|
К 65-летию начала Великой
Отечественной войны.
Небольшое предисловие.
Эта пьеска была написана мною в 1979 году в бытность студентом московского
института культуры (тогда это был "МГИК", теперь "МГУКИ"), специальность
"Режиссура клубных и массовых представлений". Данной кафедрой в те годы
руководил лауреат Государственной премии, заслуженный деятель искусств РФ,
профессор Триадский Владимир Александрович. Сценарное мастерство нам преподавал
кандидат искусствоведения доцент Анатолий Иванович Чечётин. Задано было написать
сценарий театрализованного представления к грядущему 35-летию Победы над
фашизмом. При этом требовалось найти какие-то новые, неизбитые выразительные
формы.
В то время меня увлекала немецкая литература, в особенности Гёте и Томас Манн,
которых я читал в русских переводах. Мне хотелось найти в русской и немецкой
культурах то общее, что привело тот и другой народ к ужасам авторитаризма. В
родственности фашизма и коммунизма сомнений не было. Мне представлялось, что с
точки зрения морали, противоборствующие армии отражались друг в друге, как в
зеркале. Значит, в этой битве приносилось в жертву обеими сторонами нечто общее.
Я мучительно размышлял, что же это... пока мне не открылась гениальная строка
Мандельштама: "Россия, Лета, Лорелея" из стихотворения "Декабрист", которое
прочитал из тетрадки моего друга Вани Жданова (сейчас это известнейший поэт Иван
Фёдорович Жданов - символ "метаметафоризма"), среди множества других стихов
Мандельштама, переписанных Ваней от руки. И тогда стало ясно, что юные советские
поэты, оставшиеся на полях сражений второй мировой, отдали жизни именно за эту
нерасчленимую триаду. Во всяком случае, думал я, если бы
я сам был поэтом - это то, за что стоило бы отдать жизнь. То есть, другие
люди погибли, может, и за что-то другое, а вот поэты (и, возможно, с обеих
сторон) - в первую очередь - именно
за неё☺
Мне остро захотелось почитать, что же писали их поэтическиодарённые свестники
под сенью красно-свастичных знамён. Но получить доступ к подобным материалам
было невозможно. Пришлось ограничиться Мюнхгаузеном, Фаустом и дневниковыми
записями некоего штурмбанфюрера СС, опубликованными в советской прессе. А
также речью самого фюрера, воспроизведённой по книжке Льва Копелева, посвящённой
Бертольду Брехту.
Пьеска эта был поставлена в ДК московского текстильного института в 89-ом году
силами студенческой самодеятельности к очередной антипасхальной кампании (в те
годы в ночь на Пасху организовывались развлечения и гуляния для молодёжи, дабы
отвлечь от посещения праздничного богослужения в церквях). Много лет думал, что
этот текст никакого интереса сегодня не представляет. Но вот сейчас,
прислушиваясь к тому, что и как говорится, поётся, декламируется и т.п. вокруг
очередного дня Победы, замечаю как бы некую девальвацию чувств, принудиловку,
обязаловку по непонятному поводу... Значит пьеска эта ничуть не устарела. Может
быть только сегодня и пришло её настояшее время, несмотря на всю её наивность,
столь похожую на наивность молодых советских поэтов, не переживших войну.
МЮНХГАУЗЕН В ПЕТЕРБУРГЕ
Литературно-драматический коллаж
"Все перепуталось, и сладко повторять:
Россия, Лета, Лорелея"
О.Мандельштам
Москва 1979
ДЕЙСТВУЮТ:
Четверо актёров, читающих тексты за:
Михаила Кульчицкого (МК),
Николая Майорова (НМ),
Павла Когана (ПК),
Елену Ширман(ЕШ).
Притворяющийся Слепцом (ПС).
Трое телохранителей.
Сцена с условной выгородкой комнаты. В комнате радиоприёмник. Выходит ЕШ.
Останавливается перед рампой и долго смотрит в зал.
ЕШ: Товарищи. Великая Отечественная война советского народа против фашистской
Германии начнётся в воскресенье утром 22 июня 1941 года.
Садится к столу и склоняется над книгой.
Их вурдэ ам абенд ин дэр вальд гэкам… Вечером въехал я в лес.
Через зал к сцене идёт ПС, стуча палкой.
ПС: Вечером въехал я в лес. Я начал уже дремать, но вдруг услышал тревожное
ржание лошади. Я оглянулся и при свете луны увидел страшного волка, который,
разинув зубастую пасть, бежал за моими санями. Надежды на спасение не было. Я
лёг на дно саней и от страха закрыл глаза. Лошадь моя неслась, как безумная.
Щёлканье волчьих зубов раздавалось у меня над самым ухом, но, к счастью, волк не
обратил на меня никакого внимания. Он перескочил через сани прямо у меня над
головой и набросился на мою бедную лошадь. В одну минуту задняя часть моей
лошади исчезла в его прожорливой пасти…
МК (из зала): Ай да Мюнхгаузен! Вот так барон!
ПС (жёстко): Михаил Кульчицкий погибнет под Сталинградом 19 января 1943 года.
МК выходит на сцену.
МК: На двадцать лет я младше века,
но он увидит смерть мою,
захода горестные веки
смежив, и я о нём пою.
Военный год стучится в двери
моей страны. Он входит в дверь.
Какие беды и потери
Несёт в зубах косматый зверь?
Какие люди возметнутся
из поражений и побед?
Второй любовью революции
какой поднимется поэт?..
ПС: Передняя часть лошади от ужаса и боли продолжала скакать вперёд.
НМ (из зала): Всё это выдумки! Ничего этого не было, о чём ты рассказываешь!
ПС (жёстко): Николай Майоров будет убит в бою на Смоленщине 8 февраля 1942 года.
НМ выходит на сцену.
НМ: Есть в голосе моём звучание металла.
Я в жизнь вошёл высоким и прямым.
Не всё умрёт, не всё войдёт в каталог.
Но только пусть под именем моим
Потомок различит в архивном хлама
Кусок горячей, верной нам земли,
Где мы прошли с обугленными ртами
И мужество, как знамя, пронесли.
Так я пишу. Пусть не точны слова,
Пусть слог тяжёл и выраженья грубы!
О нас прошла всесветная молва,
Нам жажда зноем выпрямила губы…
ПС: Передняя часть лошади, ещё не съеденная волком, выпала из упряжи в снег, и
волк оказался на её месте – в оглоблях и конской сбруе! Вырваться из этой сбруи
он не мог: он был запряжён, как лошадь. Всё это чистейшая правда.
ПК: (из зала): Мюнхгаузен правдивый человек? Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
ПС: Павел Коган будет убит на сопке Сахарная голова под Новороссийском 23
сентября 1942 года.
ПК (выйдя на сцену): Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики других веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
Они нас выдумают снова –
Сажень косая, твёрдый шаг –
И верную найдут основу,
Но не сумеют так дышать,
Как мы дышали, как дружили,
Как жили мы, как впопыхах
Плохие песни мы сложили
Об удивительных делах.
И пусть я покажусь им узким
И их всесветность оскорблю,
Я – патриот. Я воздух русский,
Я землю русскую люблю.
Я верю, что нигде на свете
Другой такой не отыскать,
Чтоб так пахнуло на рассвете,
Чтоб дымный воздух на песках…
ПС: Я продолжал стегать его что есть силы. Он мчался вперёд и вперёд, таща за
собой мои сани…
Слепец уходит, стуча палкой, и прячется на сцене за тумбочкой, на которой стоит
радиоприёмник.
ЕШ (читает в тетради): «Я продолжал стегать его, что было силы. Он мчался вперёд
и вперёд, таща за собой мои сани…» Ну вот, осталось совсем немножко. Ерундовый
текст про этого Мюнхгаузена.
НМ: Посмотрим стихотворение. «Их вайс нихт, вас золь эс бэдойтэн…
ЕШ: Не забыть бы. Сегодня по радио должна петь Элизабет Шуман. «Гретхен за
прялкой».
ПК: Ну и что?
ЕШ: Вот и причаститесь к настоящему искусству.
ПК: Ленка, будь другом, пощади! Завтра зачёт. Ты сегодня спать собираешься?
ЕШ: Ох, зубрилы, ох зануды! Да вы Гёте читали? Там есть такой Генрих Фауст –
субъект вроде вас. Лет сорок учился, учился и думает: от чего это я не умнею?
Чего мне всё не хватает, чёрт побери?!
ПК: А-а!.. (срывает со стола скатерть и, закутавшись ею как плащом гнусаво
кричит) Чё-орт!
НМ (вступая в игру): Чем могу служить?
ПК: Ну вот и умный я и знаменитый, и сытый, и в тепле сижу… Но что ж душа моя
полна тоской и скукой ненавистной?!! Ублажи.
НМ: Айн момент. Взгляни-ка сюда! (поворачивает его лицом к девушке).
ПК: Ах!..
ЕШ: И где же ваша совесть? Нет, в вашей комедии я не играю. Вам-то что, грубым
созданиям, обманули девушку и в кусты. А бедная Гретхен из-за вас похоронила
брата, потом мать, утопила собственного ребенка, сошла с ума и сама попала под
топор. Ведь вам даже от плахи меня не спасти. А как поёт Шуман песни Гретхен!
Зануды, больше вы никто.
ПК: Эх, отоспимся мы известно где. (включает радио).
МК (НМ): Ты лучше найди, что такое «бэдойтэн».
ПК: Зачем искать? Бэдойтэн – это означать, значить.
НМ: Тогда получается: «их вас нихт, вас зол эс бэдойтэн» - я не знаю, что это
значит. А дальше понятно: Я не знаю, что это значит, почему я такой печальный;
одна старинная сказка не даёт мне покоя.
ПК: Похоже. (Шум радионастройки)
ЕШ: Потише. Переведи-ка вот:
Дэн шиффер ин кляйнен шиффэ
Эрграйфт эс мит вильдэм вэ.
Эр шавт нихт ди фэльзенрифэ,
Эр шавт нур хинавс, ин ди хё.
ПК: Дай-ка гляну…
МК (пишет письмо и размышляет вслух): 31 октября 1940 года. Здравствуйте, милые
мои. Все мужчины института проходят сейчас военную подготовку. Я попал в
кавалерийскую школу им. Будённого. Там мы гоняем по манежу: глубокие опилки, как
в цирке, но взрытые, как пахота. У меня жеребец Гай, он шоколадный, и его
хочется лизнуть. Это конь умный, и когда я дёргаю не за тот повод, он меня не
слушает и делает всё правильно и как надо. (Пауза)
ПК (переводит): Гребец в маленькой лодке охвачен великой печалью. Он не смотрит
на скалы и рифы, он смотрит туда, в высоту…
МК: Командир сердитый и ругается так, что в манеже стёкла лопаются. Кто отстаёт,
он арапником по коню, и тот подпрыгивает аки тигр. Но всё чудно. Жеребец Гай вам
кланяется.
ЕШ (учит текст): Их вайс нихт, вас золь эс бэдойтэн,
Дас их зо траурих бин.
Айн мэрхэн афс альтэн цайтэн
Дас комт мир нихьт афс дэм зин…
МК: Завтра у нас зачёт по немецкому. Изо всех сил учим этот дружественный язык.
НМ (ПК):Нет, Финляндия устраивает меня тихо. Если я пойду в эшелон, то только на
Берлин или Париж.
ПК: А я прекрасно знаю, что не вернусь с неё проклятой. Я же с моим характером
полезу в самую бучу. Как там у тебя:
Мы были высоки, русоволосы…
ПК и НМ: Вы в книгах прочитаете, как миф,
О людях, что ушли не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
НМ: Нам лечь, где лечь, где лечь, и там не встать, где лечь.
МК, НМ, ПК и ЕШ: И захлебнувшись Интернационалом,
Упасть лицом на высохшие травы,
И уж не встать, и не войти в анналы,
И даже близким славы не сыскать.
Дэн шиффер ин кляйнэн шиффэ
Эрграйфт эс мит вильдэм вэ.
Эр шавт нихт ди фэльзенрифэ,
Эр шавт нур хинавс, ин ди хё…
МК (продолжает): В общежитии института весело. Один пыхтит, надувает резиновую
подушку, другой натягивает сапоги, третий снимает ботинки, четвертый пишет
поэму, пятый курит колечками, шестой рассуждает о судьбах мировой литературы,
седьмой спит, восьмой крутит радио, читают стихи. (Читает на фоне немецкой речи
из приёмника):
Я романтик –
Не рома,
Не мантий,
Не так.
Я романтик разнаипоследних атак!
Ведь не даром на карте,
Командиром оставленной,
На ещё разноцветной карте
За Таллинном
Пресс-папье покачивается, как танк.
Сквозь радиопомехи прорывается голос ПС.
ПС: Такие призраки, как достоинство человека, достоинство труда являются убогими
созданиями скрывающегося перед самим собой рабства. Труд является позором.
Рабство принадлежит к сущности культуры. Если верно, что греки погибли от
рабства, то ещё верней, что мы погибнем от отсутствия рабства.
ПК: Слышали?
ЕШ: Брось ты эту дребедень. Шуман должна петь по нашему радио, а не по
немецкому. Ну их к чёрту, этих фашистов!
Дарю тебе весь этот мир:
Кипенье смрадное асфальта,
Ручьёв бегущее контральто
И в небе ласточек пунктир.
И тучи цвета молока,
И трепетание мембраны,
И шеи динозавров – краны,
Взнесённые под облака.
И корректуры первых книг,
И первые раскаты грома,
И первородный детский крик
Из окон ближнего роддома…
Бери его! Он твой – весь мир!..
РАДИО: Ахтунг! (Над приёмником, как над трибуной, возвышается ПС)
ПС: Жить всё труднее. Никогда ещё так не бедствовала Германия. И хуже всего,
горше всего простым людям, рабочим, крестьянам, мелким торговцам, скромным
служащим, инвалидам войны. Я знаю всё. Я сам был солдатом, обыкновенной
фронтовой свиньёй, ранен, отравлен газами. Я знаю и то, как теперь нуждаются мои
друзья, земляки, соседи. С каждым днём и часом нарастают беды. У меня обливается
кровью сердце. Наши дети голодают, наши жёны стареют до времени, мы нищаем. Кто
же виновники наших страданий Кто же они? Кто же обманул и обманывает нас,
обирает, грабит, обрекает на гибель наших детей?
Мы, национал-социалисты, мы, рабочая партия, нашли ответы на те вопросы, которые
мучают сегодня многострадальный немецкий народ. И я хочу ответить на ваши
вопросы , дорогие друзья, товарищи, соседи, земляки, соплеменники; я, простой
человек, бывший солдат. Я отвечу вам, потому что меня избрало провидение, чтобы
ответить вам и привести вас к свободе и хлебу.
Нас, немцев, международное еврейство ненавидит смертельно и давно стремится
погубить. Еврейские банкиры с немецкими паспортами продают нас своим английским
и французским собратьям, а еврейские демагоги – пацифисты и марксисты разоружают
нас духовно. Поэтому мы бедствуем, а пользуясь этим, еврейские политиканы
натравляют немецких рабочих на немецких промышленников, на немецких солдат,
разжигают гражданскую войну.
Маркс был евреем, и Лассаль, и Роза Люксембург – евреи. Они так же хотят нашей
гибели, как и евреи-комиссары, разжигающие мировую революцию. Берлинский еврей
лжеучёный Эйнштейн доказывает, что в мире всё относительно, а, значит нет ни
добра, ни зла. Он так же хочет растлить наши души, как евреи-газетчики и
литераторы, обливающие грязью все наши национальные святыни.
Мы, национал-социалисты не тратим слов попусту.. мы присягаем на верность
немецкому народу.! (Фоном начинает звучать увертюра из оратории Ф.Мендельсона
«Илия») Присягаем на жизнь и на смерть! Мы будем беспощадны в борьбе за свободу
и хлеб для немецких рабочих и немецких крестьян, за свободу и хлеб для всех
немцев. Мы свергнем гнёт хищного еврейского капитала, освободим нашу землю от
процентного рабства. Мы дадим всем работу! Мы заставим чтить рабочего, рабочая
партия! Мы добьёмся расцвета промышленности! Братья, соплеменники, идите за
нами, идите под знамёна немецкого социализма! Германия, пробудись! (По ходу речи
ПС скидывает с себя мюнхгаузеновское тряпьё, чёрные очки слепца. Под тряпьём
военный мундир. Под громкое звучание увертюры и гортанные немецкие выкрики ПС и
телохранители – тоже в форме – вывешивают огромную свастику. Параллельно с этим
на заднем плане замедленное, как в рапиде, прощание ЕШ с друзьями. Они по одному
выходят на сцену для инструктажа).
МК: В немецком языке нельзя связывать между собой отдельные слова, как это
бывает в русском языке. Каждое немецкое слово нужно произносить раздельно,
энергично работая языком и губами:
Их вайс нихьт, вас зол эс бэдойтэн…
Дас их зо трауриг бин…
НМ: в немецком языке необходимо чётко различать долготу и краткость гласных
звуков:
Дэр шиффэр ин кляйнэн шиффэ
Эрграйфт эс мит вильдэм вэ…
ПК: Проверьте правильность своего произношения, попросите товарища, знающего
немецкий язык, проверить вас. Чаще упражняйтесь в произнесении трудных звуков.
ПС снова в мюнхгаузеновском тряпье и очках. Стуча палкой движется вдоль сцены.
ЕШ: Стой!
МК, НМ и ПК: Хальт! (ПС останавливается)
ЕШ: Брось палку!
МК, НМ и ПК: Вирф дэн шток вэг!
ЕШ: Руки вверх!
МК, НМ и ПК: Хэндэ хох!
ЕШ: Говорите только правду!
МК, НМ и ПК: Шпрэхэн зи нур ди вархайт!
ПС: Я стегал волка что было сил. Он мчался вперёд и вперед, таща за собой мои
сани. Мы неслись так быстро, что уже через два-три часа въехали галопом в
Петербург. (смеётся)
ЕШ: Зи люгн!
МК, НМ и ПК: Врёшь!
ПС: Правда! Елена Ширман будет убита в июле 1942 года.
Михаил Кульчицкий будет убит 19 января 1943 года.
Николай Майоров будет убит 8 февраля 1942 года
Павел Коган будет убит 23 сентября 1942 года.
Изумлённые петербургские жители толпами выбегали смотреть на героя, который
вместо лошади запряг в свои сани свирепого волка.
Музыка: И.С.Бах. «Искусство фуги». Контрапунктус №
МК: Маргарита!
НМ: Гретхен!
ПК: Гретельхен!
Телохранители выволакивают на сцену ЕШ. Она в длинном белом балахоне из грубой
ткани. Голос: Вы смотрите литературно-драматический коллаж по мотивам
произведений советской и немецкой культуры «Мюнхгаузен в Петербурге». Памяти
всех прежних, нынешних и будущих жертв фашизма посвящается.
ЕШ: К молящей
Свой лик скорбящий
Простри в неизреченной доброте,
С кручиной
Смотря на сына
Простёртого в мученьях на кресте,
И очи
Возведши
За помощию Отчей в вышине!
Слышен характерный смешок ПС и вот он появляется в своей мундирной ипостаси.
Палка в его руках превращается в указку лектора. Телохранители по его команде
поднимают на ноги ЕШ. Он тычет в неё указкой, как в экспонат.
ПС: Надо любыми средствами добиться того, чтобы мир был завоёван немцами. Если
мы хотим создать великую германскую империю, мы должны прежде всего вытеснить и
истребить славянские народы: русских, чехов, словаков, болгар, украинцев,
белорусов. Нет никаких причин не сделать этого.
ЕШ: Кто знает
Как тают
По капле силы у меня внутри.
Лишь пред тобой я вся как на ладони.
О, пожалей меня и благосклонней
На муку и печаль мою воззри!
Дальнейшие слова ЕШ обращает к ПС, мешая ему, хватая ха ноги, ему приходится
перекрикивать её и перешагивать через неё, избавляясь от обузы.
ПС: на всём восточном пространстве лишь немцы имеют право быть собственниками
крупных имений…
ЕШ: Я эти цветики в букете
Слезами облила,
Когда сегодня на рассвете
Их для тебя рвала…
ПС: …Страна, населённая чужой расой, должна стать страной рабов…
ЕШ: Меня застало солнце в спальной
Давным-давно без сна:
Я думою своей печальной
Была пробуждена…
ПС: …Начиная с настоящего времени, это будет одной из основных задач германской
политики, задач, рассчитанных на длительный срок: остановить всеми средствами
плодовитость славян…
ЕШ: Спаси меня от мук позора,
Лицо ко мне склоня,
Единая моя опора,
Услышь, услышь меня!..
ПС: …Убивайте каждого, кто против нас, убивайте, убивайте, не вы за это
отвечаете, а я, поэтому убивайте!
Телохранители волокут ЕШ за кулисы.
ЕШ: Услышь, услышь меня… Генрих!..(конец музыкальной фонограммы, сопровождавшей
всю сцену).
НМ: 28 декабря 1942 года. Ирина, здравствуй. Нахожусь в маршевой роте. Говорят,
нас направляют в гвардейские части на московский фронт. Обмундированы хорошо:
полушубки, ватники, в дороге валенки дадут. Дали махорки – самое главное. Ты в
открытке желаешь мне мужества, когда буду в бою. Спасибо. Хотя ты знаешь, что в
этом деле я не отличусь, но что смогу сделать, сделаю. Ну, желаю тебе здоровья и
счастья. Живи хорошо. Целую. Николай Майоров. (Надевает каску, шинель, увязывает
вещмешок и т.п. При этом он бормочет стихи:
Тебе, конечно, вспомнится несмелый
И мешковатый юноша,
Когда
Ты разорвёшь конверт армейский белый
С «осьмушкой» похоронного листа…
Он был поэт, хотя и малой силы,
Но был,
Любил
И за строкой спешил,
И как бы ты ни жгла и ни любила,
Так, как стихи,
Тебя он не любил.
Теперь второй с полной выправкой и винтовкой в руках как бы на огневом рубеже.
И в самый крайний миг перед атакой,
Самим собою жертвуя, любя,
Он за четыре строчки Пастернака
В полубреду отдать бы мог тебя! Ура-а-а!..
Бежит с винтовкой наперевес в сторону ПС. Тот делает палкой как клоун в цирке
«Пу!». НМ падает, отрывая часть свастики.
ПС: В Петербурге мне жилось хорошо. Я часто ходил на охоту и теперь с
удовлетворением вспоминаю то весёлое время, когда со мной приключалось столько
чудесных историй. Дневник штурмбанфюрера СС Генриха Шмидта. (читает) 25 февраля
1042 года. Коммунистка Екатерина Скороедова за несколько дней до атаки русских
знала об этом. Она отрицательно отзывалась о русских, которые сотрудничают с
нами. Её расстреляли в 12.00. старик Савелий Петрович Степаненко и его жена были
также расстреляны. Уничтожен также четырёхлетний ребёнок. Около 16.00 ко мне
привели четырёх 18-летних девушек. Нагайка сделала их более послушными. Все
четверо – студентки и красотки.
Появляется ЕШ всё в том же белом балахоне.
Чтоб вольнее гулять
Извела меня мать,
И отец людоед
Обглодал мой скелет, и меня у бугра
Закопала сестра
Головою к ключу.
Я вспорхнула весной
Серой птичкой лесной
И лечу.
Появляется МК в солдатском снаряжении.
МК: Я раньше думал «лейтенант»
звучит «налейте нам»,
и, зная топографию,
он топает по гравию.
Война ж совсем не фейерверк,
а просто – трудная работа,
когда –
Черна от пота –
вверх
скользит по пахоте пехота.
Марш!
И глина в чавкающем топоте
До мозга костей промёрзших ног
Наворачивается на чёботы
Весом хлеба в месячный паёк.
На бойцах и пуговицы вроде
Чешуи тяжелых орденов.
Не до ордена.
Была бы Родина
С ежедневными Бородино.
За Родину! За Сталина!
ПС: (палкой) Бах!
МК падает, отрывая часть свастики.
Впрочем, со мной бывали и более забавные случаи. Как-то раз я пробыл на охоте
целый день.
Как улыбается солнце, как сверкает снег, но даже золотое солнце не в силах меня
развеселить.
Сегодня я проснулся в три часа.
Но вот я набрёл в лесу на обширное озеро, которое так и кишело дикими утками.
Мне приснился страшный сон, это потому, что я должен укокошить тридцать
захваченных подростков.
К сожалению у меня не осталось ни одной пули, а я как раз этим вечером ждал к
себе большую компанию друзей и мне хотелось угостить их дичью. Я вообще человек
гостеприимный и щедрый. Мои обеды славились на весь Петербург.
Затем начались массовые расстрелы. Вчера шестерых, сегодня тридцать три
заблудших создания.
Можете представить, как весело было мне смотреть на такую богатую добычу!
Я не могу кушать. Горе, если меня поймают.
ЕШ: Останься один, желанный,
Из всех нас только ты
И соблюдай сохранно
Могильные цветы.
Ты выкопай лопатой
Три ямы на склоне дня:
Для матери, для брата
И третью для меня.
Мою копай сторонкой,
Невдалеке клади,
И приложи ребёнка
Тесней к моей груди.
Я с дочкою глубоко
Засну, прижавшись к ней,
Жаль не с тобою сбоку,
С отрадою моей!
Генрих! Генрих!
ПК: Светлая моя звезда,
Боль моя старинная.
Гарь приносят поезда
Дальнюю, полынную,
От чужих твоих полей,
Где теперь начала
Всех начал моих и дней
И тоски причалы.
В поле темень. В поле жуть.
Осень над Россией.
Поднимаюсь, подхожу
К окнам темно-синим.
Темень. Глухо. Темень. Тишь.
Старая тревога.
Научи меня нести мужество в дороге.
Научи меня всегда
Цель видать сквозь дали.
Утоли, моя звезда,
Все мои печали.
Темень. Глухо. Поезда
Гарь несут полынную.
Родина моя, звезда,
Боль моя старинная.
Родная моя! Нам с тобой вдвоём – нет и пятидесяти. А я живучий, я выживу. У нас
с тобой ещё столько впереди, ещё и книги будут, и у моря мы с тобой побродим. В
госпитале один раненый (он никогда, наверное, не читал Гёте) кричал, как Гёте
перед смертью: «Свету! Свету!». И прав. В мире должно быть светло. И будет. Я
никогда не знал, что так люблю жизнь. Если б надо было начать всё сначала, я
опять добивался бы отправки на фронт. Мы воюем за право на труд, любовь и
счастье. Павел Коган.
С винтовкой наперевес бежит на ПС. – Пух! – ПК падает, срывая остатки свастики.
ПК: (падая) Гретхен!!…
ЕШ: (вслушиваясь) Это был голос друга! Где он? Я слышала, он меня звал! Я
свободна! Никто не посмеет меня тронуть! Он звал Гретхен! Он стоял на этом
пороге! Стоял среди бесовского воя и скрежета!!
ПС в своём нищенском виде ходит по сцене и собирает обрывки разорванной
свастики.
ПС: И как геройски умеет умирать эта большевистская молодёжь…
ЕШ: Разве можно взъерошенной мне истлеть,
Неуёмное тело пластом уложить,
Если все мои двадцать корявых лет
Как густые деревья гудят – жить!
ПС: Что это такое – любовь к отечеству, или коммунизм, проникший в плоть и
кровь?..
ЕШ: Если каждая пядь на моей башке
К солнцу по-своему тянется,
Если каждая жилка бежит по руке
Неповторимым танцем!..
ПС: Некоторые из них не проронили ни слезинки, особенно девушки. Ведь это же
доблесть. Им приказали раздеться. Одежду мы должны продать…
ЕШ: Жить! Изорваться ветрами в клочки,
Жаркими листьями наземь сыпаться,
Только бы слышать артерий толчки,
Гнуться от боли, от ярости дыбиться!
ПС (с издёвкой):
Дэн шиффер ин кляйнэн шиффэ
Эрграйфт эс мит вильдэм вэ.
Эр шавт нихт ди фэльзенрифэ,
Эр шавт нур хинавс, ин ди хё…
МК, НМ, ПК и ЕШ:
Но мы ещё дойдём до Ганга,
Но мы ещё умрём в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя!
ПС: Зинд зи тотн! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
ЕШ: Ду люгэ!
МК: Брешешь!
НМ: Неправда!
ПК: Врёшь, сволочь!
Нарастает фонограмма песни Шуберта «Гретхен за прялкой» в исполнении Элизабет
Шуман.
МК: Слышите? Слышите? Они с нами – Иоганн Вольфганг Гёте…
ПС: (уходя через зал) Михаил Кульчицкий убит 19 января 1943 года.
НМ: Генрих Гейне!
ПС: Николай Майоров убит 8 февраля 1942 года!
ПК: Феликс Мендельсон. Иоганн Себастьян Бах!
ПС: Павел Коган убит 23 сентября 1942 года!
ЕШ: Элизабет Шуман!
ПС: Елена Ширман убита в июле 1942 года!
Все четверо занимают свои места у приёмника вокруг стола. Слушают. Мощно звучит
голос Элизабет Шуман.
КОНЕЦ
|
