лицо его сделалось необычайно светлым, точно внутри вспыхнула лапочка, или кто-то навёл на него луч прожектора. - Нет, - Лёшка вновь сжал кулаки и вспомнил, почему он тут, это придало решимости. – Я не боюсь бомжей! - Бомжей? – незнакомец, казалось, удивился. – Я не бомж, я странник. А странников ты тоже не боишься? – улыбка на его лице стала шире, в светлых глазах заплясали солнечные искорки. Лёшка пригляделся внимательней, одежда старика была хоть и старая, но чистая. Руки и лицо совсем обычные, без синяков и язв. Борода хоть и длинная, но ухоженная и аккуратно подстриженная. Да и пахло он старика - сухой травой и полынью, а не водкой и грязью. «И с чего я решил, что он бомж?» - подумал Лёшка. - К сожалению, мы всегда видим в людях только то, что ожидаем, нам не хватает времени приглядеться и осознать саму суть человека, - точно прочитав, мыли мальчика, вздохнул старик. – Садись, хозяин, будем чай пить, я вот только что в котелке вскипятил, на травах, я в этом толк знаю. У меня и конфеты есть. Как по волшебству из старенького рюкзачка появился пакет с шоколадными конфетами и две потертые алюминиевые кружки. Лёшка решил, что человек, у которого есть шоколадные конфеты, вряд ли может быть очень плохим, хотя отец и пугал, что какой-нибудь маньяк-извращенец, может заманить его при помощи конфетки и убить. Но, глядя на старика, мальчик никак не мог поверить, что маньяки варят травяной чай в котелке и умеют так открыто улыбаться. Лёшка присел на одеяло, всё же стараясь держаться подальше. Старик протянул мальчику кружку и горсть конфет. Кружка оказалась очень горячей. Лёшка поставил её на землю. - Как вы нашли мою поляну? - мальчик запихал в рот конфету, и жизнь сразу стала казаться проще. - Я очень наблюдательный. - А куда вы странствуете? - Да никуда, просто иду по миру, вижу новых людей, новые города. - Я бы тоже ушёл. - Почему? - Потому что я их всех ненавижу! Старик поставил кружку на землю и внимательно посмотрел на мальчика. - Ты уж меня прости, я читал твою тетрадь. Я не верю, что человек с такой теплотой пишущий о своих друзьях может их ненавидеть. - Теперь я буду писать по-другому! - В Лёшке вновь вспыхнуло резкое, обжигающее чувство. - Я их всех уничтожу. - Почему? - Они предали меня. Они меня в грязь толкнули. - Почему? - Потому, что я сказал Юльке… - Что же ты сказал? - Что люблю её, - Лёшка зарделся. - Почему же ты это сделал при всех? - Так получилось, - на самом деле мальчишка сам не понял, как это у него вырвалось, просто вдруг сказалось и всё. Он вспомнил удивлённое и растерянное лицо девочки, потемневшие глаза Славки. И вновь захотелось плакать. - Ненавижу, - сказал он, сжимая в кулаке конфету так, что та превратилась в бесформенный блин. - Ненавидеть проще. Ведь так? Лёшка поднял глаза на старика: - Наверно, - он ещё не мог понять этого, но ощущал, что когда вызывает в себе ненависть, то все остальные чувства отступают прочь, нет горечи, жалости, любви, страха… - Ты просто становишься взрослым. Сколько тебе лет? - Десять. - Да уже взрослый. И возможно ты опередил своих друзей, которые в душе ещё дети и они испугались, что твои слова прогонят прочь их детство. Не стоит их за это ненавидеть. - Разве? - Да. Тем более что сейчас ты стоишь перед выбором: остаться добрым человеком или сделаться злым. И знаешь что, если ты выберешь второе, то ночь станет чуточку длиннее, станет холодней лето и тьмы в мире прибавится. - Сказки. - Может быть и сказки, только когда-то давным-давно ночи не было вовсе. - Такого не бывает. - А вот и бывает, - старик отхлебнул чаю и крякнул. Лёшка потянулся за своей кружкой и тоже сделал глоток, чай был вкусным, он пах полем. - Что, нравится? – странник прищурился. – Сейчас я расскажу тебе легенду, О ней не пишут в толстых умных книгах, не рассказывают в школе, но может быть, познав её, ты выберешь путь добра. Старик подкинул хворосту в костёр и начал: - Давным-давно, о тех временах не сохранилось даже памяти, жили Древние, они знали времена ещё более ранние, так как были они бессмертны, и существовали, когда и Земли ещё не было. Люди называли их Богами, но Древние лишь посмеивались над людьми, принимая их дары, а взамен обучая ремёслам и наукам. Они управляли стихиями и животными, они подарили людям первые законы. - Это были инопланетяне? - глаза мальчика загорелись. - Это всего лишь ещё одно название для них. Но и над ним бы Древние посмеялись, - старик улыбнулся, и, протянув руку, взъерошил выгоревшие на солнышке волосы мальчика, тот не шарахнулся, хотя внутренне и напрягся. - А где они теперь? - Не знаю, только один из них, по крайней мере, часть его души, ещё на Земле, про других я ничего не слышал. Но ты забегаешь вперёд. Позволь, я всё расскажу тебе сам. Так вот, в те далёкие времена люди не знали что такое тьма. Они радовались жизни, и мир вокруг них был добрым, он отдавал всё что мог. И смерти не было тоже. Этот мир можно назвать раем. Хотя он был тем же, что и сейчас, но без злобы. Древние знали, что это такое – злоба, жестокость, боль. Но они утаили эту правду от людей, надеясь, что сами люди никогда не разгадают этой страшной загадки. Это и было ошибкой, непоправимой ошибкой. Так как каждое существо на Земле несло в себе полную суть бытия, а значит, хоть, и, не зная об этом, его тёмную половину. И вот однажды, двое мужчин полюбили одну и ту же девушку, а девушке они понравились оба, и она не знала с кем ей быть. Она разжигала их сердца, предпочитая то одного, то другого, пока, наконец, не решилась сделать выбор. Но тот, что остался обделённым, в разрывающемся от горя и любви сердце познал новое чувство, не ведомое людям ранее и от того привлекательное, так как оно вылечило сразу и боль и горечь. Он не знал, что это, но так сладостно было поддаться ему, послушаться его. И он убил своего соперника, взял его жену силой. Люди, видя такое кощунство, вначале испугались, а затем придумали себе нового Бога - жестокого и страшного, чтобы тот защищал их. Вера людей была так велика, что Бог ожил. Он не был Древним, как прочие, но он был жесток и ужасен. Он научил людей злобе и ненависти. И люди решили, что проще и выгодней ненавидеть, они уже не слушали Древних. Им нравилось убивать, грабить, насиловать и защищаться от этого, при помощи той же страшной силы разрушения. Создавать оружие было интереснее, чем выдумывать машины для полива полей или изучать философию. Отобрать стало проще, чем сделать. Древние заперлись в своём замке на самой высокой горе, молча взирали они на рушившийся мир. И больше всего их пугало то, что на Землю начала наступать тьма. Вначале появилась серая пелена, а потом солнце стало прятаться за край Земли, люди стали называть это ночью. А однажды солнце не встало вовсе. Люди испугались и начали молить своего Чёрного Бога, но он только смеялся, потому что тьма была его детищем. Тогда люди обратились к Древним, но те ничего не могли поделать, убив Чёрного Бога, они лишь усилили бы тьму, да и власти у них над ним не было, ведь Его придумали люди, значит, и уничтожить могли только они. Всё что смогли сделать для мира Древние это сохранить частичку света в своём замке, но чем больше места занимали в их сердцах безнадёжность и грусть, тем стремительней уменьшался огонёк и настал момент, когда он стал не больше пламени свечи. И тогда самый молодой из Древних спрятал его в своих ладонях и шагнул к выходу из замка. - Куда ты, безумец? - воскликнули ему в след. - Мы не имеем права прятать этот огонь от мира, от людей. Ведь это последняя их надежда. Чёрный Бог ждал у замка, едва раскрылись двери, и Древний шагнул на Землю, он расхохотался: - Ты сошёл с ума, раз сам идёшь ко мне! Древний не ответил, он раскрыл ладони, в которых теплился свет. Чёрный Бог вновь засмеялся, видя как ничтожен этот огонёк, как мал и как слаб. Но Древний, закрыв глаза, вложил всю чистоту своего доброго сердца в это пламя, и оно начало разгораться. Чёрный бог взревел и ударил Древнего мечом, тот упал, но не выпустил огонёк из ладоней. Он лежал у ног Чёрного бога и чувствовал, как силы покидают его. И вот когда обессиленные пальцы готовы была разжаться, Древний ощутил, как кто-то осторожно берёт из его ладоней свет. Рядом с ним стоял человек. Человек принял в свои руки свет и поднял его над головой и огонь вспыхнул, разгораясь всё ярче и ярче, потому что люди ощутили его в своих сердцах, и Чёрный Бог отступил. Так в мире появилась Надежда. Но её нужно было тщательно беречь, огонёк ведь может затухнуть. И уже ничто не разожжет его вновь, так как с ним затухнет и частичка того Древнего, который отдал Надежде свою жизнь. - А почему осталась ночь и почему люди по-прежнему умеют злиться и ненавидеть? - Потому что они познали это и теперь уже никогда не забудут. Черный Бог не ушёл подобно Древним, которые покинули Землю в поисках мира без Тьмы. Он порождение людей и он всегда рядом с ними. Но так же остался и огонь надежды. Этот огонь не просто метафора, он реален и есть человек, который хранит его. К сожалению люди смертны и Хранитель тоже, потому одна из его основных обязанностей найти себе ученика, который потом примет из его рук пламя надежды. Пока это пламя живо в мире, у людей всегда есть будущее, и даже в самых безвыходных ситуациях они не перестают надеяться. Лёшка задумался, а потом сказал: - Я не буду ненавидеть, я не буду желать моим друзьям зла. - Молодец, - старик потрепал его по волосам, мальчик в этот раз не насторожился, а лишь улыбнулся светло и открыто. Странник поднялся, и, собрав рюкзак, кивнул мальчику: - Ну, прощай, может ещё и увидимся, - потом нагнулся к костру, и Лёшке показалось, что крохотный язычок пламени отделился и прыгнул в ладонь к старику. Странник уходил, а Алёшка с удивлением наблюдал, как расходятся ветки боярышника, пропуская старика. ***** Сергеич посмотрел на часы и ругнулся. Алексей редко видел своего командира в таком состоянии, сейчас светлое улыбчивое лицо Сергеича покрывали красные пятна, желваки так и ходи под кожей. Лёшка чувствовал, исходящую от командира ненависть и от этого становилось страшно. - Сучьи дети и ведь не подберёшься к ним незаметно. Вот если бы отвлечь чем, тогда бы можно было послать ребят и потерь избежали бы. А сейчас через три минуты штурм и ребят положим и заложников не убережём. Террористы выбрали место очень удачно, не безукоризненно, так не бывает, но всё равно очень грамотно, все подходы к дому, где они засели, были на виду. Заложниками были дети. Лёшка представил, что среди них его сын и ему стало дурно. Именно на это и был расчёт террористов. Конечно же и он Лёшка, и ребята, подготовленные и опытные бойцы, возьмут этот дом проливая свою кровь, убьют или захватят террористов, но те в свою очередь не пощадят заложников. И пойдёт по миру волна ненависти. Именно этого и хотят эти нелюди. Ненависть вот их цель, так или иначе. - Приготовились, - скомандовал командир по рации и Лёшка почувствовал, как напрягся каждый мускул у ребят, что затаились по ту сторону дома – первая волна, которая и должна нанести неожиданный удар, а потом уж в ход пойдут они - оцепившие дом, чтобы никто не сумел ускользнуть. Лёшка сжал автомат, на секунду привиделось взволнованное лицо Юльки. Затем осторожно отполз от машины, и, выпрямившись в полный рост, пошёл вперёд. Он услышал, как ахнул командир, как вздрогнули ребята. Но он знал, они поймут, они обязательно поймут. Первые пули ударили в бронежилет, Лёшка покачнулся, но устоял. Стало страшно, но он упрямо шёл вперёд. Следующие пули нашли незащищённое тело. Боль разлилась точно горящая смола. Лёшка закричал, но не упал, он шёл с криком боли и… надежды. Он вдруг почувствовал, как рядом с ним встал кто-то сильный и мудрый, и стало легче, он был не один. Террористы стреляли по нему, обезумев от злости, он был теперь всем, что они так ненавидели, он был Человеком со светом Надежды в сердце… Тело парня дёргалось точно флаг на порывах сильного ветра. Он и был флагом, надеждой, которую невозможно убить. Штурм начался… Лёшка открыл глаза, хотел пошевелиться и не смог, всё тело разрывала страшная боль. Вокруг толпились какие-то люди. Он узнал Славку, Сергеича, кажется, были ещё врачи, перед глазами болтался жадный рот кинокамеры, журналистов отпихивали, но те не унимались. - Потерпи, не умирай, - говорил Сергеич точно заклинание, - сейчас тебя в больницу увезут. Мы этих гадов всех взяли, никто из наших и заложников не пострадал. Эти мерзавцы, точно обезумили, им главное тебя было убить, даже когда мы внутрь ворвались они всё по тебе стреляли. «Они знали, - подумал Лёшка, - кто идёт со мной рядом. Жалко Юльку, плакать будет». Он приготовился закрыть глаза, уже навсегда. Боль стала тише, слабее. И тут увидел старика, того самого из своего детства. Старик стоял, сжимая в руке свечу, её огонёк горел очень ярко. - Хорошего ученика я себе нашёл. Так что ты это дело брось, тебе умирать пока рано. Кому я огонь передам? – Старик прикоснулся ладонью к его лбу, погладил волосы и Лёшка почувствовал тепло. – Ты уже принял на себя тяжесть этой ноши, сегодня ты нёс в своих руках надежду и это только начало. Так что терпи, боли будет много. Лёшка, борясь с собой, вновь погрузился в боль, в своё тело, раскрыл глаза, разлепил запекшиеся губы и сказал, обращаясь к Славке, к Сергеичу, в зев кинокамеры: - Как же я вас всех люблю. И услышав, как в голос заплакал командир, улыбнулся… |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
