С о д е р ж а н и е
(продолжение)

ВЫБРАННЫЕ МЕСТА ИЗ ПЕРЕПИСКИ С ПОЭТАМИ

Ежели ты, любезный Читатель, обратившись к этой книге, не скакал
нетерпеливо по главам из начала в конец, из конца в середину, из сере-
дины снова куда-нибудь в начало, а руководился порядком глав, заданных
оглавлением, то именно здесь, именно в этом месте мы должны тебя
поздравить: ты одолел половину книги.
И, значит, пришло время отдохнуть, отвлечься, возможно даже,
развлечься.
А если что-то показалось тебе непонятным, можешь спрашивать.
Надеемся, впрочем, что никаких особых недоумений и недоразумений
у тебя не возникло; понятно - кто, понятно - где, и когда, и как - об
этом, собственно, и написана книга.
Пожалуй, лишь один вопрос мог бы тебя слегка смутить: откуда
появлялись в Четыреста Сорок Восьмой эти одержимые Поэзией дети?
Может, конкурсы какие происходили? Или экзамены приемные
устраивались? Или же команда опытных селекционеров разъезжала по шко-
лам, отбирая самых талантливых?
Нет, ничего этого не было. Были письма.
Дело в том, что детская газета, за пазухой у которой пригрелась
и, счастливо повизгивая, существовала по четвергам Четыреста Сорок
Восьмая комната, вела обширную переписку со своими читателями. И нема-
лую долю редакционной почты составляли письма со стихами.
И почти все завсегдатаи этой поэтической комнаты оказались в ней
после того, как очаровали своими стихами людей, читающих письма...
Как вы, наверное, догадываетесь, писем с хорошими стихами было
совсем немного. Большинство "почтовых вирш" производило самое унылое
впечатление.
Впрочем, некоторые строчки и даже целые стихи оказывались так
нелепы и так забавны, что удержаться от смеха не было никаких сил.
Нелепости эти почтовые тщательно переписывались в специальные
тетради, хранились, пылились, постепенно старели, но ждали, терпеливо
ждали своего "звездного часа". И, кажется, этот час настал.
Именно сейчас, когда ты, дорогой Читатель, собрался отдохнуть и
развлечься, мы и хотим предложить тебе в качестве развлечения некото-
рые "извлечения" из наших "потешных тетрадей"...
"Извлечения" эти сразу же имеет смысл разделить на три группы. И
первую группу составят стихи, посвященные природе.

Природа, звонко пробуждаясь,
Теплом и радостью полна.
И громко солнцу улыбаясь,
Повисли дети из окна,

- пишет семиклассник Леня К. И если "громкую улыбку" представить
себе довольно непросто, то дети, "повисшие из окна", поражают вообра-
жение мгновенно. И весьма сокрушительно.
Тему весны продолжает десятилетний Андрей И.:

Хорошо на дворе весной:
Красно солнышко лопает почки.

Хорошо, что хоть птичек не "лопает".

Птички щебетают,
Песен им не жаль, -

радостно свидетельствует Марина Н....
А теперь отправимся в лес следом за пятиклассницей Леной Т.:

Ветер так и бегает по лесу,
Не дает покоя никому:
Маленьким цветочкам незабудкам
И большому дереву - дубу.

И в самом деле, не все же ветру летать. Надо и побегать немного.
Только больно уж он неспокойный, этот ветер. Даже "большого дерева ду-
ба" не щадит.
Следующее стихотворение называется "Осень". И сочинила его Света
И., двенадцати лет:

Пора дождей и листопада,
Уборки хлеба, винограда,
Отлета птиц и смех детей,
Бегущих в школу сквозь дождей.

Довольно вольному обращения Свете с язык делает этот стихи
несколько необычный, не так ли?
Еще одна "Осень", принадлежащая перу Игоря Ф.:

Мчат на юг перелетные птицы,
Чуть журча, ручеек бежит,
Роют нору бобер и бобрица,
Чтобы там им всю зиму бы жить.

С "бобрицей" познакомились. Очаровательное, должно быть, су-
щество. И с птицами отлично рифмуется.
Кстати, о птичках:

Птицы серые летят
Над полями, над полями.
Птичек тех зовет народ
Журавлями, журавлями.
Журавли летят на юг,
В теплые края;
Не забуду никогда
Ихных взглядов на меня.

Валя Р. (4 класс)

Чтобы не забыть "ихных взглядов", надо было их как-то различить.
Вале это удалось, с чем мы ее и поздравляем...
Журавли улетели, - налетела зима.
Таня З. (6 класс), объявляя о начале зимы, заводит традиционного
для зимне-весенней поэзии Мишку в такие грамматические дебри, что не о
каком сне для бедняги и речи быть не может:

Зима-красавица пришла,
И Мишке спать давно пора,
Но бедному не с сосанною лапой
Никак уснуть.

А вот как простенько и со вкусом пишет о зиме третьеклассница
Таня Д.:

Зима идет и все мы рады
В снежки играть и строить бабы.

Если уж существует в русском языке выражение "строить куры", то
отчего же нельзя "строить бабы"?
Еще про "баб":

Бабу снежную леплю,
Страшную, с метлою:
Нос морковью послужи,
А глаза - углею.

Света Т.(4 класс)

Содрогнулись?
Тогда все в порядке; тогда продолжим наш поэтический рассказ о
зиме.

Вот паренек в салазках едет,
А рыжая девчонка
Умело скачет на коньках.

(Лена В., 3 класс)

"Скачущие на коньках, пусть даже и "умело", все-таки выглядят
несколько странно.
То ли дело у шестиклассницы Ларисы З.:

Вот коньки скользят по льду,
Плавно едя на ходу.

"Плавно едя" - а что, звучит недурно, не хуже, чем, например,
"ехая", но более необычно...
Продолжаем зимнюю тему.
Пятиклассник Андрей Н.:

Люблю зиму я в январе,
Когда лежит ковром блестящим
Снег зимних сохранений на дворе
И поражает описанием изящным.
Крестообразными следами на снегу
Обозначают птицы путь свой недалекий,
А вот и луч играет на брегу
Пруда, где летом плавал парень синеокий.

Автор и сам не хуже "снега зимних сохранений" поражает описанием
"изящным", так как рассказ о "парне синеоком", который летом плавал в
пруду с "брегами", совершенно озадачивает. Этот "синеокий" здесь ско-
рее гуся напоминает. Или селезня...
Где зима, там и Новый Год.
Вот два поэтических поздравления с этим замечательным праздни-
ком.
Первое, довольно оригинальное, принадлежит третьекласснице Ната-
ше К.:

Бом - один! Бом - два!
Бом - три! Бом - четыре!
Бом - пять! Бом - шесть!
Бом - семь! Бом - восемь!
Бом - девять! Бом - десять!
Бом - одиннадцать!
Бом - двенадцать!
Колокол в часах устал, -
Вот и новый год настал.

И еще одно, исполненное мрачного оптимизма:

Поздравить с Новым Годом вас я рада,
И всем я шлю привет из Ленинграда,
Чтоб в полночь вы бокалы все держали,
А не в могилах вы сырых лежали.

Таня Р. (6 класс)

И завершает зимний цикл стихотворение пятиклассницы Ирины Н.,
человека, повидимому, серьезного и убежденного:

Много сулит это утро морозное:
Песни, катанье на льду и с горы.
Как много сделано нашим правительством
Для детворы.

От этой взволнованной строфы мы сможем довольно легко перейти к
следующей группе наших "извлечений". Легко, потому что стихи про "пра-
вительство" отнюдь не случайны в нашем собрании. Революция, войны,
праздники, пионерские и комсомольские ритуалы и традиции - вся эта ба-
рабанная дребедень, пропитавшая сознание мальчишек и девчонок тех, та-
ких уже сейчас далеких, семидесятых годов, естественно проникла в их
простодушные и, кстати, весьма искренние сочинения.

Игорь Д. (7 класс):

Комсомолец я, комсомолец!
И как радостно думать мне:
За такой вот билет комсомольский
Погибали мальчишки в огне.

Странная радость.

Саша Ш. (8 класс):

Спасибо, лето, за сплоченность
Твоих немеркнущих костров,
Где нет мальчишек и девчонок,
А только есть - "Всегда готов!"

Довольно своеобразные отношения в этом лагере.

Елена А. (8 класс):

Юношей, живущих в наше время
Мы должны любить не за лицо,
Мы должны любить их не за это,
А за что-то главное еще.

Еще-то за что их любить?

Наш друг Корчагин

И вот однажды ночью темной
Пришли к тебе два палача.
Убить тебя они хотели,
Увы, убили не тебя.

Оля В. (6 класс)

Интересное "увы"...

Александру Матросову

Еще ты молод был тогда,
Когда служить тебя призвали.
Любил ты Родину всегда
И Александром тебя звали.

Лариса В. (4 класс)

Портрет исчерпывающий, не так ли?
О войне писали как о чем-то живом, ярком, волнующем, писали так,
словно сами были свидетелями этих картин и сцен.

Возвращение солдата

Ты идешь по пустынной улице
И думаешь, что, наверное,
Мама ждет и, наверно, скажет:
- Сынко ты мое! -
Сядет и заплачет.
Ну а ты ответишь: - Мама, не плачь.
Брат сожжен, отец повешен,
Но ведь я-то живой остался.
Положися на меня, мама.

Жанна К. (7 класс)

...И станет она оплакивать тело,
Которое до Победы дожить хотело.

Юра В. (5 класс)

Но помнят о войне, но помнят о войне
Седые волоса на голове.

Валерий Р. (6 класс)

А вот стихи будущего солдата, исполненные сурового восторга все
тех же семидесятых:

Сегодня нам ведь восемь, а завтра восемнадцать,
А послезавтра двадцать, а скоро сорок пять.
Сегодня мы мальчишки, а завтра мы солдаты,
А послезавтра мамы, а также и отцы.

Андрюша К. (2 класс)

Сегодня они - "мальчишки", а послезавтра - "мамы". И кто угодно,
если Партия прикажет, если Родина велит.

Родина - слово дороже всех!
Родина - это уже не смех, -

честно предупреждает третьеклассница Таня Р.
А Юля Т. (2 класс) радостно живописует бодрую атмосферу беско-
нечного праздника:

Флаги вьются над землей,
Музыка играет.
Все ребята во дворе
Ноги поднимают.
Аня крикнет: - Посмотрите!
Оля встанет на дубок.
Первомай идет к вам, дети, -
Значит всем народам мир!

Такая вот интересная примета.
Как пишет девятилетняя Галя М. -

Ты - Родина моя,
И все же ты прекрасна!..

А какие волнующие детали возникают в стихах, посвященных старин-
ной пионерской забаве - посещению революционных музеев!

Вот лежит пистолет.
Пистолету много лет.
Может, им Буденный
Воевал хваленый.

Оля И. (2 класс)

Вошла Аврора в берега,
Наставив прошлому рога.

Зоя Т. (6 класс)

Вот тот шалаш прославленный,
Работал где Ильич.
Он здесь сдружился с многими -
Стреляли вместе дичь.

Александра Л. (4 класс)

А добивали эту "дичь" школьники начала восьмидесятых:

Ты, Ленин, нам заветы дал
На все года, на все века.
Ты был везде, и нет нигде,
Чтоб не было тебя.

Андрей Н. (5 класс)

Как клялась десятилетняя Рита Г. -

...И жизнь отдам я за тебя,
И постою я головою...

Любопытно было бы сие увидеть...
И, наконец, еще два стиха, столь круто заваренных на верности
бессмертным идеалам, что их невозможно не привести здесь полностью.

Смерть комсомолки

Собрались комсомольцы у речки на лугу,
Собрание открыли наперекор врагу.
Секретарем ячейки Надеждою была -
Ребята все ей верили и смелая она.
Но вот однажды вечером, работая одна,
В окошко постучался ей кто-то из села.
Она не разглядела и думала сама:
"Наверное, девчата из нашего села".
Но это были подлые кулацкие сынки,
Решили отомстить ей за сбор тот у реки.
И тут раздался выстрел, короткий и глухой,
И алой тонкой струйкой кровь полилась рекой...
Надежда, ты погибла, но ты жива в сердцах,
Мы помним тебя, Надя, наш верный друг и брат!

Лена Я. (5 класс)

Мересьев

Товарищ Мересьев летел в самолете,
С подбитым мотором летел.
Задел за верхушки высоких деревьев,
И это спасло ему жизнь.
Он скоро очнулся в глубоком сугробе,
Но на ноги встать он не смог.
Он полз, весь истощий, он полз три недели,
Пока не увидел народ.
Его накормили, согрели, одели,
Отправили тут же в Москву.
Ему вместо ног поставив протезы,
Учился ходить целый год.
Друзья его ждали, но вот он вернулся
И в самолет понемножку залез.
На педаль поставив ногу деревянную,
Ему было больно, но он протерпел.
Минута, секунда, самолет вдруг рванулся
И в небо спокойно взлетел.

Оля Ш. (6 класс)

Последняя группа "извлечений" посвящена теме трепетной, насущной
и тоже весьма популярной.
"Дорогая редакция, я сочинила стихотворение на тему "мать":

"Мама" - нет слова нежней.
Мы сердце ей все отдаем.
Пусть враги на нее нападут,
Мы их разобьем, постоим за нее.
"Берегите, товарищи, маму", -
Завещал нам Владимир Ильич.
"Мама" - священное слово.
Люби же и ты свою мать".

Таня Г. (3 класс)

Что за "враги" такие? Откуда им взяться? Да, в сущности, не-
важно. Главное, "пусть нападут", а мы уж как-нибудь "постоим". Так уж
нам завещано.

Нет на свете мамы дороже,
Чем в семье нашей дружной, пригожей.
Пусть она будет здоровой и смелой,
Пусть она бьется за правое дело.

Слава Г. (2 класс)

Опять ей, бедной, биться. Такая вот у них любовь. В суровости
своей просто удержу не знающая.

Оберегая нас от зноя,
Укутывая нас в мороз,
Порой нередко забывали,
Что холод уж по ним пополз.

Алеша М. (6 класс)

Это опять на тему "мать". И снова сурово. От этих строк "холод
уж" по кому угодно поползет.
По счастью не всегда они так беспощадны:

Мать я люблю, как растенье,
Мать берегу, как себя.
Мать отдает всю заботу,
Чтоб воспитать мне меня.

Саша И. (3 класс)

А пятиклассница Люда В. четко и недвусмысленно формулирует, по-
чему мамы так любимы. Да потому что полезны:

У грузин и у татарок,
У таджика и узбека
Есть от мам большой подарок -
Мамы дарят человека!..

И, наконец, стихи про дедушку, который хотя и не мама, но в ни-
жеследующем сочинении странным образом ее напоминает:

Дедушка - это тот, кто родил меня.
Дедушка - это тот, кого вижу я.
Дедушка - это символ земной доброты.
Дедушка - это целое: я и ты.
Дедушка - это друг мой и это брат.
Как бы отдать я рад свою жизнь для тебя подряд.

Витя Б. (5 класс).

К содержанию

"ЗВЕРИНЕЦ"

Есть у Велемира Хлебникова большое стихотворение с таким назва-
нием. Не стихотворение даже, а целая поэма.
Я приведу здесь сокращенный вариант этой поэмы.

"О Сад, Сад!..
Где железо подобно отцу, напоминающему братьям, что они братья,
и останавливающему кровопролитную схватку...
Где орлы сидят подобны вечности, означенной сегодняшним, еще ли-
шенным вечера днем...
Где верблюд, чей высокий горб лишен всадника, знает разгадку
буддизма и затаил ужимку Китая...
Где олень лишь испуг, цветущий широким камнем...
Где черный взор лебедя, который весь подобен зиме, а черно-
желтый клюв - осенней рощице, - немного осторожен и недоверчив для не-
го самого...
Где обезьяны разнообразно скалятся и выказывают разнообразные
концы туловища и, кроме печальных и кротких, вечно раздражены при-
сутствием человека...
Где медведи проворно влезают вверх и смотрят вниз, ожидая прика-
зания сторожа.
Где грудь сокола напоминает перистые тучи перед грозой...
Где смешные рыбокрылы заботятся друг о друге с трогателностью
старосветских помещиков Гоголя...
Сад, Сад, где взгляд зверя больше значит, чем груды прочтенных
книг...
Сад...".

Я прочел ИМ эту поэму целиком и спрашиваю: - Понятно?
- Смотря что, - отвечают ОНИ.
И тогда я впадаю в незапланированный экстаз и долго и восторжен-
но рассказываю о способах использования заранее разработанного литера-
турного приема, задающего принцип построения метафорического ряда,
позволяющего за притчевостью изложения видеть вполне осознаваемые
реалии окружающей действительности, которая будучи использованной в
качестве рабочего материала для создания предполагаемого произведе-
ния... Тут я останавливаюсь и спрашиваю: - Что это вы на меня так
странно смотрите?
- Интересно, - отвечают ОНИ.
- А понятно?
- А чего тут непонятного, - говорит один из НИХ. - Надо взять
бумагу и написать свой собственный "Зверинец".
- Правильно, - говорю я. - А чего же мы тут время зря теряем?
- А вот это непонятно, - отвечают ОНИ.
- Ну вот и пишите тогда, - говорю я. - Только не обязательно
"зверинец". Можно про цирк написать или про сумасшедший дом. Или про
школу. Или про рынок. Или...
Но ОНИ уже давно строчили со страшной скоростью.

ИМ с самого начала все было понятно.

О, класс, класс,
Где моя соседка Яна просиживает
всю перемену под партой в поисках ручки,
А потом вылезает и найденной ручкой
сдувает с меня алгебру;
Где двоечник Юра по пол-урока простаивает у доски,
Не в силах сообразить, почему дважды два - четыре;
Где отличница Наташа сидит за партой с лицом отличницы
И рисует на клочках бумаги отличниц;
Где торопливая Настя целый день
торопится куда-то успеть,
Чтобы узнать, зачем она так спешила;
Где задумчивый Саша говорит так тихо,
Что на другом конце коридора
приходится переспрашивать.
Где общеизвестная Ия стоит у окна,
как памятник неизвестной семикласснице,
Вырубленный из глыбы известняка;
Где Сережа и Слава на всех смотрят с презрением,
А друг на друга с подозрением;
И где наша учительница тщетно пытается выяснить,
Сколько все это может продолжаться,
И если этому есть предел, то почему он не наступает.

(Марьяна Орлова, 13 лет)

В оркестре, где есть инструмент,
Черный, с тигриной пастью,
Толстый, с тремя ногами,
То воркующий, то гремящий,
В оркестре, где есть инструмент
Рояль;
В оркестре, где есть инструмент,
Скрипучий, как дверь в небеса,
С пустыми, как небо, глазами
И длинным, как жизнь, языком,
В оркестре, где есть инструмент
Скрипка;
В оркестре, где есть инструмент,
Изогнутый, как улитка,
Блестящий, как брошь и слеза,
С голосом, как у слона,
В оркестре, где есть инструмент
Труба;
В оркестре, где есть инструмент
Всего на одной ноге,
Его голос - глухой басок;
И если задеть по нему
Прутиком с волоском,
То будет он долго вздыхать,
В оркестре, где есть инструмент
Виолончель;
В оркестре этом
Есть еще один инструмент,
Который может стать скрипкой,
Трубой и виолончелью,
Роялем и барабаном,
Он тоньше тоненькой флейты,
Проворней смычка и легче
Самой высокой ноты,
Главный среди инструментов -
Палочка дирижера.

(Аня Аврутина, 12 лет)

О, четыреста сорок восьмая, о восьмая,
о, сорок восьмая, о четыреста!
Где Марьяна что-то рисует и пишет рьяно
И явно стыдится своей гениальности,
Где Лиза раздраженно говорит по
телефону "Ну, мама!"
И кусает трубку, и откусывает ее
насовсем, и швыряет в окно,
И злобно ворчит, и лезет на стенку;
Где Сева сосредоточенно смотрит на розетку,
Как будто и вправду хочет засунуть
туда два пальца и засветиться;
Где Вера мрачно скрипит глазами и вращает зубами
И вообще производит ужасное впечатление;
Где Аня так тяжело вздыхает, что другая Аня
Не выдерживает и тоже вздыхает в ответ,
И от их совместного вздоха всем становится плохо
И содрогаются стены, и со стен слетает портрет;
Где Вова, ох, этот Вова, вечно уж этот Вова,
которого, впрочем здесь нет,
Но это ничуть не мешает ему всем мешать;
Где Вячеслав Абрамович ходит и бродит,
и стулом скрипит, и хлопает дверью,
И улыбается во всю четыреста сорок восьмую, восьмую,
сорок восьмую, четыреста!

(Сева Зельченко, 12 лет)

Прошло лет пять. Или даже шесть. И я опять читал ИМ (уже,
правда, другим, но все равно - ИМ) стихи Хлебникова и, в частности,
этот самый "Зверинец".
И когда читал, подумал, а почему, собственно, ОНИ должны писать
не про "Зверинец", а про что-то другое.
Пусть про "сад" пишут, ведь у каждого должен быть свой собствен-
ный "сад", свой "зверинец".
Так ИМ и предложил.
Так оно и получилось.

1. Сад,
Где медведи стоят по обе стороны пустого стула,
Где львы замечают мышей только внутри себя,
Где слон учит обезьян грамоте, наказывая их хоботом,
Где лемуры занимаются восточными единоборствами
и ловлей насекомых,
Где бараны упорно сидят в своих креслах
и никакими палками их оттуда не изгнать,
Где люди ходят между клеток
и орут на всех, кроме лемуров,
приговаривая: "Мой лемур меня защитит".

(Аркаша Абрамов, 12 лет)

2. Сад,
Где фонтаны разбивают фонарный свет,
Где львиные пасти поглощают желания,
Где белые вороны уединяются в стороне
от черных соплеменниц,
Где не нужно быть Пушкиным,
чтобы тебя застрелили на дуэли,
Где янтарь превращается обратно в смолу,
а морские звезды научились менять
количество своих концов;
Сад,
Где вовсе не нужно иметь отличительных знаков,
чтобы оказаться оскорбленной,
Где существуют люди, больше похожие на зверей,
чем сами звери,
Сад, где живете вы и я.

(Полина Рапопорт, 13 лет)

3. О, сад,
Где шкура с бегемотов слезает слоями,
Где медведя перекормили сахаром
и он страдает диабетом,
Где мохноногий сыч в тайне от всех
жрет подвальных мышей,
А гепард соревнуется с "Москвичом" и ломает себе лапы;
Сад,
Где на деревьях весной распускаются почки
и прочие внутренности,
Где арбузы пахнут ацетоном,
Где скворца поставили в угол за то,
что он клюнул скворечник,
Где корреспондент вечерней газеты
ныряет в цистерну с пивом,
чтобы доказать, что пиво плохое,
но вопрос остается открытым.

(Дима Давыдов, 10 лет)

4. Сад, сад, о, сад,
Где звери, как птицы, а птицы как звери,
Где каждый зверь, человек, цветок
чувствует себя богом,
Сад, где ответом на ласку будет оскорбление,
а ответом на оскорбление ласка,
Сад, где кто-то не становится кем-то,
даже не прикладывая к этому усилий,
Где луна дружит с солнцем,
а солнце не дружит ни с кем,
Это место, где у каждого свой сад, сад, о сад.

(Полина Махлина, 12 лет).

К содержанию

"ПОЭТ И..."

Странное все-таки существо - Поэт. И невероятно сложное.
Это отнюдь не томный красавчик в белоснежной тоге, который, сидя
под миртовым деревом, неторопливо бряцает на позолоченной лире в то
время, как над ним жизнерадостно порхают полупрозрачные музы, а вокруг
гоняет крыльями мух совершенно ручной Пегас.
На самом деле, Поэт - это нервный, суетливый тип, измученный
бдениями, видениями, неустройством личной жизни и безмятежной
разнузданностью лирического героя.
Это самоуверенный господин, необъяснимым образом соединяющий в
себе откровенность с неискренностью, простодушие с изощренностью, тре-
петность юнца с искушенностью старца.
Это затейливый лето-, а чаще зимописец, кропотливо фиксирующий
радости, а чаще печали, творимые обстоятельствами "быстротекущей
жизни".
И, наконец, это довольно активно действующее лицо (как правило,
главный герой) поэтико-драматических миниатюр, где в спорах с другими
персонажами он выясняет сущность и направление человеческих намерений,
притязаний, пристрастий...
Александр Сергеевич Пушкин стал развивать этот весьма оригиналь-
ный жанр еще в лицейской юности, в "Исповеди бедного стихотворца", где
добрый священник благополучно отпускает грехи страждущему и страдающе-
му сочинителю. Затем были написаны "Поэт и толпа", "Разговор книгопро-
давца с Поэтом", "Чиновник и Поэт".
После знаменитого некрасовского "Поэт и гражданин" стихи в этом
роде стали появляться значительно реже.
А в наше время направление это вновь расцвело, например, в сти-
хах Давида Самойлова "Поэт и старожил", или же у Олега Чухонцева -
"Поэт и Редактор"...
Естественно, сочинители из Четыреста Сорок Восьмой не смогли
остаться в стороне и с присущей им живостью и изобретательностью тоже
испытали свое неокрепшее, но неугомонное перо в столь блестящем, столь
замечательном жанре.

Оля Рапопорт:

Поэт и смерть

Смерть: - Я пришла, ведь ты меня звал,
Ты со мною жаждал свиданья.
Ледяное мое дыханье
В пыльном воздухе ты искал.
Я пришла. Я покорна тебе.
Я в руках твоих стала пешкой.
Обними же меня, не мешкай,
Не ропщи, покорись судьбе.

Поэт: - Я не звал тебя, право, нет...
Не сейчас, подожди немного...
Недопита бутылка грога,
Недописан лучший сонет.
Я хочу и боюсь тебя.
Дай мгновенье на размышленье.
Не забвенье страшит, а тленье.
Но достойно ли жить, скорбя?

Соня Вечтомова:

Поэт и продавец

Поэт: - Отвесьте сыру мне кусман.
Продавец: - Ступай, несносный сыроман,
Сыр просто так не продается.
А этот еж еще суется...
Поэт: - Усатый, слушай, я - Поэт.
Продавец: - ...Тем более, что сыра нет.
Поэт: - Вы не хамите, здесь не баня!
Не усмехайтесь тут в усы!
Я вам поэт, Капустин Ваня...
(смотрит на прилавок)
А может, взять мне колбасы?
Продавец: - Несчастный, жизнь побереги,
Не ешь колбасные круги,
Не трогай этой колбасы.
Уж лучше сьешь мои усы...

Полина Махлина:

Поэт и акробат

Акробат: - Зачем поэту голова?
Ему рука нужна, не боле.
Слова, слова, еще слова -
Как незавидна эта доля.
Он в мире мыслей и идей,
А в кошельке, конечно, пусто...
Поэт - пройдоха и злодей,
Он оккупировал искусство.
Поэт: - Какая глупость! Что за вздор!
Слова?! - А что еще весомо?
"В калитке должен быть забор" -
На все готова аксиома.
"Искусство добрым быть должно"...
Кому ж еще, как не поэтам,
Пить славы горькое вино,
Оставшись трезвыми при этом?
Акробат: - А что взамен? Мы отдаем
За славу пот, и кровь, и силы.
Мы не вино, а слезы пьем,
Себя доводим до могилы.
Поэт: - Ну, знаю, знаю - что с того?
Вы сладость муки не познали,
Не ненавидя никого,
Романа с истиной не знали.
Всю жизнь трудиться. Потерять
И одиночества награду,
И вдохновения отраду,
И радость - в смерти застонать.
Книг долгожданных не читать,
От крыльев сделаться горбатым...
(задумчиво)
А может, стать мне акробатом?
Акробат: - (не менее задумчиво)
А может, мне поэтом стать?

К содержанию

"КАК Я ПРОВЕЛ ТРИДЦАТЬ ВТОРОЕ ЯНВАРЯ"

- Сегодня мы будем писать сочинение "Как я провел зимние канику-
лы".
- Да вы что?!
- А что?
- Нам это "как я провел" в школе-то надоело.
- То про лето, то про праздники, то про каникулы.
- А теперь еще и здесь.
- А вы напишите "провел" в смысле - "перехитрил"
- А как это?
- А вы подумайте. Подумали быстро и говорят:
- Не получается. Их ждешь-ждешь, весь календарь наизусть
выучишь, а когда, наконец, они придут, их перехитривать?! Жалко.
- Хорошо. Тогда напишите сочинение "Как я провел жизнь".
- В смысле - "перехитрил"?
- Нет, в самом прямом смысле.
- Но мы ведь ее еще не провели. Она ведь еще только-только начи-
нается, наша жизнь.
- А вы как будто?
- А если "как будто", то времени не хватит. Это же огромная це-
лая жизнь. Да еще придуманная. А у нас на все меньше часа осталось.
- Ладно, согласен: целая жизнь - это надолго. А если взять один
день? Давайте напишем сочинение "Как я провел тридцать второе января".
- Такого дня и нет.
- А если договориться?
- Ну, если договориться...
- Вот и пишите.

Марьяна Орлова (12 лет)

32 января было восьмисенье.
В школу в восьмисенье мы не ходим, а взрослые на работу ходят,
поэтому с утра я не стала есть манную кашу, но зато съела тридцать два
пирожных, заодно высчитав их объем.
После завтрака я пошла искать восьмое чудо света. Нашла. Сначала
в сугробе нашла ноги, потянула за них и вытащила восьмое чудо.
Это была Света из нашего класса. Я взяла ее за руку и мы пошли
искать девятое чудо света.
Пока искали, встретили ребят из нашего класса, которые тоже
искали какие-нибудь чудеса света: кто восьмое, кто двенадцатое, а кто
уже двадцатое. Стали искать вместе.
Тридцать второе чудо света - горка - не выдержало и сломалось,
потому что нас было много, а оно - одно.
Потом мы разошлись по домам и я стала обедать. Суп, оставленный
родителями, я послала маме по почте, а сама стала есть конфеты.
Наелась до отвала на диван и захрапела. А когда я захрапела уже
под диваном, с которого свалилась, то проснулась и пошла искать сорок
восьмое чудо света.
И нашла. Это были мои папа и мама, которые как раз вернулись с
работы.

Лена Пяткина (13 лет)

Я проснулась оттого, что по радио объявили - "Сегодня тридцать
второе января!" И сразу же стали петь и на гитарах играть. А какой
день недели - не сказали.
Я вскочила и к календарю, а там вообще про тридцать второе не
слова. Вот, думаю, идиотское положение: не пойдешь в школу, а это сре-
да или четверг - будет скандал, а пойдешь - и как раз воскресенье ока-
жется. Сама же себя и засмеешь потом.
Небо было голубое, солнце желтое, снег белый - и отправилась я
гулять. Гуляю, а сама все думаю, какой же сегодня все-таки день неде-
ли. Думаю, а спрашивать - ни у кого не спрашиваю: вдруг понедельник
или пятница. Зачем мне это знать? Незачем. Вдруг настроение
испортится. Эх, моя бы власть, я бы в календаре все дни сделала бы та-
кими же - какими-нибудь тридцатьвторниками или междуянварьфевральника-
ми.
И всем было бы хорошо. И мне тоже.

Сева Зельченко (11 лет)

32 января, чтоб не было скучно, объявили новый день недели -
восьмерду.
А на дверях Четыреста Сорок Восьмой объявление вывесили - "Заня-
тия с утра до вечера по восьмердам".
Я обрадовался и побежал туда.
Прибежал, - а там все спят. Я давай их будить.
Первой Марьяна проснулась: - Что? - говорит, - Пожар?!
Я говорю: - Сама ты - "пожар". Сегодня же восьмерда!
Марьяна так обрадовалась, что даже ручку проглотила.
Вторым Вова проснулся: - Что такое? Почему? Кто?
Я ему: - Сегодня восьмерда!
Он тоже обрадовался и стал под Диму кнопку подсовывать. Тут и
Дима проснулся и все проснулись. "Ура! - кричат. - Восьмерда!"
И началось. Вова вещал что-то гениальное, сидя на лампе. Марьяна
надела на голову корзину для бумаг и прикинулась привидением. Сева
съел тетрадь и принялся за сумку...
Потому что была восьмерда.
И тридцать второе января.
И всем все было можно и нужно.

К содержанию

О ЧЕМ ВСПОМИНАЕТ СКЕЛЕТ ИДИОТА

В один из четвергов в Четыреста Сорок Восьмой появился светлень-
кий, худенький, совсем еще юный (лет десяти) Рома Балашевич и прочел
следующие стихи:

О чем вспоминает пушистая кошка?
О вкусной рыбешке и мышке немножко.

О чем вспоминает печальный бульдог?
О кости, когда-то лежавшей у ног.

Услышав эти стихи, присутствующие мгновенно сделали стойку.
Знаете, как это бывает у охотничьих собак: передняя лапка подня-
та, уши торчком, ноздри ходуном, глаза сфокусированы на неведомом пока
предмете и полная неподвижность.
Обитатели Четыреста Сорок Восьмой выглядели очень похоже, но
только они не стояли, а сидели - это была сидячая стойка.
И едва прозвучала команда, как они набросились на листы бумаги с
какой-то патологической даже одержимостью.
Через час с невероятным трудом пришлось их отрывать от стола, от
бумаги - пора ехать домой, и они, как сомнамбулы, собирали свои сумки
и, не прощаясь, шли за дверь.
Они брели по редакционному коридору, спускались по редакционной
лестнице, одевались в редакционном гардеробе, а сами бессмысленно
смотрели по сторонам и бормотали: "О чем вспоминает старик Мефисто-
фель?", "О чем вспоминает корзина с грибами?", "О чем вспоминает певец
Розенбаум?", "О чем вспоминает скелет идиота?" и т.д., и т.п.
А на столах остались листы, торопливо исписанные двустишиями, и
каждое двустишие начиналось словами "о чем вспоминает...".

1. О чем вспоминает бродяга в ночи?
О теплом и ласковом свете свечи.

2. О чем вспоминает герой Ахиллес?
- Зачем я с войною на Трою полез.

3. О чем вспоминают котенок с собакой?
О том, что ничто не решается дракой.

4. О чем вспоминает несчастный Жуан?
О мире из крови, дуэлей и Анн.

5. О чем вспоминает несушка в лукошке?
О кошке с глазами большими как плошки.

6. О чем вспоминает один мушкетер?
О том, как он череп кому-то протер.

7. О чем вспоминает в реке крокодил?
Хорош был тот малый, что рыбку удил.

8. О чем вспоминает глухой паралитик?
О том, как он был знаменитый политик.

9. О чем вспоминает чудак Иванов?
О том, как он в школу пришел без штанов.

10. О чем вспоминает потухший окурок?
О том, что курильщик - полнейший придурок.

11. О чем вспоминает старик домовой?
Как ночью кричал то козлом, то совой.

12. О чем вспоминает фигура с веслом?
Как скульптор гордился своим ремеслом.

13. О чем вспоминает бандит Бармалей?
Как мучал он в юности учителей.

14. О чем вспоминает на сахар талончик?
Что кто-то нахально отгрыз ему кончик.

15. О чем вспоминает советский народ?
О том, что когда-то он был патриот.

16. О чем вспоминает ужасный поэт?
О том, что прекрасней стихов его нет.

К содержанию

СКУЧНО

Бывает иногда: сидят люди, разговаривают, смеются, а на диване
кот как зевнет, и вслед за ним люди тоже как раззеваются один за дру-
гим.
Позевают и разойдутся невеселые...
Вот так и у нас однажды было: стихи свои новые прочли и давай
скучать, словно какой-то невидимый кот среди нас объявился, но в отли-
чие от знаменитого чеширского кота у этого заместо улыбки - зевок во
всю розовую пасть.
Я им: - Хотите, стихи почитаю?
Они мне: - Вы в прошлый раз читали.
Я им: - Это другие стихи. И поэт другой. Совсем непохожий.
Они мне: - А все-равно ведь стихи. Свои, чужие - скучно.
Я: - Тогда давайте играть.
Они: - А во что?
Я: - А во что хотите...
Они стали придумывать, во что они хотят играть, и тут же перес-
сорились: одним одно скучно, другим другое.
Всем скучно.
Тогда я рассердился на них и говорю:
- Возьмите лист бумаги и напишите сверху - "скучно".
Они взяли, написали и спрашивают:
- А дальше что?
- А дальше пишите стихи с таким названием.
- Cкучно будет, - осторожно говорят они.
- Конечно. А как же иначе. Ведь если стих называется "Скучно",
то он должен быть или скучный, или про скуку.
Они еще немного поворчали, позевали и принялись писать. И полу-
чилось совсем даже и не скучно. Скорее, грустно.
Я так им и сказал: в следующий раз будем писать стихи под назва-
нием "Грустно". Может тогда хоть скучно получится.

Скучно

1. Недолгий день подходит к концу,
И что-то опять недоделано, недокончено,
Забыто в зыбкой надоедливой суете.
Хочется все переиначить, все изменить,
Но усталость съедает мысли и движения,
И невозможно хоть чем-нибудь утешить себя.
Появляется желание побродить по улицам
Или, например, написать стихи,
Желание что-то изменить, а точнее - все.
Но смуглый, усталый вечер, лениво потягивась,
Говорит о невозможности и нереальности желаний.
И уже не грустно, не больно, а просто скучно.

(Аня Бернадская, 12 лет)

2. Звенит звонок,
Резкий, как пинок,
И начинается урок,
Скучный урок скучного языка.
Учитель меня к доске вызывает
А за окном проплывают
Легкие белые облака.
Я стою и молчу и думаю об одном:
Хорошо бы взлететь,
Как те облака, что плывут за окном,
И под солнцем беспечно блестеть,
И мчаться туда,
Куда ветер направил,
И не знать никогда
Этих унылых правил.
Но голос учителя
Дребезжит однозвучно
И мне скучно, скучно, скучно.

(Сережа Егги, 12 лет)

3. Скучно, когда приходит весна,
И солнце надоедливо полощет окна,
А снег, неряшливый и тяжелый,
Как рыхлый свинец, кряхтит под ногами,
А облака такие серые, такие мятые и нелепые,
Что хочется их вымыть и высушить навсегда.
Скучно куда-то спешить,
Зная, что спешить абсолютно некуда,
И когда то, чего ждал всю бесконечную зиму,
Вдруг оказывается таким убогим и навязчивым.

(Лиза Аникина, 13 лет)

4. Скучно слушать размышления
О географии, этнографии и прочей графографии.
Скучно слушать измышления
О бандитизме и мафии.
Скучнее нет чепухи,
Чем про иксы-игреки откровения.
Но нескучно писать стихи
В часы голубого забвения.

(Полина Барскова, 9 лет)

К содержанию

ЦЗАЦЗУАНЬ

Это такой весьма оригинальный и при этом весьма распространенный
литературный жанр, который изобрели в Китае очень давно, еще в девятом
веке.
Жанр при всей своей оригинальности довольно прост: выбирается
начало некоей характерной фразы и следом дается несколько
разнообразных продолжений.
Например, словом "Кажется..." поэт начинает такие фразы:

"...зимой - что зеленое платье холодит;
...летом - что от красного так и пышет жаром;
...когда видишь тяжелый занавес - что за ним кто-то прячется;
...когда проходишь мимо дома мясника - что пахнет кровью;
...когда глядишь на родник - что веет прохладой."

С тем, что казалось Ли Шань-Иню более тысячи лет назад, мы со-
вершенно согласны и теперь, разве что от дома мясника - "кажется" -
что пахнет не кровью, а скорее уж деньгами (которые, как известно, не
пахнут).
У этого же автора мы можем, например, прочесть - "Невыносимо:

лето - толстяку;
мокнуть в лодке под дождем;
резать тупым ножом;
слышать жалобный крик обезьян по ночам;
видеть, как монах заигрывает с девицами."

У Ван Цзюнь-юя, который жил лет на двести позже Ли Шаньиня
цзацзуань "Невыносимо" выглядит уже следующим образом:

"наблюдать за игрой в шахматы, когда запрещают подсказывать;
больному - видеть, как едят то, что ему запрещено;
когда в жаркий день одолевают мухи;
жить в комнате, за которую задолжал;
когда тебя не любит начальство."

Цзацзуаней придумано было бесчисленное множество. Вот некоторые
из них (только названия): "Поневоле приходится иногда...", "Очень на-
поминает...", "Не доставляет удовольствия...", "Трудно себе предста-
вить...", "Смешно выглядит...", "Нельзя поручать другим...", "Совсем
неинтересно выслушивать...", "Надо быть идиотом, чтобы..." и т.д., и
т.п.
Жанр этот, едва народившись в Китае, со всеми удобствами обосно-
вался в корейской литературе, затем пришел в японскую классическую
поэзию, а спустя некоторое время (веков этак через десять) стал
достоянием Четыреста Сорок Восьмой.

Вот несколько цзацзуаней, исполненных бодреньким коллективом, в
котором наиболее активны были Ира Малкова, Марина Красильникова, Катя
Судакова, Миша ДоливоДобровольский, Оля Красная, Наташа Хейфец, Женя
Секина.

Цзацзуани 448-ой комнаты

Невыносимо:
заболеть в первый день каникул;
слушать, как тебя обсуждают на незнакомом языке;
душной ночью пение одинокого комара;
знать страшную тайну, о которой нельзя
никому рассказать;
когда чешется где-нибудь там, где никак не почесаться;
смотреть, как микрокалькулятор делит что-нибудь на ноль;
в конце августа присутствовать на детском празднике
"Здравствуй, школа";
не думать о том, о чем не велено думать;
врать, когда не знаешь правды.

Двойная неприятность:
когда сказавший тебе, что ты ему разонравилась,
бьет тебя галошным мешком;
в воскресенье проснуться в семь утра от того,
что упал с кровати;
услышать свои стихи от заики;
стоять в очереди, зная, что то, за чем стоишь,
вот-вот кончится;
когда спрашиваешь, над чем это все смеются,
и узнаешь, что смеются над тобой;
висеть на дереве и постоянно об него стукаться;
подавиться горькой таблеткой;
есть живого осьминога.

Смешно выглядит:
людоед с розой;
дирижер с куриной ногой в руке;
тот, кто, собираясь спать, берет в постель зонтик;
рассказывающий анекдот, который всем давно известен;
человек, передвигающийся с помощью ресничек;
когда двое дураков спорят, кто из них умнее;
толстяк, танцующий польку;
когда голубь злится;
Катя Судакова, которая думает над цзацзуанем
"смешно выглядит";
человек, которого обозвали словом, которого он не знает;
трубочист в белом;
тот, кто написал стихотворение Пушкина,
если, конечно, он не Пушкин;
купальщик в плавках мехом наружу;
футболист, угодивший в сетку вместо мяча;
первоклассник с сигарой;
человек, у которого живот на пуговицах.

К содержанию

ПОЧЕМУ ТАК УСТРОЕНО В МИРЕ

А еще они любят задавать вопросы, чаще всего просто так, для
разговора, для соблюдения некоего негласного правила "спрашивайте,
мальчики, спрашивайте, девочки".
И вопросы сыплются, как из рога, изобилием и разнообразием со-
держимого напоминающего ящик мадам Пандоры.
Начиная с глобальных, утвержденных в качестве стандарта тре-
петной нашей словесностью - "Что делать?", "Кому на Руси жить хорошо?"
и "Чей нос лучше?", и кончая самыми невинными и безответными типа "Что
будет, когда всю нефть из Земли выкачают и сожгут?", "Почему
Торчинский все время лезет?" и "В чем смысл жизни?"
А что, если дать им - каждому - возможность составить, наконец,
свой собственный вопросник, но с условием, что каждый вопрос должен
выглядеть рифмованным двустишием, где первые строчки уже заданы. Вот
они: "Почему так бывает на свете?", "Почему так случается всюду?",
"Почему происходит такое?", "Почему так устроено в мире?". Тем более,
что и в самом деле большинство вопросов, которые их занимают, начи-
наются словом "почему".

Почему так бывает на свете:
1. Что за все не свое мы в ответе;
2. Что ослы разъезжают в карете;
3. Все художники ходят в берете;
4. Не рождаются взрослыми дети;
5. Выпил дома, очнулся в кювете.

Почему так случается всюду:
1. Всем на все наплевать, как верблюду;
2. Удивляются лжи, а не чуду;
3. Безответные моют посуду;
4. Вместо друга целуешь Иуду;
5. Подают меня к третьему блюду.

Почему происходит такое:
1. Вечно мается племя людское;
2. Хризантема грустит о левкое;
3. Нет ни дома, ни в школе покоя;
4. Таракан попадает в жаркое;
5. Нам не врет только Оле-Лукойе.

Почему так устроено в мире:
1. Как бывает устроено в тире;
2. Утром ноги как тяжкие гири;
3. Обязательно муха в кефире;
4. Дырки в бубликах больше, чем в сыре;
5. Барабанщик играет на лире.

К содержанию

ЖИВОПИСНАЯ БЕЗГЛАГОЛЬНОСТЬ ВПЕЧАТЛЕНИЙ

Жил в первой половине нашего сурового века в Москве поэт Георгий
Николаевич Оболдуев.
Для людей порядочных и талантливых время это, и особенно тридца-
тые и сороковые годы, было особенно тяжким, отличаясь повальной, бес-
смысленной, неотвратимой жестокостью.
Не миновала чаша сия и Георгия Оболдуева: две войны, сталинские
лагеря (за "контреволюционную пропаганду" - чтение в одном из домов
стихов Марины Цветаевой) и полная невостребованность - ни одна строка
удивительных его стихов при жизни автора не была напечатана.
И вот, наконец (не прошло и сорока лет со дня смерти поэта),
вышла в свет его книга "Устойчивое неравновесие"...
Стихи Оболдуева при всей их странности и непривычности неве-
роятно заинтересовали обитателей Четыреста Сорок Восьмой. А небольшая
поэма "Живописное обозрение" привела их просто в какой-то жеребячий,
телячий, щенячий восторг.
В качестве иллюстрации предлагаем коротенький отрывок из этой
поэмы:

Скрипучая пышнота капуст;
Ревматические опухоли картошек;
Деревянные кубари реп;
Лошадиные коленки свекол;
Ядреные корни морковей;..
Помойная доблесть редек;
Детские трупики спарж;
Девичья старость редисок;
Тупая талантливость огурцов;
Морская свежесть укропов;
Крепкая непристойность хренов;..
Холодные ляжки дынь;
Футбольные ядра арбузов;
Мускулистые волокна ананасов;..
Потрескавшиеся губы апельсинов;
Аппетитные ягодицы персиков...

и дальше, дальше, дальше - про ягоды, про цветы, про грибы, про
все, что растет, цветет и плодоносит.
Конечно, тут же захотелось попробовать самим. Тем же безглаголь-
ным способом, с теми же аппетитными предметами.
Ах, если бы не полчаса, если бы не жалкие тридцать минут, отве-
денные на все про все, какие бесконечные, какие "сверхживописные"
списки можно было бы составить по "методу Георгия Оболдуева"! Но и то,
что успели, оказалось очень даже недурно.

Наташа Брусницына:
Драные рубашки капуст;
Злые глазки картошек;
Китайские мордочки реп;
Распаренные бока свекол;
Пожухшие чувства петрушек;
Необъяснимая скрытность хренов;
Окровавленные мышцы арбузов;
Испанские воротники ананасов;
Бархатные камзолы персиков...

Зоя Барзах:
Мятое тряпье капуст;
Застывшие экскременты картошек;
Голые черепа тыкв;
Малярийная желтизна морковей;
Аллергическая прыщавость огурцов;
Купеческая крутобедрость реп;
Донорская обреченность свекол;
Рыжие рожи апельсинов;
Патологическая лень арбузов;
Удручающая недоступность ананасов...

Вера Федорова:
Беззастенчивая круглость картошек;
Потная многослойность капуст;
Обидные кукиши реп;
Многозначительные персты морковей;
Темная стыдливость свекол;
Витаминная непосредственность петрушек;
Озеленелая ревность огурцов;
Приторная льстивость ананасов;
Осторожная ворчливость хренов...

Вика Тимошкина:
Беззаботно виляющие хвостики реп;
Окровавленные нутра свекол;
Земляные сосульки морковей;
Надоедающая свежесть огурцов;
Тюремная одежда арбузов;
Невостребованная перезрелость тыкв;
Освежающее мясо апельсинов;
Нездоровый румянец персиков...

Павлик Парфентьев:
Надутая выпученность капуст;
Удручающая темнокоричневость картошек;
Мышиная длиннохвостость реп;
Продолговатая недозрелость огурцов;
Узорная жизнерадостность укропов;
Лопоухое недоумение хренов;
Морозная трескучесть арбузов;
Сладостная выгнутость бананов;
Галантная экзотичность персиков...

К содержанию

СПАСИБО ЧЕРНОМУ ДРОЗДУ

Народу в этот четверг было много, а стихов почему-то мало.
Обязательную программу (чтение новых опусов) мы уложили минут
этак в двадцать.
А дальше?
А дальше мы воспользовались услугами толстой темносиней книги,
которая называлась "Современная американская поэзия", и почти час чи-
тали стихи мудрого Фроста, изобретательного Одена, темпераментной Эдны
Миллей, изящного Э.Э.Каммингса, жизнерадостного Уильяма Джея Смита,
лукавого и невероятно смешного Огдена Нэша.
А когда мы обнаружили у Уоллеса Стивенса "Тринадцать способов
видеть черного дрозда", мы тоже ужасно захотели увидеть что-нибудь са-
мим разными способами, например, СТАРОЕ ЗЕРКАЛО или ЧЕРЕП МАЛАЙСКОГО
БАБУИНА.

Старое зеркало

1. Бабушкины очки -
Два маленьких старых зеркала.

2. Старое зеркало из гостиной
Перенесли на чердак,
И вместо фраков и фижм
В нем стали отражаться
Серебряные усы мышей.

3. Не ищите своего отражения
В старом зеркале, -
В нем отражается только время.

4. Когда моя задумчивость
Смешивается с воображением,
Я думаю о прошедших днях,
Как о старом зеркале.

5. Старое зеркало -
Давно откричавшее,
Отплясавшее и угомонившееся эхо.

Череп малайского бабуина

1. В зоопарке я увидела
Мамуина, папуина,
Дедуина и сынуина,
Которые несли череп бабуина.
Это была похоронная процессия
Малайских семьяинов.

2. Глухой дождливой ночью
Малайский бабуин,
Тяжелый и сгорбленный
Скорбный малайский бабуин
Держит в руках
Череп другого бабуина,
Еще более малайского,
И протяжно мычит: - Бедный Йорик!

3. Вы видели когда-нибудь луну?
Не надо кричать наперебой
И тянуть руки наперевес.
Вы никогда не видели луны,
Такой, какова она на самом деле.
Хотите, открою тайну?
Чтобы увидеть луну,
Надо смотреть на нее исключительно
Через правый глаз черепа
Малайского бабуина.

4. - Обратите внимание,
Это - череп занзибарского бабуина.
- Не проходите мимо:
Это старинный череп
Давно истлевшего
Занзибарского бабуина.
- Не трогайте руками;
Это заслуженный череп
Самого занзибарского из бабуинов...
- А вот и нет, - сказал череп. -
Я-то малайский.
Я скрипучий череп
Дремучего малайского бабуина...
Кто мог с этим спорить?

К содержанию

"СВОБОДА БЫВАЕТ ТРЕХ ВИДОВ..."

Жил в Древней Греции философ Платон, который придумал Академию,
рассказал про Атлантиду и записал поучительные и забавные разговоры со
своим учителем Сократом.
А спустя шесть столетий "афинский грамматик" Диоген Лаэртский
написал десять книг "о жизни, учениях и изречениях знаменитых филосо-
фов", и одна из этих книг была полностью посвящена Платону.
Так вот, в этой книге есть раздел, где рассказывается, как Пла-
тон делил основные предметы и понятия, составляющие жизнь челове-
ческую, на разновидности и категории.
Благо, власть, справедливость, наука, закон, речь, музыка, душа,
способности, ремесла, счастье, добро - все дробится у Платона, все бы-
вает нескольких "родов".
Например, "прекрасное разделяется на три рода: одно - вызывающее
похвалы, например, миловидность; другое - приносящее пользу, например,
орудие, дом и прочие полезные вещи; и, наконец, относящееся к по-
рядкам, обычаям и прочему, что помогает жить. Таким образом,
прекрасное бывает похвальным, полезным и благотворным".
Или же "закон бывает двух родов: писаный и неписаный. Тот, по
которому живут в государствах, - писаный; тот, который возник из обы-
чаев, называется неписаным. Например, выходить на людское место голым
не запрещает никакой закон, однако мы этого не делаем, ибо нам пре-
пятствует неписанный закон".
Счастье по Платону (как утверждает Диоген) "разделяется на пять
частей: во-первых, разумные желания; во-вторых, здравые чувства и
невредимое тело; в-третьих, удача в делах; в-четвертых, добрая слава
среди людей; в-пятых, достаток в деньгах и прочих жизненных
средствах". Ну и так далее, и тому подобное...
Обитатели Четыреста Сорок Восьмой невероятно оживились, узнав о
такой замечательной практике, и тут же составили свои собственные
"разделения на виды и роды", а понятия взяли самые обыкновенные и
естественные: свобода, красота, ложь, любовь, дураки, родители, маль-
чишки, учителя, стихи.

Итак, свобода бывает трех видов: гласная, негласная и желанная.
Гласная - когда говорят все и преимущественно о том, о чем не имеют
никакого представления; негласная - самое дорогое, в самом внутреннем
кармане; желанная свобода - призрак, за которым гонятся, гремя канда-
лами, а когда догоняют, забывают их снять.

Красота бывает двух видов: та красота, что вот уже долгое время
пытается спасти мир, и та, что когда-нибудь его погубит.

Ложь бывает трех видов: тонкая - которая незаметна, толстая -
которую замечают, но почему-то не пресекают, и грубая - которую все
замечают и затыкают ею дыры, оставшиеся от тонких и толстых лжей.

Любовь бывает трех видов: духовная (вечная), физическая (времен-
ная) и выгодная (правда, это уже не любовь, а скорее осложнения).

Дураки бывают пяти видов: круглые, набитые, начинающие, ска-
зочные и рабочие. Круглые - толстые дураки, которые не тонут в воде;
набитые - в которых старательно набивают знания; начинающие - те, ко-
торые еще не одурели до конца; сказочные - самые умные дураки (напри-
мер, Иванушка-дурачок) и рабочие дураки, которые абсолютно ничего не
смыслят в своей работе.

Родители делятся на три категории: понимающие, требующие и
кормящие. И все они - думающие: понимающие думают, что они нас пони-
мают, требующие думают, что они нас знают (они так и говорят - "знаем
мы вас"), а кормящие думают, что голодные мы будем еще хуже.

Мальчишки бывают четырех видов: нормальные, полудурки, дураки и
идиоты. Нормальные - это за которыми бегаю я; полудурки - это которые
бегают за мной; дураки - это с которыми я обычно сижу за партой;
идиоты - это те, кто презирает весь наш прекрасный женский пол.

Учителя бывают пяти видов: хорошие, неплохие, плохие, ужасные и
недорезанные. Хорошие - это отличные; неплохие - это хорошие; плохие -
это которые говорят, но не делают; ужасные - те, которые и говорят, и
делают; недорезанные - это которым пора уходить из школы, иначе их мо-
гут как-нибудь дорезать.

Стихи известны четырех видов: питательные, трафаретные, всмятку
и крутые. Питательные отличаются большим количеством калорий то бишь
мыслей; трафаретные удобны для написания левой рукой; всмятку - это
всмятку, это понятно; крутые вывариваются в голове гораздо дольше, чем
всмятку, благодаря включенному на полную мощь огню в груди автора.

А Полина Барскова написала следующее:
"Стихи бывают ста видов, и лучшие из них - сожженные. Дураки су-
ществуют трех видов: верующие, неверующие и боги. Свобода тоже бывает
трех видов: от жизни - мертвые, от смерти - гении и от свободы - цари.
Еще на земле существуют учителя двух видов: строгие - палачи, и
нестрогие - предатели. Кроме этого, встречается ложь двух видов: же-
ланная - любовь и комплименты, гонимая - пророки и поэты. Что же ка-
сается родителей, то они бывают двух видов: любящие (матери) и верящие
(отцы). И, наконец, о красоте, она бывает двух видов: красота порочная
- вино, бой и женщины, и красота святая - цветы, Родина и В.А."

К содержанию

ДОН-ЖУАН, ГАМЛЕТ И ДРУГИЕ

- Вообразите себе собравшихся в одном помещении, да вот хотя бы
здесь, в Четыреста Сорок Восьмой, испанца де Молина, француза Мольера,
итальянца Гольдони, немца Гофмана, англичанина Байрона, русских Пушки-
на и А.К.Толстого. И все заняты одним и тем же делом. Каким?
- Сочинительством.
- Естественно. А что они сочиняют?
- А кто что. Каждый - свое.
- Ну уж нет! Какой тогда был бы смысл собирать их вместе? Да еще
здесь. В том-то и штука, что пишут они об одном и том же.
- О чем?
- Или о ком. Они сочиняют свои драмы, комедии, поэмы, рассказы,
а если прибавить сюда еще и Гумилева, и Давида Самойлова, то и стихи,
про знаменитого и злополучного испанского гранда, красавца, обольсти-
теля и забияку...
- Про Дон-Жуана?!
- Совершенно верно. Все эти достойнейшие люди написали про Дон-
Жуана. Про своего Дон-Жуана... А теперь попробуем объединить только
поэтов. И тоже одной-единственной темой.
Афанасий Фет: "Я болен, Офелия, милый мой друг,
Ни в сердце, ни в мысли нет силы...";
Александр Блок: "Я - Гамлет. Холодеет кровь...";
Анна Ахматова: "Ты сказал мне: Офелия, иди в монастырь,
Или замуж за дурака...";
Борис Пастернак: "Гул затих. Я вышел на подмостки,
Прислонясь к дверному косяку...";
Марина Цветаева: "Принц Гамлет! Довольно червивую залежь
Тревожить... На розы взгляни...";
Арсений Тарковский: "В чужом костюме ходит Гамлет
И кое-что про что-то мямлит..."
и так далее.
Ничего удивительного, что завсегдатаи Четыреста Сорок Восьмой
тут же решили последовать примеру старших собратьев.
И общего героя тут же определили: круглого, румяного, жизнера-
достного, который ото всех ушел. Почти ото всех.
А второй избранник оказался полнейшей противоположностью перво-
му: бел, несмел, уныл.
Объединяло их только одно - любовь к вокалу.

Колобок

1. Колобок - это славное имя
Вызывает умов возмущенье.
Звери злобные. Съеден был ими
Ты, имевший к свободе влеченье.
Голубые глаза и румянец -
Все прекрасно в тебе, Колобок.
Но, смертельный исполнивший танец,
Ты навек превратился в лубок.

2. Колобок оставил Бабку,
Колобок оставил Деда.
Хватит киснуть на окошке!
В путь! Да здравствует свобода!
Покатился по дорожке
(Благо круглый, не квадратный)
Хоть и Лисоньке под ножки,
Хоть и Лисоньке на носик,
Хоть и Лисоньке в желудок,
Но свободен он, ребята.
Да, не съела его Бабка.
Не достался он и Деду.
Предпочел утробу лисью
Жизни тихой и домашней.

3. О, колобок, беспечный странник:
Свое отпеть и снова в путь.
Ты вечно мчишься по дорогам
Куда-нибудь, куда-нибудь.
Поешь ты песни не случайно,
Они - судьбы твоей залог.
Пропел и дальше покатился, -
Другим пишите некролог.
Но берегись лисы, мой милый,
Она тебя не пощадит.
Ведь выше песен ставят лисы
Свой крокодилий аппетит.

Пьеро

1. Бледнолицый, синеглазый,
Он по свету с мандолиной
Ходит или же над книгой
Низко голову клонит.
Посвящает он сонеты
Синевласой милой кукле
Или же поет куплеты,
Чтобы публику смешить.
Беспокойный дух живет в нем,
Он романтик, он несчастен,
Он любви своей подвластен,
А не мнению людей.

2. Один, один, совсем один,
Душа из мрака, нет свободы,
А плоть из ваты и тряпья,
И рукава длинны, как годы.

3. - Знай, Пьеро, что Коломбина
Нам с тобою не товарищ.
Жизни грустную картину
В серенаде не заваришь...
Но сутулая фигура
Под окном ее маячит.
Знать, красотки шевелюра
Что-то значит, что-то значит.

4. (Полина Барскова, 12 лет)
Моn cher Пьеро, опять встает луна,
Как грош серебряный, как глаз печальной рыбы.
Здесь все в дыму отчаянья и сна.
В беседке тонкой талии изгибы
Затянуты в зеленую парчу.
Не обижайтесь, милый друг. Молчу...
Но все же я клянусь, встает луна,
Вы снова жжете черновик сонета,
И черной тушею ложится лето
На город...
А ваши руки приторно белы,
А ваши ножки кукольно малы.
О, мой Пьеро, как душно и обидно;
В глазах лишь запах этой липкой мглы -
Ни ваших рук, ни женщины не видно.

К содержанию

"ЕЛОЧКА" В СТИЛЕ "РОК"

В бурной молодости, плавая на рыболовных судах в Баренцевом мо-
ре, сочинил поэт Николай Рубцов легкомысленный, веселый стих:

Стукнул по карману - не звенит;
Стукнул по другому - не слыхать.
В коммунизм - таинственный зенит -
Полетели мысли отдыхать...

и т.д.
Таким стих этот и вошел в многочисленные книги поэта (изданные,
к сожалению, уже после его смерти).
И вдруг в одной из газет этот же самый стих обнаружился в со-
вершенно новом и, надо сказать, презабавнейшем обличьи: у каждой
строчки оказалось ритмическое прибавление, как бы коротенький иро-
ничный комментарий к ней (к строчке):

Стукнул по карману - не звенит:
как воздух.
Стукнул по другому - не слыхать,
как в первом.
В коммунизм - таинственный зенит -
как в космос,
Полетели мысли отдыхать,
как птички,..

и так далее, совершенно в том же прелестном духе.
Гениально! И, как все гениальное, - просто. Легким вмешатель-
ством в стих можно, оказывается, не только изменить его звучание, его
настроение, но даже и сюжет в нем возможно поменять...
- Хорошие-то стихи менять как раз не стоит: жалко.
- А плохих никто не знает. Не запоминаются.
- Но есть ведь стихи, которые знакомы всем с детства. Известные
настолько, что непонятно уже, хорошие они или плохие. Взять хотя бы
стихи "дедушки Корнея". Или "Зайку".
Взяли "Зайку", попробовали обойтись с ним "по-рубцовски". Полу-
чилось крупно, выразительно, трагично:

Зайку бросила хозяйка.
Негодяйка!
Под дождем остался зайка -
Бедный зайка!
Со скамейки слезть не мог -
Вот это номер!
Весь до ниточки промок,
Простыл и помер!

Обрадовались, решили экспериментировать дальше, для чего и
выбрали знаменитую вечнозеленую "Елочку".
Не прошло и получаса, как невинная, скромная "Елочка" обрела
вторую жизнь, причем, не только в стихах, но, судя по всему, и в музы-
ке: петь о том, что с ней произошло в новой поэтической версии, на
прежний (невинный и скромный) мотив не получилось, а вот "рок средней
тяжести" оказался вполне уместен.
Так и спели.
Тем и удовлетворились на этот раз.

В лесу родилась елочка
от елки,
В лесу она росла
без перерыву,
Зимой и летом стройная,
а также
Зеленая была,
как алкоголик.
Метель ей пела песенку
скрипуче:
"Спи, елочка, бай-бай,
Усни навечно".
Мороз снежком укутывал,
как в саван:
"Смотри не замерзай,
а то загнешься".
Трусишка-зайка серенький,
как вторник,
Под елочкой скакал
с подбитым глазом.
Порою волк, сердитый волк,
как Лейкин,
Рысцою пробегал
и цыкал зубом...
И вот она нарядная,
как деньги,
На праздник к нам пришла,
гремя ветвями,
И много-много радости
сквозь слезы
Детишкам принесла
среди развалин.

("Елочку" модернизировали Юля Носовицкая, Зоя Барзах, Дима Давы-
дов, Полина Козина, Вера Федорова, Павлик Парфентьев и другие).

К содержанию

ЧТО ТАКОЕ ЖИЗНЬ

В большинстве своем слова, которыми мы пользуемся, означают по-
нятия, столь прочно и однозначно вошедшие в наше сознание, в наш оби-
ход, что не возникает ни желания, ни потребности давать словам этим
какие-нибудь определения.
- Что такое небо?
Недоуменное движение плечами, рука тычет указательным пальцем
вверх: небо - это небо.
- Что такое весна?
- Такое время года, между зимой и летом.
И все понятно и совершенно очевидно и никому не надо растолковы-
вать про молодую торопливую зелень, про первую грозу, про бурные
мутные потоки, бегущие вдоль тротуаров, про суетливое снование
скворцов на газонах, про бездонное, безукоризненно голубое небо.
Весна - это весна, тут и объяснять нечего.
- Что такое жизнь?
- Странный вопрос. Жизнь - это жизнь.
- А вот различные словари дают вполне определенные толкования
этого понятия. В одном из них жизнь - это "особая форма движения мате-
рии, возникающая на определенном этапе ее развития", в другом - это
"особая форма существования белковых тел", в третьем - "совокупность
явлений, происходящих в организмах"...
- Ну-у, так и мы можем. ("Мы" - это они, обитатели Четыреста Со-
рок Восьмой).
- Как можете?
- Как словари: дать всякому слову свое определение.
- Прекрасно: вот вам список самых обычных слов. Определяйте.
Попробовали - получилось. Забавно, неожиданно и довольно точно.
Прямо, хоть собственный Словарь составляй.

Линия - 1. Это след чего-то движущегося бесконечно
быстро и бесконечно долго.
2. Это путь нравственности.
3. Нечто бесконечное и резкое.

Твердый - 1. Одинокий, вечный, холодный.
2. То, что нельзя раздавить.

Прозрачный - 1. То, что не видно глазу, но существует.
2. То, в чем так много цветовых дырок, что
через него видно все.

Смысл - 1. Это стремление к настоящему.
2. Это соответствие.
3. Это то, ради чего стоит жить.

Страдание - 1. Рана души.
2. Это когда не веришь своему несчастью, но
не понимаешь, почему.

Улыбка - 1. Гримаса, выражающая все: от смеха до презрения.
2. Это когда уголки губ тянутся к ушам и их
долго нельзя оторвать от них.

Жизнь - 1. Существование существ.
2. Некое пространство между рождением и смертью,
заполненное чувствами, делами, событиями.

Дорога - это то, что уходит вдаль, и по чему можно туда ходить.

Красота - это то, что недолговечней всего на свете.

Бедность - 1. Это то, что презирают богатые и чем
гордятся бедные.
2. Это то, что не жалко потерять.

Столпотворение - это то, что наступит, когда будет уже некуда
идти, нечего делать и не о чем говорить.

Чертополох - переполох, созданный чертом.

Кочерыжка - 1. Капустный скелет.
2. Существо, которое предпочитает прятаться
в капусте.
3. Это то, до чего раздевают, и обратно
потом не одевают.

Смерть - 1. Это то, о чем трудно говорить, не испытав этого, а
тот, кто это испытал, рассказать уже не сможет.
2. Это то, чему два раза не бывать, а один не миновать.
3. Это все, кроме жизни.

Фонарь - глаз темноты. Темнота без фонаря слепа.

Время - 1. То, чего не замечаешь, но чувствуешь, когда его нет.
2. Это то, что постоянно убивают, а оно живет.
3. Это пройденный путь жизни, разделенный на
скорость существования.

Пессимист - человек, отпевающий будущее.

К содержанию

ПОСЛЕДНЯЯ КНИГА

Если предположить, что каждый из присутствующих здесь, в Четы-
реста Сорок Восьмой, в конце концов станет профессиональным поэтом, то
имеет смысл допустить, что у каждого из присутствующих будет издано
великое множество поэтических книжек, и тогда само собой разумеется,
что одна из этих книжек, как ни горько сие сознавать, окажется
последней для каждого из присутствующих.
Интересно, а какое у нее будет название? А какое оглавление? А
каким стихотворением книга эта будет кончаться?
Попробовали предположить, допустить, вообразить - и вот что в
результате получилось.

Маша Богдановская, 12 лет. Книга "Беспамятство".
Оглавление:
1. Белая пастораль
2. Воспоминание о том, как меня учили ездить на
велосипеде М-23
3. Отсыпьте мне еще немного вечности...
4. Первая книга. Давно и нелепо...
5. Синяя роща юности
6. Квадратное кольцо. Кубическая сфера...
7. Воспоминание о том, как меня учили ездить на
инвалидной коляске ИК-32
8. Круг

И дальше шло последнее стихотворение из этой последней книги,
которое так и называлось - "Круг".

В круге водовороты омута.
В круге дуги изломанных бровей.
В круге все пленкой забвения тронуто.
В круге кровавый пух тополей.
Круг окружает синью страха,
Круг бросает в пропасти ужаса,
У круга сладчайший привкус краха,
У круга соленый привкус оружия.
За кругом смутные чьи-то черты,
За кругом черный кратер скрывается.
Не смотри на круг, не вставай у черты,
Кто так сделает, в бездне искается.

Полина Махлина, 12 лет, "Перед Великим Порогом".
Оглавление:
1. Где вы, былые ощущенья...
2. Я бы реку жизни повернула вспять...
3. Как капля в море, жалок человек...
4. Куда умчалось золотое...
5. И я могла бы стать не тем, кем я была...
6. Старик похож на малое дитя...
7. Пред бездной человек - ничто...
8. Где катит воды мертвоглазый Стикс...
9. Перед Великим Порогом

Перед Великим Порогом,
Перед воротами в старость
Размышляешь о многом,
Что от жизни осталось.
Что осталось усталым
Одряхлевшим поэтам,
Не умевшим вертеться,
Не внимавшим советам.
Нет, неправда, что это
Люди, юные вечно.
Нет, стареют поэты,
Улыбаясь беспечно.

Катя Назарова, 13 лет, "Вершина".
Оглавление:
1. Я поднялась, а, может, опустилась...
2. Где б вы ни были, помните, помните...
3. Сердце бьется все тише...
4. Каплю за каплею, точку за точкою...
5. Как много не смогла и не сумела...
6. Тупые углы человеческой боли...
7. Где чувства, где любовь, где горделивость...
8. Замкнутый круг человеческой мысли...
9. Кривые идолы - кривые идеалы...
10. О, как глубоки бездны одиночества...
11. Иду и падаю.

Иду и падаю, встаю и снова жизнь роняю.
Я встать хочу, поднять хочу судьбу.
Но лишь паденьем свой удел обороняю,
Не слышит пусть никто мою мольбу.
Я не молюсь, не жажду похвалы,
Хочу сгореть на медленном огне.
Укутав сердце пеленою мглы,
Пусть вдохновение умрет во мне.

Леня Фрейман, 13 лет, "В тот день (хроника Третьей Мировой)".
Оглавление:
1. В тот день еще никто не знал...
2. Когда четвертая ракета ушла с площадки пусковой...
3. Зона 'А' растянулась в эмалевой мгле...
4. Ответный удар не заставил ждать...
5. Лежу в воронке, надо мною...
6. Рвануло и снова застыло...
7. Тяжелым комом навалился воздух...
8. Я не верю, но я живой...
9. О, бомбардировщик, небо пронзающий...

О, бомбардировщик, небо пронзающий,
Иглой в облаках скользящий,
Сквозь око прицела мне зренье терзающий,
Крылатый микроб гудящий.
Против тебя не бессилен я, гад.
Сейчас я нажму курок...
Грохот. В руках разбитый приклад,
И лоб от ужаса взмок.

Полина Барскова, 12 лет, "Рождество".
Оглавление:
1. Выключи свет, мышонок не может уснуть...
2. Сон в парике из снега
3. Как банально: она не любила море...
4. Если меня расплавишь, вылепишь тень...
5. Закрывайте птичьи клетки облаками...
6. Белая королева идет по следу...
7. Ворона скользит по путям неправды...
8. Последнее

Последнее

Мой короток путь, прости меня,
Мне наскучил ваш мир.
Материнское молоко, звеня,
Обратилось в голландский сыр.

Необходимое примечание: через три года у пятнадцатилетней Полины
вышла книга стихов с тем же самым названием - "Рождество". Но только
это была ее первая книга.

К содержанию

ЧТО Я ЛЮБЛЮ И ЧЕГО НЕ ЛЮБЛЮ

К У Виктора Драгунского есть два коротеньких рассказа, которые и
не рассказы даже, а скорее уж списки, забавные, но при этом весьма
убедительные - "Что я люблю" и "...И чего не люблю".
А поскольку речь там идет о восьмилетнем мальчике, то и
естественно, что любит он все шумное, радостное и вкусное, а не любит,
когда ему мешают быть самим собой и любить все, что находится в первом
списке.
Вообще-то понятно, что все, и не только дети, любят красивое,
доброе, вкусное и веселое, а не любят уродливое, нечестное, горькое и
унылое, но если каждого попросить составить такие же списки, как у Де-
ниски, то отличие этих списков окажется просто даже удивительным.
Одним нравится дождь, а другие терпеть его не могут. Одни любят
лимоны, а у других даже при мысли о них (о лимонах, и о тех, кто их
любит) физиономии перекашиваются. Одних влекут шумные компании, а дру-
гие предпочитают одиночество и тишину.
Да что же далеко-то ходить, когда прямо здесь в Четыреста Сорок
Восьмой все ухитряются быть такими разными.
Вот три списка, составленных тремя почти ровесницами: Оле
Красной 13 лет, а Соне Беляцкой и Лене Пяткиной по 12.
Ну совершенно непохожими получаются авторы этих списков.
Хотя в главном они все-таки сходятся: почти все, что им не нра-
вится, действительно некрасиво, неинтересно и неестественно, зато все
то, чему они признаются в любви, и в самом деле прекрасно и удивитель-
но.

Оля Красная:
Я люблю разрисовывать карты
По географии и по истории.
Я люблю на восьмое марта
Получать розы "Глория".
Я люблю бултыхаться в речке
До синего посинения
И писать стихи без осечки,
Когда придет вдохновение.
Я люблю собирать грибы,
Когда их, конечно, много.
Я люблю уставать от ходьбы
По безлюдным лесным дорогам -
я много чего люблю!
Я не люблю гулять,
Когда никто не гуляет.
Я не люблю жевать,
Когда меня заставляют.
Я не люблю обезьянов,
Всяких мандрил, павианов
И долгоносых макак,
Верещащих кто как.
Я водоросли не люблю
В озере, в речке и море,
И если на них наступлю
(когда купаюсь), -
Это будет огромное горе.
Я не люблю январи,
Потому что они морозят,
Я не люблю ноябри,
Потому что они развозят -
я много чего не люблю!

Соня Беляцкая:
Я не люблю горячее молоко,
кизиловое варенье
и мятные карамельки,
От которых просторно во рту.
Я не люблю, когда тесно и жарко,
но еще больше я не люблю
Холодную пустоту.
Я не люблю полезные звуки:
стук молотка, визжанье пилы,
жужжанье сверла.
Я не люблю, когда делают зло от скуки.
Или из мести.
Я вообще не люблю никакого зла.
Я не люблю золото, медь, стекло
и новые зубы у стариков -
Все, что блестит и кричит
о своем присутствии.
И еще не люблю, когда меня спрашивают
об учебе и самочувствии.
Я не люблю возиться и прыгать,
и даже гулять иногда мне бывает лень.
Но зато я люблю сидеть в углу
и смотреть, как зеркало отражает тень.
И люблю, когда свет за окном
постепенно становится тьмой,
Поэтому я люблю одна
находиться в комнате осенью,
а лучше всего зимой.
А еще люблю, если долго смотреть на обои,
замечать, как на них начинается
жизнь и возня.
И люблю смотреть на костер или в печь,
вообще смотреть туда, где много огня.
И люблю, когда гости уходят,
хотя я очень люблю хороших гостей.
И закаты люблю, и радугу,
и добродушных собак,
и особенно молчаливых детей.

Лена Пяткина:
Люблю туман, похожий на облако,
Люблю небо сине-серое,
Люблю березку нежно-розовую
И лиственницу люблю.
Еще люблю мороженое,
Пломбирное, холодное,
Такое похожее
на ледяное облачко.
А не люблю дожди,
которые вечно бездомные,
И не люблю дома,
простуженные и темные,
И не люблю бульдогов,
их сытые мрачные морды,
И не люблю прохожих,
которые ходят, как мертвые.
А неведомое и теплое,
А синее и огромное,
Такое от нас далекое
И самое-самое легкое
я очень-очень люблю!

К содержанию