|
Рассказ состоит из
двух частей: «Михаэль» и «Малик». Это имена двух главных героев. События
разворачиваются в один и тот же день. Первая часть начинается обычным утром.
Главный герой первой части, Михаэль, после бессонной ночи, проведённой со
сверстниками, торопится в школу. Сегодня ему особенно неохотно идти туда, потому
что первый урок – математика, и ведёт этот урок молодая учительница Ирэн, с
который Михаэль не ладит с первого же дня их знакомства. И всё это происходит
потому, что Ирэн говорит с едва заметным акцентом, но акцент выдаёт в ней
чужестранку. А у Михаэля – тонкий музыкальный слух, и поэтому акцент Ирэн
выводит его из равновесия. Между тем весь остальной класс, вся школа и даже
директриса Това относятся к Ирэн с большим уважением, потому что она обладает
глубокими знаниями, культурна и тактична, умеет обращаться с учениками. Да и
внешний вид эффектной, красивой Ирэн тоже привлекает внимание окружающих.
В этот день происходит очередной конфликт между Михаэлем и учительницей.
Во-первых, он опоздал на урок. Во-вторых, отказался писать контрольную работу.
В-третьих, оскорбил учительницу грубым словом, а затем выбил у неё из руки
листки с контрольными работами. Понимая, что наказание неизбежно, Михаэль уходит
из школы, но на автобусной остановке вдруг видит привлекательную девушку –
ученицу соседней школы, на которую обратил внимание ещё утром. Они вместе входят
в автобус.
Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, Михаэль решил прогуляться. Только вот куда
он мог сходить среди белого дня? Разве что съездить в торговый центр? Посидеть
немного в «Макдоналдсе», поиграть на автоматах, короче – убить время до конца
уроков. Раньше положенного времени он не хотел возвращаться домой, объяснять
матери, что к чему. Она ведь ничего не знает о его отношениях с учительницей.
Впрочем, Михаэль был уверен: что бы ни рассказали о нём матери, она всегда будет
на его стороне, независимо от того, прав он или виноват. Такая уж у него мать!
Любит его безгранично, и никогда, сколько Михаэль себя помнит, его не
наказывала. Говорила с ним постоянно, объясняя какие-то правила поведения, при
этом ласково поглаживала по голове, всё время пыталась защитить от всяческих
неприятностей, но никогда не делала ему больно. Михаэль ценил это по-своему, и…
принимал как должное. Он был уверен в своей непогрешимости и считал, что все
остальные должны были поступать так же, как его мать, относившаяся к нему чуть
ли не как божеству.
Вот так, сам, утверждаясь в своей правоте, Михаэль направился к автобусной
остановке. Прохлада утра уже испарилась, жара поглотила всё. Пластиковый каркас
остановки достаточно нагрелся, не защищал от жары, не создавал абсолютно никакой
тени. Михаэль сел, было, на скамейку, но сразу же почувствовал, что стало
припекать, так что он мигом вскочил и спрятался в кусты за остановкой. Они
давали какую-то тень, что, однако, в свою очередь, не являлось достаточным
укрытием от солнца. Вдалеке показался автобус. Михаэль уже предвкушал томную
прохладу, которая лилась из его кондиционеров, но какое разочарование – это был
двадцать пятый номер, то есть не тот, который шел в торговый центр. Михаэль
обречённо вздохнул, представляя, сколько ему ещё предстояло стоять под палящим
солнцем. Измученным взглядом он огляделся по сторонам – и вдруг увидел её.
Она бежала к автобусу и выглядела так же, как утром, когда он увидел её с
толстой подружкой, – красивой и… соблазнительной.
«Вот удача»! – мелькнуло у него в голове.
В это раз уже никто его не остановит, и она не ускользнёт от него вместе со
своей ехидной улыбочкой. Когда девушка вскочила на подножку автобуса, Михаэль,
очнувшись от секундного оцепенения, рванулся за ней. Водитель хотел, было,
закрыть за нею двери, но Михаэль успел наполовину протиснуться между их
створками. Он успел. Автобус был заполнен почти наполовину и все пассажиры, в
основном, сидели. Девушка прошла в середину и остановилась у заднего выхода. Она
взялась за поручень и осмотрелась. Какой же неожиданностью стала для нее новая
встреча с Михаэлем! Она с интересом смотрела на Михаэля, который он шёл по
направлению к ней. Она слабо улыбнулась и чуть подвинулась, давая ему понять,
чтобы он пристроился рядом. Михаэль тоже расплылся в улыбке, предвкушая скорое
знакомство. Но уже на подходе к ней он почувствовал на себе чей-то испытывающий,
проникающий насквозь взгляд. Михаэля пронзило как молнией. Нет, только не это!
Он в ужасе прикрыл глаза. Такой взгляд мог быть только у одного человека, и этот
человек был ненавистен ему. И надо же такому случиться! Девушка, к которой он
устремился, окрылённый неожиданной удачей, оказалась именно около неё…. Волей
случая Михаэлю второй раз за сегодняшний день довелось оказаться рядом с
интересной девушкой и почти лицом к лицу с… Ирэн.
Она сидела, застывшая и опешившая, растерянно смотрела на него, не отрываясь и
не моргая. Михаэль явно стушевался. В груди у него вновь закипела буря чувств:
пощечина совести, ненависть, обида и Б-г знает что ещё. Он сам не мог
разобраться в эмоциях, нахлынувших на него. Одно он знал точно: никакого
знакомства уже и быть не может, потому что в присутствии Ирэн он не мог вести
себя естественно, не мог быть самим собой. Теперь уже Михаэль не мог подойти к
девушке ближе, что её заметно огорчило. Глаза девушки вновь презрительно
блеснули, на губах появилась язвительная ухмылка. Михаэль хотел провалиться
сквозь землю. Врагу не пожелал бы он сейчас оказаться в подобной ситуации!
Автобус приближался к следующей остановке, и Михаэль решился на позорный
поступок, который он себе потом никогда не простит. Он решился на бегство. Когда
автобус, наконец-то дёрнувшись, остановился, Михаэль хотел двинуться к дверям,
но какой-то старик, стоящий сзади него с двумя сумками, рванулся вперед, толкнув
его прямо к Ирэн и девушке. Чтобы не упасть на Ирэн, он попытался схватиться за
поручень, но при этом случайно ухватился на руку девушки. Та вскрикнула от
неожиданности, не скрывая, что это была для неё приятной неожиданностью. Второй
толчок сзади бросил его вперёд и почти прижал к ещё не пришедшей в себя девушке.
Его рука обхватила её за талию, но не потому, что он хотел сделать это, а только
для того, чтобы не упасть. Он бессознательно искал точку опоры и нашел её. В эту
секунду Михаэль был на вершине счастья. Он позабыл обо всех своих неприятностях,
об Ирэн, о ссоре, о чувстве своей неполноценности. Он близко видел её глаза,
чувствовал, как она учащённо дышит, как она смотрит на него. Наконец-то он повёл
себя так, как ей хотелось. Она смотрела на него, как на такого молодого
человека, кто оправдал ее надежды. Михаэлю оставалось лишь вежливо извиниться.
– Прости!- почти прошептал он ей на ухо, потому что близко находился от неё.
– Да, конечно! – кивнула она, не пытаясь даже освободиться.
Михаэль, не теряя ни секунды, решил представиться:
– Я Михаэль, – сказал он, отлично понимая, что более подходящего случая больше
не предвидеться.
– Тали, – улыбнулась девушка в ответ.
С её улыбкой вокруг всё исчезло: и люди, и автобус, и Ирэн со всеми другими.
Время остановилось, и они теперь в толпе остались вдвоем. Михаэлю показалось,
что он слышит всплески волн и далекое щебетание птиц. Их лица мягко ласкает
прохладный утренний ветерок, такой, какой он особенно любил. Откуда-то издалека
послышались людские голоса, приглушённые и ничего не значащие для них. Так
обычно бывало на пляже: ты просто не хочешь слышать других, чтобы не нарушать
свое одиночество и покой; ты берёшь и отодвигаешь их голоса на задний план; ты
продолжаешь наслаждаться ненавязчивым шуршанием волн и глубоким, поглощающим
тебя целиком и полностью низким голубым небом с белыми разводами облаков.
Наверное, Тали чувствовала то же самое. Она смотрела ему в глаза, не меньше
переполненная счастьем и восторгом от ощущения такого же уединения и красоты.
Так оно, наверное, продолжалось бы ещё долго, если бы.…Если бы Михаэль не
почувствовал на себе жгучий, пронзительный взгляд, который сверлил его откуда-то
сзади. Михаэль невольно обернулся и среди множества других людей увидел его.
Вернее, не его самого, а его глаза, устремлённые на них с Тали. Михаэлю в лицо
плеснула ненависть такой силы, которую он не чувствовал ни разу в жизни;
ненависть, приправленная болью и отчаянием. Эти чувства пронзили не только
сердце Михаэля, но и его мозг, как будто это он чувствовал то, что наверняка
переживал сейчас стоящий в проходе парнишка.
Большие чёрные глаза, густые ровные брови, коротко остриженные волосы. Всё, как
у всех подростков его возраста, но взгляд! В этом взгляде кипела буря чувств, и
он выдавал всё, что творилось у юноши внутри. Парнишка казался чужим и странным
из-за той совсем не известной Михаэлю чёрной энергии, которая исходила от него,
но в то же время Михаэль угадывал в нём нечто похожее на себя, как если бы они
учились с ним в одной школе, одном классе, были бы не просто друзьями, а
братьями! Михаэль не знал, что делать: то ли отвернуться от парня, на что у него
не хватало сил, настолько взгляд незнакомца приковал его внимание; то ли сделать
шаг к сближению.
Михаэль выбрал второе, и, как делал в подобных случаях со своими ровесниками, он
доброжелательно кивнул ему, что обычно приводило к дальнейшему знакомству.
Михаэль седьмым чувством понимал, что именно этого хочет парень, схлестнувшийся
с ним взглядами, но тот, как ни странно, в ответ резко мотнул головой и вновь
обжег Михаэля неостывшей ненавистью, и только теперь Михаэль интуитивно
почувствовал нечто другое, неизбежность и смертельную опасность. Следующее
мгновение подтвердило его опасения. Почти одновременно воздух пронзили два
пронзительных крика: первый – «Нет»! – в истошном вопле произвела Ирэн,
неожиданно вскочив со своего места, и второй – «Аллах акбар!» – ударил страшным
колокольным набатом в уши всех, кто находился в автобусе.
Михаэль почувствовал сильный толчок и увидел перед собой искажённое ужасом лицо
Ирэн, и в тот же миг все они втроем: он, Тали и Ирэн – стали падать на пол.
А то, что произошло в следующее мгновение, с колоссальной силой придавило их к
полу. Всё смешалось в адском перехлёсте оглушающего взрыва, последовавших за ним
криков, воплей ужаса и обречённости. Михаэлю в лицо ударила обжигающая боль,
тело пронзили тысячи иголок, и где-то на подсознательном уровне мелькнула мысль:
«Это взрыв!» Темнота оторвала его в течение несколько секунд от реальности, но
дым и огонь заставили очнуться и вернуться в автобусный кошмар. Едкий дым
заполнил нос, обжёг глаза, забился в горло, Михаэль не видел ничего, кроме огня,
пожирающего всё вокруг. Он только продолжал слышать нечеловеческие крики, без
слов молящие о помощи, детский плач, разрывающий душу, стоны и ещё какие-то не
известные ему звуки, которые, вероятно, способны издавать только люди,
обречённые на смерть. Михаэль, будто парализованный, не мог даже пошевельнуться,
он чувствовал на себе тяжесть чьих-то тел, но открыть глаза не позволяла текущая
по лицу кровь. Он даже не чувствовал её, потому что огонь, плавящий всё вокруг,
неизбежно подступал и к нему. Нечеловеческими усилиями он заставил себя
пошевелить головой и повернуть её к дверям, ища там спасения: ведь он ещё
помнил, что стоял у задних дверей. Огонь захватил всё, что мог, в передней
половине автобуса и неумолимо пожирал всё, что попадалось на его пути: сидения,
пластик, железо, резину, людей. Запах плавящегося пластика и резины смешался с
запахом горящих человеческих тел, и всё это душило и отравляло людей, ещё
остававшихся в живых.
Очнувшись от кошмара, Михаэль неожиданно вспомнил о Тали. Только сейчас он
увидел кровавое месиво вокруг себя. Только месиво. Разглядеть кого-то в этом аду
он был не в состоянии. Михаэль пошевелил рукой, пытаясь нащупать то, что помогло
бы ему подняться. Вдруг он наткнулся на мягкий горячий предмет. Он схватиться за
него, хотел подтянуться, но тот легко поддался и оказался в его руке. Михаэль
внимательно всмотрелся в предмет, и ужас охватил его: в его руках оказалась
какая-то окровавленная часть человеческого тела. Пальцы разжались. То, что
только недавно принадлежало какому то человеку, было кем-то, упало на пол или на
другие остатки тела. Михаэль уже не мог смотреть туда: страх парализовал его. Он
сдался. Он не хотел бороться с неизбежным. Он уже не мог этого сделать. Он
только чувствовал в своей руке мягкую, ещё теплую, но уже неживую человеческую
плоть. Ему хотелось дождаться момента, когда огонь доберётся и до него
Но тут до него донеслись совсем другие звуки, которые отличались от звуков,
раздававшихся рядом с ним. Крики эти и стуки доносились снаружи. Именно они
совершенно неожиданно привели Михаэля в чувство. Он вновь повернулся к дверям и
понял: снаружи кто-то выламывает их. Это было спасение! Мысль о спасении придала
ему сил, он попытался встать, но тяжесть, которую он чувствовал на себе, не
давала ему сделать этого.
«Что это? Кто это?»– подумал он и в ту же секунду вспомнил, как они втроем
падали на пол. Страшная догадка пронзила его сознание, и Михаэль сделал
последнюю попытку подняться. Но было уже поздно. Черная копоть и языки пламени
были у его ног. Он задыхался и от огня, копоти и тяжести лежавших на нём тел.
«Это они!»– теперь он был уверен в этом.
Теряя сознание, Михаэль всё же почувствовал легкое шевеление с одной стороны. Он
уже мысленно помогал тому человеку, а в реальности уходил в небытие. Он
почувствовал, как чьи-то сильные руки схватили его сзади и стали вытаскивать
из-под лежавших на нём тел. В последней попытке остановить уходящее сознание он
крикнул:
– Тали!
Михаэль не услышал самого себя, зато вновь почувствовал, как одно из тел рядом с
ним зашевелилось.
– Ирэн! – снова крикнул он.
От усилия, с каким он пытался выкрикнуть ненавистное ему до недавнего времени
имя, Михаэль утратил последние силы и потерял сознание.
Звуки, боль и огонь стремительно уходили, уступая место непроглядной мгле, в
которой не было ничего: ни звуков, ни света, ни жизни. Только услышанная
когда-то и где-то чужая мысль мелькнула в его потухающем сознании и исчезла:
«Ненависть погубит нас!»
После этого Михаэль со звоном погрузился в темноту.
Через сутки Михаэль пришёл в себя. Он находился в больнице. У
постели сидит плачущая мать. Появляется врач. Михаэль пытается узнать у врача о
судьбе Тали и учительницы Ирэн. Он вспоминает, что Ирэн, падая, прикрыла его
собой. Врач уходит, но вскоре возвращается и сообщает, что Тали почти не
пострадала, она находится в другой больнице, а вот с Ирэн дела обстоят гораздо
хуже: пошли уже вторые сутки пошли взрыва, а она до сих пор не пришла в
сознание. Ирэн находится в реанимации. Реанимация расположена этажом ниже.
Михаэль посылает мать в реанимацию, чтобы та узнала, как дела у Ирэн. Пока
матери нет, Михаэль размышляет о том, что Ирэн спасла жизнь ему и Тали, так как
приняла весь удар от взрыва на себя. Возвращается мать и сообщает, что дела у
Ирэн пока плохи, она не приходит в сознание, уже несколько раз ей делали
искусственное дыхание…
Проходит некоторое время. Михаэль дома. Мать сообщает ему, что пришла Тали.
Михаэль тщательно собирается, умывается, причёсывается и, наконец, выходит к
Тали. Оказывается, они вместе направляются в больницу, потому что сегодня оттуда
выписывают Ирэн. У подъезда они сталкиваются с мужем Ирэн, Рони, и вместе с ним
входят в помещение больницы. Несчастье сдружило учительницу и ученика, жгучая
ненависть переросла в дружбу. Друзья шутят и смеются.
Вторая часть рассказа озаглавлена другим мужским именем – «Малик». В ней идёт
речь о подростке, которого привезли в чужую соседнюю страну. Страна эта блистала
огнями и автомобилями. Однако Малик почти ничего в ней не увидел. Он мечтал
только выспаться. Малик родился в многодетной семье, где у него не было ни своей
комнаты, ни своего угла, ни даже своей кровати. В семье было девять детей –
четыре сестры и пятеро братьев. Малик был третьим ребёнком, до него родились две
старшие дочери Мадина и Зара. Все дети были погодками. Мадине сейчас исполнилось
восемнадцать. Она уже была замужем и имела малыша по имени Муса. Ещё в доме жила
Лала, родная сестра отца Малика – Юсуфа. Лала ходила всегда в чёрном одеянии.
Жизнь Лалы, её прошлое была для всех детей Юсуфа окутана тайной.
Из-за младшей сестрёнки Масаны 10-летний Малик однажды подрался с соседским
мальчишкой Ахмедом. Родители Ахмеда пришли к Юсуфу и долго обсуждали с ним драку
детей. А вечером к ним в дом явился дедушка Мухаммед.
До этого отцу пришлось долго говорить с родителями Ахмеда, но чувствовалось, что
он не стыдился за поступок сына, а, скорее наоборот, – гордился тем, что Малик
повёл себя именно так. Родители Ахмеда это почувствовали. После обещаний отца
наказать Малика, хотя было понятно, что наказание останется только на словах,
они встали и, попрощавшись, ушли.
Потом пришла очередь дедушки Мухаммеда. Мать тут же приготовила ему стакан чая,
но дед к чаю даже не прикоснулся. Это было странно: дед всегда сначала выпивал
свежий чай вприкуску, а уже затем приступал к разговору. В этот раз всё было
по-другому. Детей попросили уйти. Но они спрятались, на расстоянии наблюдая за
тем, что происходило в комнате. Дедушка некоторое время говорил с отцом
вполголоса. Отец периодически что-то выкрикивал. При этом размахивал руками так,
как делал это при разговоре с мужчинами на площади. Что-то, видимо, сильно
расстроило дедушку Мухаммеда. Он вдруг с размахом и громко стукнул кулаком по
столу и затем крикнул:
– Что ты делаешь? Ты хочешь вырастить из него такого же безжалостного убийцу,
как и сам?
– Замолчи! – закричал отец в ответ и, схватившись за голову, заметался в
комнате. – Он был враг, и я сделал бы это снова и снова!
Дедушка Мухаммед с горечью кивнул и, не желая больше продолжать разговор, встал.
– Так ты ничего и не понял! Ты погубишь не только себя! Вернее, ты погубишь ещё
одного родного человека! Тебе всё мало? Чтобы почувствовать своё могущество, ты
должен погубить близких тебе людей? Ты так и не запомнил того, что я тебе сказал
тогда: твоя ненависть погубит, прежде всего, нас самих!
Больше дедушка ничего не сказал, просто повернулся и ушёл, а отец бросился к
столу и ещё долго сидел за ним, схватившись руками за голову. И никто не имел
права его в тот момент потревожить…
Лишь Малик следил за ним из-за угла, оставаясь незамеченным. Или, быть может,
его не хотели просто замечать, потому что именно он явился виновником ссоры
между отцом и дедушкой Мухаммедом. Так ему, по крайней мере, казалось.
Неожиданно для всех отец крикнул, не оборачиваясь ни к кому:
– Малика сюда!
Тут его быстро нашли, подтолкнули к отцу. Тот резко глянул на сына.
– Сядь! – приказал отец
Малик послушно присел на краешек стула, боясь не то чтобы пошевельнуться, но
даже вдохнуть глубже воздух: до такой степени охватил его страх.
– Зачем ты ударил Ахмеда? – прогремел над ним вопрос отца.
Глотнув слюну и набравшись смелости, Малик объяснил, что защищал Масану.
– Так,– протянул отец, и, как показалось Малику, в тоне проскользнуло что-то
вроде удовлетворения, но через секунду он продолжил тем же холодным и жёстким
голосом:
– Почему же ты тогда продолжал бить его, и как говорят… – Юсуф запнулся на
секунду, но тут же справился со свом гневом – … почему другие говорят, что ты
хотел задушить его?
– Нет! – Малик вскинул на него глаза, полные слёз. – Я не хотел… Нет, я не хотел
этого… – Слёзы катились по его щекам, а он даже не чувствовал этого. – Так
получилось…Я … Не знаю… Я не хотел... – Малик сложил руки на груди, умоляя отца
поверить ему.
Он, действительно, не хотел делать того, что сделал, но свидетелей было много, и
каждый из них был вправе сказать, что Малик умышленно душил противника. Но
только он сам знал: так поступить заставила его какая-то сверхъестественная
сила. Она заставила его делать то, чего разумно объяснить он не мог никому. Тем
более не мог он объяснить это сейчас отцу. А тот сидел и ждал объяснений.
Казалось, что от этих объяснений будет зависеть его наказание. Но далее
произошло нечто странное: вместо того, чтобы накричать на него, отругать, отец
как-то необычно глянул на Малика, улыбнулся, потом нагнулся к нему как можно
ближе и шепнул так, чтобы никто другой не услышал:
– Ты был так зол, что не видел никого, не чувствовал, как двигаются твои руки и
ноги, только в голове стучало всё сильнее и сильнее до тех пор, пока кто-то не
остановил тебя. Так ведь, Малик?
Пока отец шептал, Малик от удивления перестал плакать. Глаза его расширились от
сознания того, что Юсуф прочитал его мысли. Мало того: отец чувствовал его
состояние, то, что он сам бы и описать не смог бы. Но далее произошла ещё более
удивительная вещь. Отец странно подмигнул сыну и добавил:
– Но я научу тебя направлять свою злость в нужном направлении! Только ты немного
подожди!..
Малик был в полной растерянности. Он не понял, почему всё-таки отец не наказал
его, а, наоборот, как-то даже остался доволен поведением Малика. По крайней
мере, он дал сыну возможность понять это. В то время Малику было чуть больше
десяти лет. Он имел право не понимать каких-то поступков взрослых. А позже, лет
через пять, он понял всё, что хотел сказать тогда отец, всё, абсолютно всё! Но
сегодняшнее событие стало решающим в его жизни. Оно определило его будущее.
С того дня отец и старший сын подружились. Отец назвал Малика настоящим мужчиной
и однажды решил его повести к своим друзьям-единомышленникам. Он повёл сына на
край деревни, в дом его сверстника Абдаллы. Там собралась большая группа
деревенских, многих из них Малик знал. Когда все сели за стол и начали разговор,
Малик понял единственное: есть какой-то враг, и все решили с этим врагом
бороться. Ещё не зная, кто этот враг, Малик уже начал ненавидеть его. Он
представил, что некто отбирает у них дом, поле, сжигает сад и топчет цветы тети
Лалы, избивает его сестёр и братьев. Почему-то лицо этого врага напоминало
Малику лицо Ахмеда. Но со временем лицо врага обрело другой облик. Врагами
оказались те, кто жил за «чертой». Вначале Малик о «черте» тоже не имел никакого
представления, но потом ему объяснили, что враг провел эту «черту», невидимую
черту и захватил то, что принадлежало отцам и дедам народа, к которому
принадлежал сам Малик, а также его родители, братья и сёстры. У мальчика было
много вопросов, но он стеснялся их задать учителю Азизу, отцу, даже Лале. Но
Лала чувствовала сомнения, одолевающие её племянника. Она пыталась поговорить с
ним по душам, но не смогла. Она рассказала отцу, и дедушка Мухаммед пытался
воздействовать на своего сына Юсуфа. Но Юсуф продолжал воспитывать в Малике
качества шахида. Хотя Малик не бегал с мальчишками бросать камни в танки и
бронемашины врага, ненависть к врагам его народа росла в нём с каждым днём.
Однажды дедушка Мухаммед открыл Малику тайну Лалы. Лала хотела стать
учительницей, уехала в город учиться и встретила там юношу-еврея, их врага. Они
полюбили друг друга, и однажды еврей пришёл к Мухаммеду просить руки его дочери.
Когда об этом узнал Юсуф, он убил юношу и закопал его тело в их собственном
саду. С тех пор Лала носит только чёрную одежду. Юсуф лишил её счастья и радости
семейной жизни, возможности иметь детей. Из-за своей слепой ненависти брат
сделал свою сестру несчастной. Однако ни уговоры тёти Лалы, ни рассказы дедушки
Мухаммеда уже не смогли переубедить Малика. Он должен был сделать то, что
задумал его отец. Вера во Всевышнего, который уготовил ему райскую жизнь в ином
мире и слепой фанатизм толкнули Малика на безумный шаг. Оказавшись в лапах
слепого фанатизма, он потерял связь с самыми близкими ему людьми, и чувство
одиночества сделало свое дело. Он соглашается надеть на себя пояс шахида и
отправиться в соседнюю страну, где много света и автомобилей, где живут его
враги и враги его народа. Они отобрали у его племени всё: землю, дома, дороги.
Они питаются плодами земли, которая по праву принадлежит Малику. Так говорил ему
много раз Юсуф.
Малик сделал шаг вперёд. Пусть рука мести или судьбы ведёт его по заранее
определённому пути, по определённому маршруту! Сегодня он готов выполнить своё
предназначение, готов окончательно!
Он проснулся на рассвете, прочитал в последний раз суры. Они обещали ему вечную
жизнь в райских кущах. И, кажется, он снова начал верить им. Так или иначе, они
должны укрепить его мышцы, кости и сердце неимоверной силой. Священные строки
позволяли ему дышать глубже. В ритме льющихся слов они открывали ему дорогу к
святым воротам в вечную жизнь, туда, где он всегда будет счастлив. Не то, что
здесь… Он не был счастлив здесь, но теперь там его ждёт другая мечта. Навстречу
ей он и шагнул.
Было тяжело дышать, груз тянул вниз. А он должен держаться ровно и естественно.
Ходить спокойно и уверенно, как учили его. Не позволять себе смотреть по
сторонам. Не давать кому бы то ни было заглянуть в свои глаза, чтобы никто не
уловил в них хоть что-то, что может помешать ему выполнить свою миссию. Не
видеть людей, не замечать сходства с кем бы то ни было, не сочувствовать, не
жалеть, не любоваться небом, цветами.…Перестать жить. Потому что жизни для него
уже не существует, как не существует и этого мира со всеми его радостями,
эмоциями, болями, страхами, любовью. Есть одна единственная любовь – любовь к
Всевышнему и одно единственное чувство – чувство долга перед Ним. И всё, что
Малик совершит сейчас, он совершит ради Него.
***
Поддерживая небольшой рюкзак у плеча, Малик подошёл к автобусной остановке. Он
не понимал, было ли ещё утро или уже наступил день. Солнце светило заманчиво и
ласково, так что он чуть не зажмурил глаза от умиления, но сдержался: он должен
был контролировать себя во всём. Груз давил всё сильнее и сильнее. Он, таким
образом, напоминая о себе. Малик почему-то пропустил один из переполненных
автобусов. Секунда замешательства – и двери закрылись прямо перед его носом.
Хотя для Малика и не было никакой разницы, в какой автобус подняться, но ему
хотелось поскорее дойти до своей конечной черты. Ждать ему пришлось недолго.
Чуть погодя подошел другой автобус, ярко-зелёный, с красивыми наклеенными
полупрозрачными картинками. Малик пропустил впереди себя женщину с маленькой
девочкой на руках, потом поднялся сам и протянул водителю деньги. Тот лишь
мельком взглянул на него и кивком указал на маленький аппарат, стоящий перед
юношей. Малику объяснили, что он должен оторвать оттуда билет, что он
незамедлительно и сделал. Положив в карман сдачу, которую протянул ему водитель,
Малик стал протискиваться вперед, особенно в то место где сидело и стояло больше
всего пассажиров. Он сделал пару шагов и остановился: впереди плотно стояли
люди. Он оглянулся вокруг, чтобы как-то оценить обстановку – и в ту же секунду
он увидел среди стоящей толпы нечто, что заставило его сердце замереть. Он
увидел Лалу. Она стояла, держась за поручень, красивая… и соблазнительная.
Распущенные чёрные густые волосы крупными локонами ниспадали на полуголые плечи.
Она была счастлива и восторженно смотрела на парня, который стоял к ней так
близко, что у Малика даже перехватило дыхание. Какое право имел тот парень так
прижиматься к ней? Малик хотел пронзить его насмерть одним лишь своим взглядом.
Как будто почувствовав что-то, парень медленно обернулся в сторону Малика. Их
глаза встретились. Во второй раз Малик чуть не задохнулся: насколько это лицо
показалось ему знакомым. Где же он мог раньше увидеть этого парня? Где? Малик
тщетно пытался вспомнить. и неожиданно воспоминания из прошлого прояснили всё.
Да это тот же самый парень, фотографию которого, вырезанную из газеты, он нашёл
в комнате Лалы. Она прятала фото в священной книге. Это тот самый парень,
который приезжал к ней пятнадцать лет назад. Это парень, убитый его отцом
Юсуфом. Парень должен был сейчас лежать в земле, в их саду, укрытый цветами,
которые взлелеяли руки Лалы. Не может быть! Ведь он умер! Он мёртв уже
пятнадцать лет!
Парень на мгновение посмотрел на Малика, потом улыбнулся. Кивнул ему
по-дружески, как старому знакомому. Малику это очень понравилось: ведь никто и
никогда раньше не делал такого по отношению к нему. Как же ему хотелось ответить
ему тем же, подойти к нему, он как будто зовёт его. Но сильная волна изнутри
вернула его к действительности. Наваждение мгновенно испарилось, и Малик
вспомнил, где он и с какой целью тут находится. Он еще раз внимательно посмотрел
на счастливую парочку. Девушка, действительно, была похожа на Лалу. Но ведь её
здесь оказаться просто не может. А он… Он умер. Мёртвые на землю не
возвращаются. А двое молодых людей так счастливы, что ему от сознания этого
делается невыносимо больно. Они вместе и, наверное, нужны друг другу! А он,
Малик так одинок в этом мире! И никому, кроме Всевышнего, до него нет дела! Как
же он мог забыть об этом? Малик тряхнул головой, отбрасывая все только что
возникшие чувства и мысли. В его глазах блеснул огонь, он набрал воздуха в грудь
и в последний раз взглянул на тех, кто только что чуть не помешал ему выполнить
свой священный долг. Он хотел снова скреститься взглядом с юношей, бросить ему
вызов, но тут на его пути оказалась женщина, с ужасом перехватившая его
испепеляющий взгляд. Она сидела в нескольких шагах от Малика, и уже не могла
оторвать от него глаз. Малику стало ясно, что женщина смогла догадаться об его
истинных намерениях. Женщина в ужасе начала подниматься Времени у Малика уже не
оставалось. Он резко возвёл руки вверх и крикнул изо всех сил:
– Аллах велик! – но ещё чей-то истошный вопль прозвучал одновременно с его
криком. Секунда – и Малик сомкнул контакты, находящиеся на его груди. Боль, так
долго сидевшая в нём, наконец-то вырвалась наружу, разорвав его тело, и огнём
взметнулась вверх. Малик был уверен, что луч света упадет с неба и на крыльях
поднимет его вверх, но всё в доли секунды погрузилось для него в холодную
черноту. И только чувство одиночества, угасая, пропало в чудовищном всплеске
огня, который он только и успел увидеть. Последняя мысль, растворяясь, ушла в
бесконечность. И эта была та истина, которую доверил ему дед: «Ненависть погубит
нас!». Свет ушёл, ушёл безвозвратно. И если бы потерявший его знал, чем это
закончится, если бы он знал... Но ему уже не было дано ничего знать. Чернота
поглотила его, смерть приняла свою очередную жертву и увела его с собой,
прихватив заодно и тех, кого он так безжалостно погубил и забрал туда, где нет и
не могло быть никакой жизни – лишь забытьё.…Если бы он знал, если бы он только
увидел, что оставил после себя!.. Возможно, он понял бы, что нет такого Бога,
который мог бы простить ему такое. А если кто-то и говорит, что Бог прощает, то
он имеет в виду никакого не Бога. Тогда кого же?
***
Мухаммед стоял, обняв дочь. Скорбь, поселившаяся в их сердцах пятнадцать лет
назад, вернулась и стала еще сильнее. Клумба с цветами, которую оберегала Лала
столько лет, теперь не принадлежит никому. Её уже не существует. Теперь она
вернула свою любовь его далёким родителям. Когда Юсуфа уводили, они смотрели на
него глазами, полными ненависти. Ненависти к кому? К нему? К себе? Они не
считали и не могли считать себя правыми. Ведь вместе с Юсуфом и они тоже были
причастны к смерти Малика и тех людей, которых он увёл с собой в могилу. Желание
не пролить свою собственную кровь привела к гибели невинных душ. Конечно же,
часть этой ненависти была направлена и к ним самим. Хотя и очень поздно, но Юсуф
понесет наказание за совершенное им много лет назад убийство. Но и Мухаммед, и
даже несчастная Лала, ставшие также жертвами Юсуфа, должны будут объяснить свое
молчание в течение этих долгих лет. Хотя теперь кто знает, кому это может
помочь? Все что Юсуф мог сделать, он уже сделал!
Уходя, Юсуф зацепил взглядом Масану. Она стояла в стороне и в ярости сжимала
маленькие кулачки.
– Ты! – крикнул он. – Ты отомстишь за своего отца!
– Нет! – Лала молнией бросилась к племяннице и прижала её к своей груди. – Ты
больше не получишь детей! Ты больше не получишь никого!
Юсуф усмехнулся как всегда уголком губ:
– Всё в руках Всевышнего!
Потом тихо добавил:
– И в моих тоже!
***
Стоя в последний раз над обломками старого дома, Мухаммед сказал дочери:
– А в чем-то он прав! Машина зла уже запущена и пожирает много людей… и детей.
Мы с тобой не в силах противостоять ей! Никто не в силах! Кроме самого Аллаха!
– Не знаю! – горько ответила Лала. – Но детей я никому не отдам, пусть даже
ценой своей жизни! Если я ещё живу, значит, это угодно Всевышнему. И я должна
получить его прощение! Посмотрим, кто теперь выиграет в битве за детей, – я или
Юсуф! Малика мы потеряли, и часть вины за это лежит на нас! Он был прав: мы
могли ещё что-то изменить, но тогда, пятнадцать лет назад...
Мухаммед в бессилии опустил голову. Времени не вернуть и людей, ушедших в мир
иной, тоже. Но как эта хрупкая женщина думает выжить там, где царит ненависть,
беспощадная и бессмысленная? И придёт ли время, когда люди поймут истину,
которую он давно понял: «Ненависть губит нас»?
– Пошли домой, дочь! – он с любовью обнял её.
– Пойдем, отец! Пришло теперь наше время! Мы постараемся уберечь наших детей от
ненависти! Мы постараемся! Мы сможем! Правда, отец?
– Да, ты сможешь! – согласился Мухаммед.
И тут впервые за много лет он увидел у неё на лице улыбку. Это дало ему слабую
надежду на то, что она возвращается к жизни. Возвращается, чтобы бороться. Но
никто не знает, чем эта борьба может для неё закончиться. Уж слишком слаба она
для этого. Слишком много людей будут против неё. Но уже оставлять её одну он не
собирается. Пока он жив, он будет рядом с ней! И если придётся умереть в этой
борьбе, то уже достойно! Даже если от рук близких тебе людей!
Мухаммед это знал. Он знал многое. И знал, что ему и Лале не простят того, что
они сделали. Предали сына и брата. Но разве он, этот сын и брат, не предал чести
отца и не убил его гостя, просящего у него мира? И разве он не предал и не
погубил собственную сестру тем, что обрёк её на одиночество и страдания? И разве
не он, сам, будучи отцом, не предал своего собственного сына, отправив его на
смерть? И если бы они не остановили его, теперь уже ценой своих жизней, которые
сейчас в глазах многих ничего не стоят, то они, Мухаммед и Лала, сами обрекли бы
на смерть других его детей. Потому что для Юсуфа цена чужой жизни, пусть даже
жизнь собственного ребёнка – это цена его гордыни. И никаким другим путём они не
смогли бы остановить его – только выдав его преступление, участниками которого,
так или иначе, оказались сами. Но тем самым они вернули бедного парня домой, к
той, которая не могла оплакивать его, потому что все пятнадцать лет надеялась,
что он вернётся. Мухаммед готов принять наказание – ради Малика, ради дочери,
ради своих внуков, потому что считал: всё в руках Всевышнего. Его Всевышнего.
Всевышнего, который понимает различие между Добром и Злом!
2004 год
|
