|
Андрей Львив
Наши мальчики
(эссе)
Исполнилось три года со дня
трагической гибели Йосефа Ишрана и Коби Менделя.
מי הבא בתור ומי בתור הבא?
(Кто следующий в очереди
и кто в следующей очереди?)
( из популярной песни)
На моей этажерке две фотографии. Это пацаны 8-го класса
нашей поселковой школы. Один – очкарик такой с интеллигентной рожицей и тонкими
чертами лица. Это Йосеф. Второй, улыбающийся ( даже по глазам видно, что
«смешинку проглотил») в джинсовом костюмчике, - красавчик такой – залюбуешься.
Это Коби. В Текоа (так называется наш поселок), как в большой коммуналке, все
знают друг о друге все. Если я сейчас поругаюсь с соседом, завтра эта новость
облетит всю округу. Меня, например, близко не было на свадьбе Лени Щукина, но я
могу подробно описать всех гостей, доложить, что было к столу (водку, например,
давали в граненых стаканах) и сказать, какой играл оркестр: ведь об этом
говорили все: дома, в гостях, в синагоге, в трэмпах (надо ведь скоротать 40
минут езды до Иерусалима). На чужой роток не накинешь платок.
Есть у нас здесь свои оригиналы и свои архетипы. Вот, например, «Илья с
фонариками». Привык мужик все делать своими руками: сварганил в караване сауну с
фонтаном. А возле - две гирлянды фонарей. Подрядился ставить их всем желающим.
Заказчиков еще нет, зато прозвище уже готово. Вот «Сережа с курочками». Тоже
хозяйственный чувак. У него цветы, саженцы и даже куры. Есть у нас и свой
Мюнхаузен. Спросите его: он все теракты своими глазами видел, во всем сам
участвовал, отстреливался, прыгал в пропасть, переплывал крокодиловые реки,
короче «еле выкрутился». Есть «княжна Тараканова». Когда она переехала из
каравана в дом, из ее каравана тараканы месяц расползались, если не два.
Думаете, я шучу? Я сам эту тараканью тропу видел. Тараканы шли друг за другом,
как муравьи, в поисках нового жилья, а вся округа стонала от их нашествия.
«Хорошо выражается русский народ, и если наградит кого словцом, то пойдет оно
ему и в род и в потомство». Это Гоголь.
Итак, в наших мозгах, словно в тайной полиции, хотим мы того или нет, растет
«дело» на каждого из нас. Все, например, знают, что Йосеф – сабра, переехал в
Текоа год назад из Иерусалима, отец – полицейский, мать – медсестра, живут пока
в караване, строят большой дом в Текоа. Все знают, что Йосеф курит тайком от
родителей, иногда просит у соседей зубную пасту, чтоб забить запах. Впрочем, он
всегда вежлив, подчеркнуто интеллигентен, здоровается первым. Из таких неслухов
обычно вырастают хорошие люди ...
Коби – американец. Коби – американское имя. У нас в поселке три Коби. Это – Коби
младший. Приехал 4 года назад, но так классно схватил иврит, что теперь ведет в
синагоге молитвы, как взрослый кантор-профессионал (на это даже не все сабры
способны). А в перерыве между субботними молитвами играет на улице с пацанами.
- Позовите Коби! Где Коби? Где кантор?
- Наш кантор пошел гонять котов, - сьязвил кто-то из местных остроумов.
Словом, о Коби и Йосефе мы знали все. Знали с кем они дружат, где собираются по
вечерам и что делают после уроков.
Не знали мы только, что одним майским утром двое наших малолеток сорвутся с
уроков и пойдут гулять в вади. Вади (ущелье): в наш язык вплетается все больше
ивритских слов – это наша достопримечательность. Говорят, оно спускается на
десятки километров аж до Мертвого моря. А еще здесь есть знаменитая пещера
Харитона, куда иногда приезжают экскурсии со всего Израиля. Вообще-то вади
территория поселка, но с тыловой неохраняемой стороны. До интифады здесь бывали
и мы, но теперь эти места лучше обходить стороной. Знал бы, куда их понесет,
лично бы уши надрал.
Их нашли через двое суток забитыми камнями и растерзанными, как предполагают,
арабскими пастухами. Эти телекадры, думаю никому уз нас никогда не забыть:
залитые кровью камни возле пещеры Харитона. Кровью двух четырнадцатилетних наших
мальчиков, Коби и Йосефа. А вечером того самого страшного дня мы ездили их
хоронить. Коби хоронили в Кфар-а-Ционе, а Йосефа в Иерусалиме. Все автобусы
сняли с местных линий и отправили на похороны.
«В нашей скорби по умершим есть всегда доля эгоизма. Мы жалеем не столько
умерших, сколько наши чувства к ним», - это Шая Гисер, наш лектор из соседного
поселка. Шая – великий мудрец. А «настоящая мудрость не нуждается в
комментариях»,- Это Александр Генис, другой мудрец с Радио «Свобода» в
Нью-Йорке.
А фотографии Коби и Йосефа висели на доске обьявлений где-то пол-года. Не знаю,
кому вздумалось их сдирать, но только с тех пор они начали появляться в наших
домах, а теперь в каждом доме и каждой машине есть Коби и Йосеф.
Прошло полгода, и я попал на практику в одну из иерусалимских школ в Неве-Якове.
И вот вечером раздается звонок. Звонит директриса, Загава Лазарович.
- Завтра. Не приезжай. Практики не будет. Нашего ученика. Убило в теракте.
Сегодня. Похороны. Дети в шоке. Вобщем, не до занятий.
- В эти минуты проходят похороны Менаше Мэни четырнадцати лет, убитого во
вчерашнем теракте на Гиват-Царфатит, - говорило днем радио.
- Опять четырнадцать лет! – обожгла меня мысль.
Теракт был не особенно велик. За границей о таких, наверное, даже не говорят.
Наши арабские друзья и партнеры по «мирному процессу» обстреляли городской
автобус. Двое убитых, среди них Менаше Мэни из моей школы, пять раненых.
Через неделю мы все же приехали на практику. Школа увешана портретами Менаше и
передовицами из «Маарива» «אהב בית ספר» («Любил школу»). И разговор в
педагогической мастерской не клеился.
- Представляете, урок литературы на следующий день начали с того самого куплета
"קינות" («Плачей»), который рассказывал накануне Менаше, - говорила Загава
Лазарович. – Я ехала в том же автобусе. И мне теперь кажется, что эти выстрелы
длятся целую вечность. Будто еще и сейчас стреляют. Мне даже страшно сесть в
автобус. Дай Бог, чтоб Вы этого никогда не видели. Если б вы знали, как это
ужасно, видеть перед собой смерть. Как страшно терять своих близких ...
- Я знаю, - сказал я. – Я из Текоа.
|
Коби Мендель |
Йосеф Ишран |
|
