|
НАМ ПИШУТ |
|
||
|
Для связи с публикатором воспользуйтесь этой формой (все поля обязательны, не более двух сообщений подряд с одного компьютера). При Вашем желании Ваше мнение может быть опубликовано на этой странице. Или пишите на этот адрес: korczak_home@bk.ru,
|
|||
|
Хагай Сегаль |
|||
|
Сотрудники различных музеев подполья уже привыкли к странному социологическому
явлению – большинство частных посетителей носит кипу или длинную юбку. В летние
каникулы или в Холь-а-Моэд зачастую приходят целыми семьями. Такие музеи, как
"Русское подворье" или тюрьма в Акко, музеи ЭЦЕЛЯ и ЛЕХИ в Тель-Авиве гораздо
более любимы религиозной публикой, чем светской. Посторонний наблюдатель может,
пожалуй, подумать, что ЭЦЕЛЬ был боевым отделением Бней Акивы, а все командиры
ЛЕХИ поголовно носили оранжевые ленточки. Подумать – и ошибиться. Если сейчас
религиозный сионизм с большой симпатией относится к героическому наследию бойцов
подполья, то в то время все было совсем по- другому. Конечно, в среде ЭЦЕЛЯ и
ЛЕХИ было немало религиозных бойцов, но все они пришли туда по собственной
инициативе, и во многом шли против основного течения. Религиозный сионизм
придерживался очень умеренных позиций, его духовные руководители полностью
подчинялись линии "сдержанности" и "непротивления", которую проводило
руководство Ишува. Раввины и духовные руководители затруднялись "переварить"
идею еврейской вооруженной борьбы, не только против англичан, но даже против
арабов. Харедим считали, что Малхут Исраэль спустится с неба без участия людей,
а религиозные сионисты больше верили в политический сионизм и поселенчество –
еще дунам, еще коза… Их душа противилась использованию оружия и пролитию крови.
В "Книге по истории религиозного сионизма" в 2 толстых томах, описывающей всю
его историю за 100 лет, нет ни одной главы, посвященной подполью. Его вожди и
деятели остались равнодушными к драме подполья, сотрясавшей страну и
раскалывавшей народ. Большинство усилий они вкладывали в создание кибуцев и
мошавов. Также первая ешива Бней Акивы в Кфар а-Роэ, несмотря на то, что многие
из ее учеников симпатизировали ЭЦЕЛЮ и ЛЕХИ, не поддерживала идею вооруженного
восстания, и разрешала ученикам вступать разве что в Хагану. Глава ешивы рав
Моше Цви Нерия объяснил мне впоследствии, что он опасался, что вступление его
учеников в вооруженное подполье, приведет к закрытию ешивы. Первый выпускник
ешивы, который погиб в борьбе за независимость, Ашер Тратнер, хотя и был членом
ЭЦЕЛЯ, но вступил в него уже после того, как оставил ешиву. Ашер был ранен и
арестован, когда он расклеивал листовки. Англичане отказались предоставить ему
медицинскую помощь, и он умер в тюрьме от заражения крови. Его история вызвала
волну возмущения в стране, но не превратила его в героя в собственной ешиве. Английские власти не воспринимались религиозным сознанием как враг, на английский мандат распространялся с точки зрения раввинов принцип "дина де малхута дина". (Галахический принцип, в соответствие с которым законы государства обязательны также и для проживающих в нем евреев. Большинство считает, что этот принцип не действителен в земле Израиля - Примечание переводчика). Они утверждали, что только официальные учреждения имеют право провозгласить войну с английским мандатом. Впрочем, это утверждение имело скорее политические, чем галахические причины. " Отношение религиозного истеблишмента к вопросам подполья, террора и легитимности власти определялось политической позицией, а не соображениями Галахи" пишет исследовательница Хильда Шацбергер. Ей удалось показать путаницу во взглядах многих уважаемых раввинов на эти вопросы. "Если бы я был молод, я бы тоже вышел мстить за пролитую еврейскую кровь" заявил после акций мести, осуществленных ЭЦЕЛЕМ как реакция на убийство пятерых евреев около Кирьят Анавим, рав Иегуда Лейб Маймон, тот, кто был первым министром по делам религий. Но официальный Верховный Раввинат издал постановление, гласившее, что "любое убийство кого бы то ни было – полицейского, солдата, рядового гражданина является пролитием невинной крови". Даже Бен Гурион, большой враг ревизионистского подполья, не мог скрыть своё раздражение против подобных постановлений, по сути отрицающих любое право на национально-освободительную борьбу. Впрочем, он справедливо сомневался в степени их влияния на религиозную молодежь. Религиозные авторитеты предпочитали, чтобы религиозная молодежь находила применение своему боевому духу в составе чужих армий. Рав Ицхак Герцог (главный ашкеназский раввин) постановил во время Второй мировой войны, что тот, кто мобилизуется в Еврейскую бригаду в британской армии "освящает имя Всевышнего". Его старший сын, Хаим Герцог был офицером английской армии. Рассказывают следующий случай, который демонстрирует отказ семьи Герцог от любого неповиновения английским властям: в 1946 году младший сын Яков сопровождал своего отца во время посещения арестованных, высланных в лагеря в Кении и Эритрее. Вскоре после возвращения из Африки он встретился с Хаимом Ландау, членом руководства ЭЦЕЛЯ, и признался ему, что у него есть секретное письмо, переданное Яковом Меридором, заместителем командира ЭЦЕЛЯ. К большому удивлению Ландау, Яков Герцог отказался передать ему письмо, объяснив это тем, что перед поездкой он обещал англичанам не использовать ее для передачи сообщений от заключенных. Только после большого давления он согласился передать письмо, и тем самым опосредованно помог подпольной борьбе. Религиозный сионизм сомневался в самой логике подпольной борьбы. Шифра Штайнер, дочь известного раввина Шломо мин ха-Гар вспоминает в известной детской книжке, посвященной падению еврейского квартала Старого города в 1948 г., как отец убеждал ее, что нет смысла в действиях ЭЦЕЛЯ: "Большая часть организованного Ишува в Хагане. Хагана организация большая и имеет влияние. Я думаю, что имеет смысл в государственных действиях. Если мы сможем убедить английское правительство, что мы сможем сами управлять страной, и если остальные народы нас поддержат, то мы превратимся в самостоятельное государство. Этого мы не сможем достигнуть террористическими действиями". Религиозные юноши и девушки, которые, не смотря ни на что, вступали в подпольные организации, рассматривались как "педагогические ошибки", хотя таких ошибок со временем становилось все больше и больше. Процент религиозных в организациях "отщепенцев" ("поршим") был гораздо выше, чем в Хагане. Он был высок и среди жертв, в том числе и среди взошедших на виселицу. Среди 13 повешенных только один был принципиальным атеистом – Элиягу Бен Цури, член ЛЕХИ, один из двух Элиягу, совершивших покушение на лорда Мойна в Каире. Он отказался произнести традиционную молитву Видуй перед смертью и объяснил главному раввину Каира, что в последние минуты жизни не хочет кривить душой. В отличие от него, большинство повешенных имело в той или иной степени связь с религией. Иехиель Дрезнер, например, учился в ешиве и вступил в подполье против воли своего отца. Моше Баразани был религиозен, в своем завещании просил свою семью учить "Даф Йоми" (лист в день) из книги, написанной его дедом. Меир Файнштейн учился 10 лет в ешиве "Эц а Хаим" у рава Арье Левина, "раввина заключенных". Меир Накар, Мордехай Алкахи и Яков Вайс вышли из религиозных семей. Многие в камере смертников имели при себе Тору. Также и старшее поколение основателей находилось в той или иной степени под религиозным влиянием. Легендарный командир ЭЦЕЛЯ Давид Разиэль был религиозным человеком, строго соблюдающим мицвот, выпускником ешивы Мерказ а Рав. Его близкий друг и противник Авраам (Яир) Штерн свои знаменитые "Основы Возрождения", ставшие идейной базой ЛЕХИ, основал на религиозных идеях и принципах. Но не они являлись религиозными авторитетами для молодежи. Ведущее молодежное движение Бней Акива рекомендовало своим воспитанникам строить страну, а не проливать за неё кровь. Оно поощряло вступление только в Хагану, членство в которой на протяжении почти всего времени не было связано с опасностью для жизни или арестами. Большая часть бюджета Бней Акивы поступало от Сохнута, который последовательно проводил политику подавления и дискредитации ЭЦЕЛЯ и ЛЕХИ. Месяц Нисан 1946 года был особенно бурным," огонь, кровь и дым" кипели повсюду. Еврейские подполья наносили непрерывные удары по английским властям, но и сами несли большие потери. 6 убитых, около 100 человек было арестовано, 1,400 нелегальных иммигрантов было схвачено на море, по дороге в Палестину. И вот когда казалось, что число жертв среди евреев перевешивает, ЛЕХИ атаковала небольшую военную базу на улице Яркон в Тель-Авиве и уничтожила 7 солдат. Не только английские власти были возмущены, но и Главный Раввинат, который опубликовал свое официальное осуждение. Протоколы раввината в эти "красные дни погромов и крови" полны подобных осуждений. Эзра Яхин, который 16 летним религиозным юношей вступил в ряды ЛЕХИ, до сих пор чувствует обиду 60-летней давности. "Все были против нас. Мизрахи, А-поэль А-Мизрахи, Бней Акива, Главный Раввинат" В центральной синагоге Иерусалима каждую Субботу произносилась молитва за Его величество Короля Джорджа, во время которой вся присутствующие вставали. Требовалось определенное мужество, чтобы остаться сидеть, и реакция окружающих была более возмущенной, чем реакция самих англичан. "Милосердный искупит их грехи" писал в то время о бойцах подполья рав Меир Бар Илан, главный редактор "А Цофе" А рав Моше Авигдор Амиэль, главный раввин Тель-Авива, писал: "Не мечом и не силой выйдем мы на войну, а только с Книгой против книги". Из прямого смысла высказываний большинства раввинов вытекало, что боевые действия против англичан – это убийство и больше ничего. В месяц Тевет 1947, месяц особенно бурный, рав Узиэль (главный сефардский раввин) предупреждал: "В соответствии с Торой действия их [руководителей подполья] запрещены. Любое отклонение от официальной линии есть общественный грех, мы должны воевать с Белой Книгой только в соответствии с указаниями руководства Ишува". Он указывал, что осуждение "отщепенцев" проистекает не из лояльности английским властям, а из религиозной обязанности и национальной совести". "Безымянные сумасшедшие" так он их называл, и лично звонил главному Секретарю правительства мандата, чтобы извиниться: "Нужно очистить страну от нечистого пролития крови, прекратить эту опасную деятельность, которая может привести к катастрофе всего Израиля" Уже в 1939 году после ответных акций ЭЦЕЛЯ против арабов, многими уважаемыми людьми было подписано воззвание, резко осуждающее эти акции. Молодежи было объяснено, что война за национальный дом должна проводиться чистыми средствами. Вместо того, чтобы обращаться к террору, религиозная молодежь должны продолжать "заниматься строительством с максимумом веры, единства, самопожертвования и отдалиться как можно дальше от нечистых идей". Писатель Шай Агнон тоже осудил подпольщиков, мстящих за погромы 1936-1937 года. "Братья мои, весь Дом Израилев, не дай Б-г кто-то из святых детей Израиля будет замешан в убийстве… и я присоединяюсь к призыву о том, чтобы каждый, кому дорого существование народа, держался как можно дальше от всего, в чем есть хотя бы тень убийства". Неприятие действий подпольщиков со стороны религиозного истеблишмента не уменьшилось даже перед самым образованием государства Израиль, когда их деятельность приобрела особенно большой размах и пользовалась широкой поддержкой населения. В редакционной статье "А Цофе" говорилось: "Идеи насилия проникают все глубже и отравляют новые и новые души". Газета обвинила англичан в том, что они сами создают предпосылки для террора тем, что закрывают ворота страны перед уцелевшими в Катастрофе, но при этом предупреждала, что террор прежде всего нанесет вред евреям – "Он может привести к катастрофе для всего нашего дела, так как он дает оружие в руки нашим врагам – и не меньше чем покушения на жизнь англичан, есть в кровавом терроре вызов нам, всему ишуву, всему сионистскому движению". Проявление симпатии со стороны религиозного руководства к бойцам подполья возникало только на гуманитарной основе, и при условии четкого разделения между самими людьми и их действиями. Раввины первыми поднимали голос протеста против смертных приговоров бойцам ЭЦЕЛЯ и ЛЕХИ. День накануне приведения в исполнение смертного приговора против Шломо Бен Йосефа, первого еврейского повешенного, был объявлен Главным Раввинатом "днем поста и плача". "А Цофе" в редакционной статье назвала его казнь "убийством во всех отношениях", и в качестве наказания была закрыта английскими властями на две недели. Но в той же статье единомышленники Шломо Бен Йосефа были названы "сорвиголовами". Когда англичане должны были повесить Дова Грунера, даже Агудат Исраэль послала телеграмму с просьбой о помиловании Главному Губернатору, а рав Герцог шел в субботу пешком до его дома с просьбой о милосердии. По указаниям рава Герцога Меир Файнштейн и Моше Баразани были похоронены на участке жертв погромов 1929 г, и он лично участвовал в похоронах. Когда были повешены 4 члена ЭЦЕЛЯ в августе 1947 г, они были отмечены прочувствованной траурной речью, напечатанной в газете Агудат Исраэль, но при этом осуждены за то, что в последние минуты жизни пели "Атикву". Кроме того, было написано: " Мы не будем отказывать четырем повешенным в Акко в высоких душевных качествах и в самопожертвовании. Тем сильнее сожаление и боль, что такие люди выбрали ошибочную дорогу, вред от которой очевиден, а результат равен нулю". Правда не на всю "харедимную" молодежь оказывали влияние подобные статьи. В ЛЕХИ, например, был "харедимное" подразделение, среди членов его был нынешний член Кнессета от Агудат Исраэль Авраам Равиц, другой член Кнесета Шломо Лоренц, рав Менаше Эйхлер, отец журналистов Исраэля и Яакова Эйхлера. Яэль бен Дов, вдова Шабтая бен Дова, тоже из религиозной семьи, до сих пор хранит обиду на Бней Акиву. "Я занималась мобилизацией новых членов, и каждый раз когда по какому- нибудь вопросу была вынуждена обращаться к члену Бней Акивы, то сталкивалась с такой враждебностью и агрессивностью, какой не было даже у левых. Они были святее Папы Римского, один раз даже избили мою подругу". Итак, публичного признания раввинами идеи вооруженного восстания не было совсем, и не только из соображений конспирации. В 20 веке, в отличие от восстания Маккавеев за две тысячи лет до этого, не поднялось религиозное руководство, которое бы провозгласило " Кто за Всевышнего – ко мне" и не возник современный Рабби Акива. Религиозные евреи, присоединившиеся к восстанию, сделали это по велению совести, а не по велению Галахи. Рав Авраам Ицхак Кук, который в свое время защищал бейтаровцев, обвиняемых в убийстве Арлозорова, покинул этот мир за два года до того, как был произведен первый выстрел из пистолетов ЭЦЕЛЯ, и трудно сказать, как бы он отнесся к идеям подполья. Главный раввин Хайфы Шаар Ишув Коэн, который в 40-е годы учился в ешиве Мерказ а Рав, вспоминает, как в ешиву пришли представители английского Отдела Безопасности (CID) и жаловались раву Цви Егуде Куку, что некоторые из учеников имеют связи с подозрительными личностями, в том числе назвали имя молодого Шаар Ишува. Раввин ответил, что они не указывают своим ученикам, как им себя вести в вопросах политики. И это была правда. Среди учеников были принадлежавшие ко всем трем подпольям, и рав Цви Иегуда симпатизировал всем трем. После образования Государства Израиль он с гордостью упоминал, что среди его учеников был Давид Разиэль, командир Эцеля. Сам рав Шаар Ишув был членом ЛЕХИ, причем с благословения своего отца (аНазира), известного раввина, ученика рава Кука. Мне удалось вызвать у него некоторое воодушевление, когда я расспрашивал его об этих далеких временах. В том числе я спросил его, почему Главный Раввинат занимал такую агрессивную позицию по отношению к подполью. " Он являлся представителем Ишува перед британцами", объяснил рав, "и был обязан осуждать. Но как мне кажется, была некоторая разница между позициями двух Главных Раввинов. Рав Герцог был гораздо агрессивнее, чем рав Узиэль". Я спросил его, были ли после основания Государства Израиль какие-либо сомнения в правильности такой позиции, в конце концов, в настоящее время в обществе есть почти консенсус в признании ЭЦЕЛЯ и ЛЕХИ, сотни религиозных людей приходят на могилу Авраама Штерна в годовщину его гибели. "Нет, они больше никогда не обсуждали эту тему". Доктор Амнон Шапиро из киббуца Тират Цви был членом Бней Акивы, когда война против англичан полыхала со всей силой. Он не помнит даже "запаха пороха" в своей ячейке (снифе) . " Совсем нет. Это нам ничего не говорило. Мы ничего не знали ни о Жаботинском, и в общем даже об учении рава Кука. Мы были заняты другими делами, в основном поселенчеством. У нас была совсем другая ментальность, отличная от современной Бней Акивы. Самой большой мечтой наших воспитанников было поселиться в Кфар Эционе, который уже стал легендой. На это мы направляли всю энергию". "Но за пределами вашего снифа происходили драматические события: взрывались стены тюрьмы в Акко, взлетал на воздух отель Кинг Давид, молодые юноши поднимались на виселицу. Это вам ничего не говорило?" "Совсем ничего. Мы ходили в Бирию" "Как можно объяснить это равнодушие?" "Наши руководители были идейно близки к киббуцному движению, и Бен Гуриону удалось увлечь их за собой в противостоянии Бегину. В общем они были "мапайниками" в кипах. Это был большой успех Бен Гуриона. Только много лет спустя мы начали больше понимать подпольщиков, когда прочитали книги Бегина или Яакова Меридора, но наша политическая позиция оставалась очень далекой от ревизионистов еще много лет". Элишева Вагенберг, бывшая в руководстве Бней Акивы в то время, и мать будущего Секретаря движения Моти Йогева, помнит подобную ситуацию. "Нашим знаменем было поселенчество" подтвердила она версию Шапиро. На следующий день она позвонила мне, чтобы добавить, что сердца воспитанников не оставались равнодушными к жертвам бойцов подполья и их мужеству." Когда англичане их вешали, мы очень переживали. Я до сих пор помню глубокую боль в день казни Шломо Бен Йосефа. Это было в середине лета, но мы чувствовали себя, как в зимний день." Руководителем отделения Бней Акивы Меромей Кармель в то время был Элиэзер Башан, в настоящее время профессор еврейской истории, проживающий в киббуце Масуот Ицхак. Он помнит, что в Бней Акиве не жаловали людей ЭЦЕЛЯ." В связи с указаниями свыше мы наставляли своих воспитанников не вступать в организации "отщепенцев". Я учился тогда в религиозной школе "Явне" в Хайфе, и когда о ком нибудь шептались, что он из "Бейтара", он сразу же был "на прицеле". Когда позднее я вступил в кибуц Масуот Ицхак в Гуш Эционе, общее отношение к ЭЦЕЛЮ в нем было еще нетерпимее, члены кибуца считали, что их необходимо преследовать." Самые плохие отношения между правыми подпольями и Бней Акивой наблюдались в 1944 г после убийства лорда Мойна. Руководство движения присоединилось к очень резкой петиции против "отщепенцев", которую издало Объединение сионистских молодежных организаций - "Война еврейской молодежи против террора и его организаторов". В ней было написано: "необходимо избавиться от предателей, выгнать их из учебных заведений, отстранить от занятий". Только рав Нерия совершил смелый шаг, не подписав эту петицию. Но при этом у Иегошуа Зетлера, одного из ветеранов ЛЕХИ и руководителя ЛЕХИ в Иерусалиме в 1948 г, есть лучшие воспоминания о религиозном истеблишменте. Но не со всеми он готов ими делиться. 58 лет спустя после того, как последний британский солдат покинул Эрец Исраэль [статья была написана в 2006 г.], он избегает говорить о ЛЕХИ по телефону. Он пишет сейчас автобиографию и предпочитает сохранить для нее некоторые подробности, в том числе касающиеся отношения раввинов к подполью. ]Прим. переводчика – книга вышла в 2007 г под названием "Лохем Херут Ирушалаим" – Борец за свободу Иерусалима]. Только после долгих упрашиваний он согласился уделить мне крохи информации. По его словам была разница между официальной позицией некоторых раввинов по отношению к подпольям и их личным отношением. Зетлер был в тесных связях с равом Узиелем и может сказать о нем только хорошее. Другой видный раввин рав Шломо Горен тоже всячески поддерживал его и фактически сам был членом ЛЕХИ. Его родственник рав Шаар Ишув Коэн подтверждает это. Он помнит, что в доме у рава Горена был тайник с оружием и что он укрывал у себя двух членов ЛЕХИ, которые бежали из иерусалимской тюрьмы – Аншеля Шпильмана и Матитьягу Шмуэлевича. Шмуэлевич написал об этом в своей книге "Красные дни" не называя имени, так как опасался, что это повредит раву Горену как представителю Военного раввината [Прим. пер. - Зетлер пишет в своей книге, что когда после знаменитого боя в Дир Ясин ЭЦЕЛЬ и ЛЕХИ подверглись самым жестоким обвинениям и нападкам, в том числе со стороны раввината (В публичном заявлении, подписанном многими ведущими раввинами, было сказано, что "убийцы Дир Ясина должны быть вычеркнуты из народа Израиля"), он, оскорбленный до глубины души, лично пошел к раву Узиэлю и спросил его, можно ли судить человека без выяснения обстоятельств и без суда. В ответ на отрицательный ответ он предъявил ему заявление с его подписью. Рав Узиэль, как выяснилось, ничего об этом не знал, и его подпись была поставлена без его согласия, но, несмотря на это, он отказался ее снять без согласования с равом Герцогом. Зетлер пробовал говорить с равом Герцогом, но безрезультатно.] Зетлер, как и многие другие выходцы из ЛЕХИ, упоминает, что уже в 30-е годы существовало молодежное религиозное движение "Брит Хашмонаим", которое с религиозных позиций отрицало само существование "чужой власти" в Эрец Исраэль и относилось положительно к вооруженному восстанию против нее. Идеологически оно было близко к ЛЕХИ. При этом само движение не являлось подпольным, было вполне легальным, но оно поощряло своих воспитанников вступать в подпольные боевые организации и тем самым играло важную роль в мобилизации новых членов. Многие из его основателей стали впоследствии видными раввинами или общественными деятелями, например, руководитель и основатель движения рав Моше Сегаль, уже упоминавшийся рав Шаар Ишув и т.д. Но в любом случае движение это было относительно немногочисленным. [Прим. переводчика: легальное движение Брит Хашмонаим тоже в определенное степени страдало от отношения официальных кругов, в том числе религиозных. Так в результате конфликта с Бней Акивой муниципалитет Тель Авива разрушил в 1943 г здание, в котором было отделение Брит Хашмонаим, во многих школах оказывали сильное давление на учеников, запрещая им вступать в Брит Хашмонаим и т.д.] Подпольщики в своей пропаганде, напротив, пытались убедить религиозную молодежь, что нет религиозного запрета участвовать в освободительной войне. В листовке ЭЦЕЛЯ, написанной как реакция на одно из обвинений раввината, было сказано: "Евреи! Молодежь! Помните, что заповедь "не убий " не относится к врагу. Тот же Моше, который передал нам эти заповеди, убил египтянина и спрятал его труп. Задача еврейской молодежи в эти тяжелые дни - не защищать арабского врага, а участвовать в войне своего народа". А ЛЕХИ писали: "Мы тоже были у горы Синай, и тоже слышали "не убий", но не остались в пустыне, а вышли на войну за захват земли Израиля, чтобы не остаться в пустыне. Тот, кто сказал "не убий", сказал также "сотри память об Амалеке". Яир Штерн писал в противовес пацифистским высказываниям раввинов: "Мы будем молиться ружьём, пулеметом и миной" и "В правой руке – лулав-ружье, в левой – этрог-граната". Перемирие в словесной борьбе между сторонами возникло во время Сезона, религиозный лагерь не одобрял доносы британцам на бойцов ЭЦЕЛЯ и ЛЕХИ. "Эти действия запрещены в соответствии с законами Торы" писали рав Узиэль и рав Герцог в 1946 г., во время разгара "охоты". Разгром Альталены также вызвал осуждение со стороны раввинов, но не более того. Религиозные представители в правительстве Фишман и Шапиро объявили о своем выходе из него, но Бен Гуриону не стоило большого труда убедить их вернуться обратно. Перевод Талия Имас "ЖЖ", 1.06.2009 |
|||
