|
НАМ ПИШУТ |
|
||
Для связи с публикатором
воспользуйтесь этой формой (все поля обязательны, не
более двух сообщений подряд с одного компьютера). При Вашем желании Ваше мнение
может быть опубликовано на этой странице. Или пишите на этот адрес: korczak_home@bk.ru,
|
|||
|
Леонид Кацис Подземное пламя (к выходу в свет первых томов Полного собрания сочинений Владимира Жаботинского) |
|||
|
В 2007—2008 годах началась реализация большого (воздержимся от слова
«грандиозный») научно-исследовательского и издательского проекта, который в
первом томе, куда вошли романы и рассказы, назван Собранием сочинений Владимира
(Зеева) Жаботинского в 9 томах, а в первой части второго тома, разделенного
из-за огромного объема на две отдельные книги, Полным собранием сочинений того
же автора в том же количестве томов. Проект этот осуществляется Объединением
русско-еврейской интеллигенции «Ковчег» (Москва), Институтом Жаботинского
(Тель-Авив) и издательством «Met» (Минск). Не забудем, что Жаботинский не только виднейший лидер русского сионизма, не только человек, создавший во многом ту психологию и идеологию Сильного еврея, не желающего ни оправдывать свое существование перед погромщиками, ни спрашивать кого-либо имеет ли еврей право жить в Палестине и говорить на иврите (эта «силовая» идеология и легла в основу его так называемого ревизионистского направления в сионизме, вполне допускавшего силовой вариант решения судьбы евреев в тогдашней Палестине), но и создатель идеологии «железной стены» между арабами и евреями, которая реализуется уже в наши дни в сегодняшнем Израиле. Поэтому собирание всего его наследия — дело насущное и необходимое. Кто знает, сколько еще поколений российских евреев, живущих по всему миру, смогут «потянуть» подобный проект, для которого, как минимум, надо знать русскую историю, русский язык и ненаписанную историю русского сионизма, одним из вождей которого был Владимир Жаботинский. Что же произошло за время между выходом первого и второго томов Собрания? Начнем, пожалуй, с самого начала — с зарождения идеи выпуска многотомника Жаботинского. Она пришла в голову издателю и редактору Феликсу Дектору, который в серии «100 лет сионизма» (издательство «Met», Минск) подготовил в 2005 году том трудов Жаботинского «О железной стене». Туда вошли и знаменитые «Фельетоны», и статьи о еврейско-арабских отношениях, и мемуары «Повесть моих дней». В тот том не вошел роман «Пятеро», неоднократно издававшийся. Но справедливость требует отметить, что первое в новой России издание этого текста появилось в альманахе «Ковчег», выходившем под редакцией того же Ф. Дектора и Р. Спектора. А еще раньше, в 1988 году, Ф. Дектор напечатал этот роман в израильском журнале «Народ и земля». Первоначальный замысел выглядел так: два тома с романами («Пятеро» и «Самсон Назарей»), том со знаменитыми «Фельетонами», том со стихотворной пьесой «Чужбина» и стихами, том статей, которые обычно в книги Жаботинского не включаются. Вот и все. По структуре и объему эти тома совпадали с соответствующими томами ивритского 18-томника Жаботинского, дважды вышедшего в конце 1940-х — 1950-х годов. Однако не давало покоя одно простое обстоятельство. Количество статей и других текстов Жаботинского, отраженное в двух его израильских библиографиях, в разы превышало все то, что было доступно читателю к моменту начала работы над изданием собрания (тогда еще 5-томного). Разумеется, были специалисты, занимавшиеся Жаботинским всерьез. К примеру, Михаил Вайскопф во вступительной статье к изданной «Гешаримом», впервые после почти 80 лет забвения, «Чужбине» отметил, что без этой пьесы нам не понять, откуда в русской поэзии появились Михаил Светлов, Эдуард Багрицкий, Илья Сельвинский и т. д., вплоть до какого-нибудь Александра Безыменского. И он же явился пионером в изучении работы Жаботинского в газете «Русские ведомости» в годы первой мировой войны. Так появилась идея отобрать кое-что из этого в пятый том. Автору этих строк также пришлось немало позаниматься 1911-1913 годами, когда Жаботинский активнейшим образом (открыто и скрыто) принимал участие в борьбе за освобождение Менделя Бейлиса, последней в истории имперской России жертвы «кровавого навета». Знаменитая статья об этом «Вместо апологии» вошла в классические «Фельетоны», изданные в 1913 и 1922 годах, однако статьи «Дело без Бейлиса» и найденная нами «Первая половина вердикта» никогда и никем даже в науке не обсуждались. Что уж говорить о почти десятке статей «О кровавом навете», застрявших в старых подшивках «Одесских новостей». А тут еще и забытые скандальные статьи Жаботинского о Толстом, Гоголе и Достоевском, параллельные знаменитым «Четырем статьям о «чириковском» инциденте» и статье «О евреях и русской литературе». Они вызвали знаменитую дискуссию о так называемом национальном лице русского народа, застрельщиком которой выступил патриот и когда-то социал-демократ П. Б. Струве. Становилось все более ясно, что пяти томиков может не хватить. При этом мы даже не коснулись еще бесчисленных статей в парижском «Рассвете», харбинских «Гадегеле» и «Еврейской жизни», в старых русских газетах «Северный курьер» и «Наша жизнь» (статьи из них, и подписные и псевдонимные, входят в выходящие тома), названных самим Жаботинским, но отсутствующих в библиографиях и т. д., и т. п. Так родилась идея создания полного «русского» Жаботинского, которая на основе имеющейся библиографии, даже без новых находок, тянула как раз на 9 томов страниц по 600. Однако нам было жалко уже переведенных с итальянского довольно обширных статей о Чехове и Горьком, с одной стороны, и о русском былинном эпосе, с другой. И тогда Феликс Дектор провел несложную работу по сравнению «русского» Жаботинского и Жаботинского «вообще». Тут и выяснилось, что разница не превышает 2-3 томов нашего размера. Вот тогда-то на титуле первой части второго тома и появилось указание на новый тип издания — «полный Жаботинский». В таком виде, как нам стало ясно, именно русское издание становится базовым для любых будущих, хотя бы относительно представительных, изданий Жаботинского, будь то на иврите (ведь объем 18 томиков издания 1950-х годов укладывается в наши четыре), будь то на английском. Вообще говоря, на любом языке, кроме иврита, сегодня многотомников Жаботинского нет, есть разного рода сборники и переиздания романов. По словам главного редактора «полного» Жаботинского Феликса Дектора, предпринятое собрание стало настоящим национальным проектом. Разумеется, в первых двух полутомах второго тома не так уж много еврейских и тем более сионистских статей, но этого трудно ожидать от человека 1880 года рождения, на 17-м году жизни которого собрался лишь первый сионистский конгресс. Однако уже в 1898 году он пишет стихотворение «Город мира», посвященное Иерусалиму, и печатает его в «Восходе». В 1902 году он спорит с противником сионизма Биккерманом, защищая нарождающееся течение в статье «О сионизме»; за полгода до Кишиневского погрома (1903), в сентябре 1902, Жаботинский как бы немотивированно публикует злой фельетон о «Балалкии Кликушане» — будущем организаторе погрома Паволакии Крушеване. А в 1903 году Жаботинский уже оказался на сионистском конгрессе, который отверг идею поселения евреев в Уганде и (в подавляющем большинстве голосами евреев Российской империи) высказался ясно и окончательно за Палестину. Кстати, этот конгресс стал последним для Теодора Герцля. Тогда читатели «Одесских новостей», где работал «ранний» Жаботинский, прочли впервые репортажи с конгресса в жанре, который станет важнейшей частью последующих публикаций Жаботинского сионистских лет. Еще в 1901 году, рассуждая о том, что не должны русские (читай: польские или еврейские) студенты терпеть издевательства германских коллег, а должны просто покидать немецкие университеты, Жаботинский уже был самим собой. Тем Жаботинским, который мог издевательски предложить черносотенным любителям обвинять евреев в употреблении христианской крови самим себе доказывать существование этого бреда в реальности, а евреям — не оправдываться и не лезть на скамью подсудимых. Жаботинский первых книг Полного собрания — это человек, который в январе 1903 года, за несколько месяцев до Кишинева, написал: «У каждого инструмента есть свой тембр, и у каждой народности свой особенный духовный склад. Надо дорожить этими тембрами наций, усовершенствовать их и не допускать, чтобы скрипка заиграла тромбоном, чтобы чех стал похож на француза. Жизнь не в стрижке всех под одну мерку, а в разнообразии, в гармонии мириад несходных индивидуальностей. Национализм — это индивидуализм народов». Это Жаботинский, который, обращаясь к еврейским студентам, членам университетского ферейна, возмущавшимся антисемитскими поступками своего нееврейского товарища, предлагал дать ему возможность думать все, что угодно, а евреям — сохранять национальную гордость, не унижаясь до «судов чести» над подобными персонажами. И это 1901 год! Этот ранний текст из «Одесских новостей» появился за десять лет до классической статьи 1911 года «Вместо апологии», где, уже знаменитый журналист и сионист, Жаботинский писал: «Нам не в чем извиняться. Мы народ, как все народы; не имеем никакого притязания быть лучше. В качестве одного из первых условий равноправия требуем признать за нами право иметь своих мерзавцев, точно так же, как имеют их и другие народы. Да, у нас есть и провокаторы, и торговцы живым товаром, и уклоняющиеся от воинской повинности, есть, и даже странно, что их так мало при нынешних условиях. У других народов тоже много этого добра, а зато еще есть и казнокрады, и погромщики, и истязатели, — и, однако ничего, соседи живут и не стесняются». ХХ век добавил к списку Жаботинского и евреев-палачей, и евреев-стукачей, но добавил и евреев — героев и праведников. «Соседи» же и сегодня не очень стыдятся массовых убийств евреев во время второй мировой войны. Это Жаботинский предвидел, но в реальности не увидел. Он умер в 1940 году, за восемь лет до основания Израиля. Жаботинский первых томов нашего собрания — это языки подземного пламени, которым предстоит вырваться на поверхность уже в апреле 1903 года, то есть после Кишиневского погрома, и уже никогда не уходить под землю. Это тот Жаботинский, который сам усилит публицистический пафос русского перевода поэмы Бялика «В городе резни», которая под названием «Сказание о погроме» станет манифестом нового русского еврейства. И именно для того, чтобы понять, как из вроде бы популярного русского журналиста Altalena появился на свет Вл. Ж., Г-н. Ж. или Владимир Жаботинский, и надо было собрать все, вышедшее из-под его пера, невзирая на темы и мотивы ранних публикаций. Это и есть точка отсчета «настоящего» Жаботинского, того, без которого непредставима еврейская история ХХ века, того, которого мы должны знать в полном объеме. Ради этого и затеян многотрудный проект, который пока поддерживает лишь Фонд Михаила Черного, благодарностью которому я и закончу. «ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №13 (431), 2009 г. |
|||
|
|
|||
