* * *
То мы без прошлого – нудисты,
То мир находим в нём, то рать.
В истории, как у модистки, -
Здесь переделать, там убрать.
В истории, как в гардеробной, -
Была бы роль, костюм найдём,
Чтоб только в памяти народной
Остаться князем ли, шутом...
Но лучше, сквозь туман рассвета,
Не пятясь преданно назад,
В иные вглядываться лета –
В грядущий век и новый сад.
Идти на листьев тёплый шорох
По многоточью старых фраз,
Давно минувших маршей порох
Оставя всё же про запас.
К содержанию
НА ХРАМОВОЙ ГОРЕ
Мне наконец (бывает!) повезло –
Синедрион на уложенья скор:
Открыт евреям доступ, как назло,
На серым камнем вымощенный двор.
Араб у входа тянет за полу,
Мне отдаваясь в гиды за «сантим».
Брожу неспешно, листьями пылю,
Гоню виденья древних сарацин.
Мне ни к чему рассказы о богах,
И о пророках тоже – сам пророк.
Я от богов решительно в бегах –
Молю простить наследственный порок.
Я слышу, дышит каменный настил,
Что над Стеною холод распростёр...
Я тот, который бога не простил
За то, что он не погасил костёр.
К содержанию
ПИКНИК
Молодые и старики,
Развлекающаяся масса,
Собираемся на шашлыки.
Запах уксуса, лука, мяса.
Совпаденье – поёт Пурим.
Семьи сабров гуляют в масках.
Осторожнее, все сгорим!
Вкусно пахнет дымящей массой
На шампурах. Народ шумит,
Дети воле весенней рады.
Голосуем за вечный мир –
Но, хотелось бы, без арабов.
Голосуем за наших дам,
Чьё достоинство не уроним.
Март звенит по цветным садам.
И не хватит ли о Шароне,
О «друзьях», что толпою злой
Собрались возле наших окон...
Дивно пахнет травой, землёй –
Рядом с домом и нашим Богом.
К содержанию
ГОЛУБИ
Меж цветов крутой домострой –
Снова голуби вьют гнездо.
Рядом крона шумит листвой,
Но, наверно, не то, не то –
Красота, лепота нужна,
Чтобы краски и запах роз.
Для чего, ну скажи, жена,
Нам на старости орнитоз?
Прямо в комнате хрип и щёлк,
Сизым облаком птичий гам,
Крылья резвые, словно шёлк,
Шелестят по глазам, губам.
Дутыш горлицу бьёт хвостом,
А над ними кружит турман –
Вот и здесь не любовь, а стон,
Вот и здесь не любовь – дурман.
А цветы всё пышней, пышней
Укрывают гнездо собой...
И не знаю я, что важней –
Жизни крик, или мой покой.
К содержанию
* * *
Зацветает лагуна. И каплями йод
Оседает на листьях, цветах и губах.
Кто-то снова стучится, и снова пройдёт
Мимо двери в тяжёлых, как сон, сапогах.
И обратно вернётся, нажмёт на звонок,
Чтобы я, наконец, отодвинул засов.
И уйдёт – и оставит терновый венок,
Но без траурных лент и напутственных слов.
Потому что «прощай» - не синоним «прости»,
Потому что вовеки не выплатить дань...
Вновь лагуна, как лес, начинает цвести.
Снова каплями йод обжигает гортань.
И опять суховей по трахее ползёт,
И опять кислород обжигающий пью –
Это небо кричит, это Время поёт
Бесконечную дикую песню свою.
И медовый дурман источают цветы,
И тычинками тычутся, словно щенки.
И качаются в небе на пиках звезды
Наших судеб нетленных живые венки.
К содержанию
* * *
Пески, оливы, утро – вольно.
Непросто задохнуться волей.
Отчизна, Patria! Довольно –
Так ярок свет сердечной боли...
О, как нужна мне дальнозоркость,
Когда легко сквозь время видишь,
Что ты совсем другого сорта,
И песни все твои – на идиш.
О, как нужна мне кротость духа,
Чтобы терпеть и не перечить,
И понимать чужие речи
Почти в обход законов слуха.
О, как нужна мне память неба,
В которой каждый миг хранится,
Чтобы, в её проникнув недра,
Узнать, где родины граница.
К содержанию
ЗАТИШЬЕ
В старых домах осыпаются потолки,
Стены «цветут», излучая чёрную боль.
Как в потерянных снах, гулко звякают пятаки,
Выпадая из рук, ударяясь о каменный пол.
Бледно-серые очи смотрят подолгу вниз,
Отодвинув трисы, свистящие в желобах,
Отражаясь в зеркале, повешенном на карниз,
Розой в крашенных басмою волосах.
Бледно-серые очи слышат далёкий звон –
Но хрусталик уже не может менять кривизну:
И всё тот же кусочек двора и сухой газон
Заменяют собой искомую новизну.
Метрономом на кухне капли стучат, стучат –
Всю «систему», наверно, надо менять давно.
Но сантехники все на войне. Не стоит мечтать,
Что закончиться ей когда-нибудь суждено.
Над ходулями кранов снова мышиный дым –
Значит снова «затишье», что-то грузят в порту.
Бледно-серые очи молятся всем святым.
Поднимается солнце, багровое, как в бреду.
По щекам людей стекает кровавый пот,
Потому что «затишье» - надо опять успеть.
Поднимается солнце, и тихо земля поёт.
Потому что она – земля, и ей положено петь.
К содержанию
АССОЦИАЦИИ
Тихо и грустно. Вечер почти угас.
Месяц приколот к ленте из алого шёлка.
Чай уже приготовлен – выключен газ.
Ломтик лимона плавает рыбкой жёлтой...
Что-то похожее лет двадцати тому.
Поезд вдоль моря. Кемь на опилках пляшет.
Словно ко дну, уходят дома во тьму.
Рядом ребёнок – и так безутешно плачет.
В гранёных стаканах разносят вечерний чай,
И сахар, и... сосны (на белых обёртках).
Дал телеграмму: «Буду, но не встречай».
Так убеждают, наверно, любимых мёртвых.
Кемь утонула. Уплыли за край Соловки.
Тихо и грустно. И я не приду на рассвете.
В городе белом до хрипа поют соловьи,
Взрослые плачут – и так безутешно, как дети
К содержанию
Другие произведения
Валерия Пайкова
Напишите Валерию Пайкову |
