На выставке |
|||
21.03.05 мы побывали на интереснейшей, необычной
художественной выставке, где познакомились с "хозяйкой бала" -
замечательной художницей-флористкой Еленой Фридмагог, проживающей в Бейт-Шемеше. Вот несколько слов из сообщения "о себе", висевшего в выставочном зале. "Елена Фридмагог родилась в Москве,
окончила Институт Иностранных языков. Выйдя замуж, переехала в Литву, в Вильнюс,
преподавала в школе английский язык. Репатриировалась в Израиль в 1990 году. |
|||
|
|||
Бина Смехова |
|||
|
|||
… В квартире более чем скромного
амидара одного из прииерусалимских городов-спутников заготовки для её творчества
занимают в шкафу почти целую секцию. В десятках коробок и коробочек - не кисти,
не краски, а тщательно подобранные и засушенные лепестки и листья, срезы плодов,
овощей и фруктов, семена, пёрышки, былинки и травинки, неприметные на
безразличный взгляд и не подлежащие утилизации частички роскошной израильской (и
закордонной) флоры, в которых только глаз художника может провидеть выплывающие
из подсознания образы. Эти летучие идеи своих будущих картин Лена засушивает
между страницами старых толстых книг. |
|||
Чаепитие с Дюймовочкой Ужасно жаль, но журнальной графике не подсилу воспроизвести серебристое свечение старинного подноса, на котором в чашечки нежнейшего фарфора вот-вот будет налит ароматный кофе… здесь же, рядышком, на столе – и сахарница, и молочник, и фамильные чайные ложечки – у каждого прибора. Не иначе как Дюймовочка пригласила подружку (или – эльфа?!) на утренний кофе среди цветов. И весь-то сервиз – из цветочных лепестков и чего-то ещё, непонятного, но приятного зрительскому глазу. - Иногда найденный материал подсказывает тему будущей картины, иногда – ищешь материал под свой замысел, - рассказывает Лена. – Вот взгляните на этот «семейный портрет». Создан он по мотивам картины Эдуарда Мане. Я пыталась и композицию сохранить, и цвета подобрать, как в оригинале, а главное – азарт обуял: хочется, чтобы в моём, так сказать, изложении вся фактура ожила – и одежды, и убранства интерьера… |
|||
Действительно, потрясает ощущение подлинности, вещности
всего, что изображено на картине: ювелирно подобранных из пуха жабо и
кружавчиков на детских платьицах, наряда центральной фигуры - из переливающихся
перепелиных пёрышек, ковра, обивки мебели, рисунка на гобелене, гардин, причёсок
и, конечно, неизменно красивых ваз с цветами. А то ещё есть картина по
ренуаровскому сюжету – там платье с изумительными кружевами; никакому Левше не
повторить того, что сотворено самой природой: превратившийся в ажурный рисунок
изъеденный дождём и хамсином древесный лист. А всего-то и надо было - увидеть
внутренним взором и перенести на своё «полотно». - Я вижу, вам понравились «Лодки на закате»? Немножко сюра, немножко - желания выйти за пределы привычных свето-цветовых решений. И почерк как-будто более размашистый, не мелкий. Угадайте-ка – из чего? - Ну, не знаю. Лепестки каких-то крупных цветов, наверное. Мальва? Тюльпан? Ирис? - Сдаётесь? Это же луковая шелуха! |
|||
У «нормального» художника – избранная им техника: штрих,
мазок, пуант…плюс кисти и краски. А тут – только ощущение материала и
выработанный тридцатью годами практики вкус. Технику же диктует сам материал,
уже обладающий готовым - полученным после сушки-глажки - цветом. Можно ли этому
научиться? Почему нет… Вот и ведёт Лена для своих студентов «от 8 до 80» в клубе
хостеля Кружок мозаики. Рассказвают её подопечные, что занятия флористикой – чистая тебе терапия: помогает и от ностальгии, и от хамсина, и от олимовской обыденщины. Хотя никто из них, конечно, пока не посягает на создание чего-либо подобного лениным «Дому Хундертвассера в Вене», «Портрету парижанки» или, скажем, выдержанной в стиле японских лаковых рисунков-инкрустаций изысканной картине с танцующими журавлями. Или - берёзовой роще, словно сошедшей со страниц Паустовского - с крепеньким подберёзовиком на переднем плане. Или по-шоломалейхемовски мудрого многострадального Тевье-молочника. |
|||
Журналистка Бина Смехова и "хозяйка бала" |
|||
«Я была девочка книжная» Всевозможные литературные аллюзии в рассказе о художнице Елене Фридмагог неслучайны. Как неслучайны и самые сладкие из её снов: воспоминания о книжном магазине. - Иногда прикрою глаза – и проявляется постепенно, как фотография, комната в большой московской коммуналке… в нашем доме всегда царил культ книги: папа, мама, две сестры склонились над столом, читаем вместе, обсуждаем… - Так и напрашивается вопрос – а зелёная лампа? - Нет (смеётся), у нас висел оранжевый абажур! … Я была девочка книжная, молчаливая ужасно и застенчивая. В наследство от отца, филолога по специальности (и часового мастера – по ещё в молодости приобретённой еврейской профессии), мне потом достался шкаф с книгами. Чудом сохранились после войны. Техникум книжной торговли стал моим царскосельским лицеем. Это был особый мир: ярмарки, Дни книги, дни поэзии. Практика – в центральном букинистическом, на улице Горького, между гостиницей «Националь» и театром им. Ермоловой. Самые счастливые годы работы - там. Можете себе представить – я тогда училась на вечернем в Инъязе, а бегала в свой любимый магазин даже в выходные дни. |
|||
- Могу, и даже очень. Вот если бы вы у меня брали
интервью, а не я у вас, то нашли бы много сходного в наших судьбах. Например,
про коммуналку, и про то, как я после университета тоже оказалась в книжной
торговле, и очень надолго. Действительно, есть что вспомнить. Удивительный народ
– библиофилы, правда? - О, были среди них люди разные. Были – кто в парчу и бархат переплетал любимые книги, и кто под цвет обоев цвет обложки подбирал. Был случай – сдали на комиссию первые 8 томов полного собрания сочинений Бальзака. Потом через пару дней – ещё 8. Я спросила, нет ли у них остальных, с 16-го по 24? Есть, отвечают. Но ведь деньги-то за все сразу не пропьёшь! Вот они и растягивали удовольствие. |
|||
Запомнился и совершенно иной случай, когда цветы и книги
соединились для меня в одном событии. Один мужчина приходил всё время с
мальчиком, они искали недостающий том Вальтер Скотта. Когда он дождался своего
5-го тома, на радостях подарил такой огромный букет гладиолусов, что дома я его
должна была поставить в ведро! Мы были больны стихами. Слушали Андрея
Вознесенского, Евгения Евтушенко, Окуджаву, еще молодого, черноволосого. На
еврейские праздники вместе с друзьями ходили в синагогу, пели еврейские песни,
танцевали. А потом произошло… Эрик – он тоже книгочей, был как-то проездом в
Москве, искал Бабеля, чьи книжки попадали к нам на прилавок не чаще чем раз в
полгода. Судьбе было угодно, чтобы именно в тот день, когда я стояла за
прилавком, а Бабель… - …лежал, конечно, под прилавком? – уточняю я со знанием дела, так как в моём собственном книготорговском прошлом тоже бывало всякое: «охота на ведьм» печатной продукции, «дефицит» из подсобок «по особому распоряжению» и т.д. - Тот самый томик Бабеля с тех пор – наша семейная реликвия, - улыбается Лена. |
|||
Художественный руководитель Иерусалимского Культурного цнетра Элеонора Плоткина |
|||
Обнаружив за прилавком книжного магазина такую милую и обаятельную книгознайку, к тому же учительницу английского, Эрик, не теряя времени даром, вскружил ей голову и увёз в Литву. Там была прожита еще одна часть жизни, долгая и непростая. А в конце 90-го вся семья совершила алию – с остатками распроданной и раздаренной библиотеки и с чемоданчиком сухих листьев и цветов. И совсем недавно они у себя в Бейт-Шемеше отметили сорокалетие супружества… Цветов было море. Ведь цветы – главная после книг любовь художницы-флористки Елены Фридмагог. | |||
Говорящие цветы - Семья моя оставалась в Москве, я часто к ним из Литвы приезжала. Обычный мой маршрут – букинистический магазин, младшая сестра, которая осталась вместо меня на моём рабочем месте; оттуда я спешила на выставку Общества охраны природы, разместившуюся в небольшой церквушке на Новом Арбате. Однажды увидела там сказочно красивые работы из сухих цветов, заинтересовалась флористикой. Было это ровно тридцать лет назад. А вскоре в Вильнюсе состоялась первая моя выставка… С тех пор их было довольно много. Но вот такие – большие – картины, работа над которыми особенно длительная и кропотливая, выставляются впервые. Здесь как бы сконцентрированы мои впечатления и чувства от всего, увиданного на разных континентах, в разных городах и странах. Тихое, до сих пор бередящее душу чудо русской природы. Крыши Праги. Архитектурные изыски Вены. Очаровательные парижанки. Осенние краски Канады… Израиль - Голаны, Иудейская пустыня, рукотворные леса, парк в Рамоте. Пышные тропические растения и - сухая колючка… Всему нашлось место в моих открытках и картинах. Красота – она повсюду. В Брюгге на птичьем базаре, под кудахтанье и кряканье, чопорная публика потешалась надо мной, чудачкой-израильтянкой, которая прямо из-под их ног выхватывала и рассовывала по карманам разноцветные пёрышки. Они мне ещё как пригодились! |
|||
Мы остановились с Леной на шумной разноголосой Яффо,
напротив Центральной автостанции. У переходов по обе стороны дороги торговали
цветами. Нежно и тонко пахла веточка сиреневато-розовой глицинии, которую Лена
извлекла из сумки и протянула мне. Наше время истекало, а сказать нужно было ещё
так много. - Мама привила нам любовь к природе. Мне было шесть лет, когда ей в день рождения младшей дочери - моей сестрички подарили прекрасные гладиолусы. Я тогда впервые осознала, что это такое - цветы. До этого была война, эвакуация, а цветы - вряд ли. Они для меня своего рода опознавательный знак. Сирень. Тюльпаны. Гиацинты. Ландыши. Ночная фиалка. С каждым из них связаны неповторимые воспоминания, запахи. |
|||
Примерно через год после приезда в Израиль я увидела объявление о наборе в студию икебаны. Деньги в оплату этих занятий, несмотря на скудость олимовского бюджета, родные преподнесли мне в подарок. Занималась я у Лены Штерн аранжировкой цветов и составлением букетов и композиций. Присматривалась в основном к технологии - как скреплять, как сохранять долговечность. Помню «защиту проекта», выпускной вечер: один мой букет стоял в хрустальной вазе - нежнейшие переливы «кахоль ве лаван». Второй – в грубом керамическом кувшине, который я к тому же обкатала оплавленной красной свечой. И эти застывшие подтёки стеарина – как кровавые слёзы. А внутри, в кувшине, не помещаясь в нём, – полное собрание израильских колючек. |
|||
- Не слишком ли лобовое решение? -
усомнилась я. |
|||
Не хотелось расставаться на такой ноте,
и я спросила Лену о «языке цветов». Я имела в виду не куртуазную игру флиртующих
дам и кавалеров, а такое как бы научно обоснованное понятие. И тогда она
предложила мне полистать образец своего литературного опыта по цветочной теме.
Там среди прочего увлекательно изложенного материала я нашла строчки о том, что
за именем каждого цветка, от великолепной причудливой орхидеи до милой крошечной
незабудки, тянется целый шлейф легенд. |
|||
Пожелаем несравненной Елене Фридмагог здоровья и новых творческих озарений! Тем более, что отныне она также участник призового фонда нашего литературного конкурса "ТЕРРОР и ДЕТИ", о котором читайте здесь. А здесь Вы увидите выставку произведений из призового фонда. |
|||